— Кем ты себя возомнил, Франко? — вскочила я со стула.

— Любишь, я спрашиваю?

— Люблю! Люблю, понял? Замуж за него выйду, детей рожу, двоих! — не своим голосом зашипела я.

— Хватит! — Франко резко стукнул кулаком по столу.

Больше не произнося ни слова, он встал, натянул обратно задравшиеся полы своего синего пиджака и ушёл, даже не отреагировав на мои дальнейшие выкрики. От звука хлопнувшей входной двери я содрогнулась и осела на стул. Даже чёртов Миллер, красным восклицательным знаком висевший над моей головой, как-то резко отошёл на второй план. Что я за человек такой, Франко предал не раз, вёл себя как последний мудак и очень изощрённо портил мне жизнь, а единственное чего мне хотелось — обнять его и не отпускать никогда больше. Раньше я никогда не замечала за собой страсть к мазохизму и страданиям, а тут как переклинило. Сердце отчаянно к нему тянулось, а тот, словно чувствуя, стал маячить перед глазами в разы чаще.

Вот уж правда хватит, будто других проблем нет, Айрис, соберись — мысленно наставляя себя, я убрала со стола чашки, выкинула испорченную еду из холодильника и стала наводить порядок на кухне. Требовалось что-то привычное, обыденное, из той жизни, что была до всего этого, хватит уже потрясений.

***

Пара дней пролетела незаметно, релаксация в виде генеральной уборки, не найденных следящих устройств и горячей ванны, дала свои плоды. Голова прояснилась и была готова к мозговому штурму. Я приготовила пасту с морепродуктами и ждала Майка на ужин — всё так, как и должно быть.

Майк приехал около восьми, сразу после работы, я накормила его ужином и спрашивала про работу и новые изобретения. Тему наших дальнейших отношений мы старательно избегали с того раза — даже если бы я сейчас начала оправдываться, даже если бы доказала свою верность, то отсутствие любви к этому человеку изменить не смогла как ни крути. Майк благоразумно молчал, как и всегда улавливая моё настроение.

— Спасибо за ужин, Айрис, как всегда непревзойденно. Выпьем вина? Чувствую твой рассказ будет не из лёгких.

Под мой кивок Майк разлил белое по двум бокалам и пошел в сторону гостиной.

— Что ж, Рис, я тебя внимательно слушаю, — бесцветно заговорил Майк.

Не успела я и слова сказать, как в дверь позвонили. Если это тот, о ком я подумала, то я сломаю ему обе ноги, чтобы больше не смог сюда ходить, как к себе домой. Только вот на пороге меня ждал совершенно неожиданный гость.

— Витале? — шокировано спросила я. — А где Этот?

— Не поверишь, но он не знает, что я здесь, и да, я к тебе пришёл. Войду?

— Попробуй, но предупреждаю сразу, что ничего нового ты не услышишь, — отступая назад, пропустила гостя. — Только по-быстрее и по делу, пожалуйста.

В дверном проёме стоял Майк, точно также ожидая совсем другого гостя. Оглядев Витале, он хмыкнул, улыбнувшись.

— Франко? — спросил он, дёрнув подбородком, указывая на разбитое лицо Витале.

— Ага. Франко? — ответил Витале, имея ввиду тоже самое.

— Угу, — промычал Майк.

Оба мужчины уставились на меня и мои синяки на лице.

— Нет, — мрачно ответила я на немой вопрос. — Совсем рехнулись что ли?

— Я не это имел ввиду, знаю я кто тебя разукрасил. Сучёныш Сатори уже ничего не чурается, — цокнул Витале. — Женщин трогать низко по всем законам, даже у мафии есть мораль, — неожиданно отметил, проходя мимо моего, открытого от удивления, рта прямиком в гостиную.

— Ты знаешь, а Большой Босс нет, интерееесно, — протянула я.

В том, что Большой Босс не знает — сомнений не возникло, иначе он бы уже давным-давно подвёз тяжёлую артиллерию. Закинул бы меня на плечо и отвёз бы в какую-нибудь глухомань, куда никто не сунется. Знаем, знаем.

— Айрис? — встревоженно взял меня за кисть Майк.

— Хватит цацкаться, голубки, — не дал мне объясниться Витале. — Я не на пикник пришёл.

— Да как скажешь, дорогой, излагай.

Я чувствовал себя словно взрыв вулкана, готовый выбросить лаву горячей злости. Заехал на закрытую парковку частного жилого комплекса, подкурил сигарету. Едкий дым проникал в лёгкие, отравляя внутренние органы. Каждое облако дыма постепенно успокаивало, даря освобождение. Выдохнув последнюю затяжку, я поднялся на восемнадцатый этаж и постучал в дверь. Я собран, спокоен и настроен на конструктивный диалог.

— Ооо… — ошарашенно посмотрел на меня Витале, — Брат, что ты тут делаешь?

Всё моё спокойствие мигом пошло прахом, стоило увидеть Витале, за шкирку втолкав его в квартиру, я зарычал, словно озлобленная собака.

— Ты мне всё расскажешь или я за себя не ручаюсь, — прорычал я не своим голосом.

— Франко! — поднял руки мой друг в сдающимся жесте.

— Fottiti, Витале! (руг. ит.) Я просил тебя за ней приглядывать, а она пропадает на несколько дней и возвращается в синяках. Я доверил тебе, сука!

Злость затуманила взор настолько, что потеряв связь с реальностью, я наотмашь наносил удары по лицу своего лучшего друга, придерживая другой рукой за воротник. Витале даже не пытался отбиваться, покорно принимая свою судьбу. Остановился я лишь тогда, когда мой оппонент стал сплевывать кровь и терять сознание. Мгновенная ясность ума, что я сейчас прикончу единственного близкого человека. Я отполз в сторону, усевшись прямо на пол в коридоре и закурил сигарету. Костяшки пальцев, ещё не зажившие после рожи блондинчика, вновь опухли и омылись чужой кровью.

Ничего не говоря, да и данная ситуация не требовала лишних слов, Витале вытер рукавом свитера струящуюся кровь и сел напротив меня, прося сигарету протянутой рукой. Он редко курил, только в самых дерьмовых ситуациях, как сейчас. Знал, что облажался. Знал, что я бы убил его, если бы она оказалась мертва. Не только его, любого. И сам бы поступил также на моём месте.

— Я сам недавно узнал, половину города на уши поднял, — нарушил тишину друг, выдыхая сигаретный дым. — Расслабился, думал всё держу под контролем.

— Почему не сказал мне?

— Миллер, — произнёс друг одно лишь слово, от которого волна неконтролируемой ярости снова закипала в жилах.

Я знал, что Витале его ищет, знал, что хочет отомстить за отца. Весь последний год он гонялся за этим ублюдком по всей Европе, следил за его семьёй, брал немногочисленных людей из его подручных. Но ниточки путались, завивались и в конце-концов обрывались, так и не дав результата. Как бы я не стремился помочь, Витале не давал мне вмешаться — это долг чести, только его дело и только он сам мог его закончить. Я уважал этот выбор.

Я помог Миллеру тогда, защищая Айрис, подчистил за ним хорошенько, в результате чего он не сел, а Айрис осталась жива. Он бы убрал её, без каких-либо «если». А я зелёный был в мире большой власти, хоть и с дикой уверенностью, что нагибаю этот мир, отчётливо понимал, что не смогу бодаться. Миллер-Сатори понял мою мотивацию и, хотя никаких договоренностей, даже устных, не прозвучало, я был уверен, что он её не тронет. А когда Миллер, запятнавший своё честное имя судебными разбирательствами и скандалами в СМИ, сбежал — вообще не думал о таком исходе. Витале, когда узнал, хорошенечко мне тогда заехал, сломал нос одним ударом.

— Он тронул её, мою любимую женщину, неприкасаемую, ты должен был мне сказать, теперь это и моё дело тоже.

— Чтобы что? Чтобы ты взял людей, оружие и поехал бы без разбора убивать всех? Ты слишком вспыльчив, особенно если дело касается Айрис и она, судя по записи из казино что я видел, тоже. Упёрлись бы рогами оба и наломали дров. Решим, брат, обещаю. Вместе решим, Миллер ответит за всё, — заверил меня Витале.

— Ты должен защитить её, увези куда-нибудь, спрячь подальше, пока опасность не минует. Едь к ней, убеди добровольно. Только не говори, что я знаю, иначе откажется, — поморщился я, признавая всю правоту его слов.

Отчётливо понимая, что Миллер затеял очень жестокую игру, а Айрис слишком гордая принимать от меня помощь, я принял единственное верное решение в этой ситуации — уйти в тень. Пусть она никогда ни о чем не узнает, пусть никогда не будет со мной, пусть даже останется с этим белобрысым слюнтяем, но будет жить. Я всё отдам, даже под пулю прыгну, но она будет жить. Эта женщина — моя незаживающая кровоточащая рана в груди и одновременно синее небо над головой.