Попаданец взял ее лицо в свои руки и нежно поцеловал. И Алена отозвалась как-то странно, улыбнулась и вдруг сказала: «Да».

— Что «Да»? — не понял великий князь из, по сути, XIX века, и он же по совместительству (и такое бывает!) попаданец из будущего XXI столетия. В общем, дуб — дубом по времени из эпохи ХХ временной категории.

— Ты спросил меня, говоря о сталинских задачах, могу ли тебе помочь по третьей проблеме ивыйти замуж. Я подумала и сказала «Да». Уже поздно?

— Нет, — улыбнулся Сергей, — я как раз думал о надежной спутнице в твоем лице, а тут ты со своими словами. Видишь, как мы можем одинаково думать?

Он снова поцеловал ее, но уже крепко, что аж у Алены голова закружилась. Потом сказал ей заветные слова, которые так ждут все женщины любого времени:

— Я очень рад за себя, ты такая прекрасная красавица. Буду тебя лелеять и беречь. И ты будешь в семье не только мать и хозяйка. Впрочем, это ты уж сама смотри: или ты окажешься простой советской женщиной, занятой только проблемами семьи. Или станешь моей спутницей по жизни и по службе. Выбирай!

Алена слегка чмокнула его губами по щеке, спросила иронично и таинственно:

— А сам ты как думаешь, милый, на что я гожусь, по-твоему?

На это Сергей ответил не более таинственно, но слишком уж пессимистично:

— Даже не знаю, что тебе сказать. Ты красивая, но при чем умная и сметливая. Представляешь, как обалдеют все мужчины консерваторы, услышав, что и блондинка, и вдруг умная, а?

— У меня есть пистолет, — предупредила она, — не знаю, что вы, мужчины, подумали обо мне на даче, но я его могу зарядить и при чем сама.

Она еще сильнее прижалась к нему, но не для того, что завести, а чтобы оказаться губами поближе к уху. И там выдать один неприятный секрет:

— Ежов однажды меня заподозрил в подготовке теракта на него. К счастью, в этот день я, совершенно случайно, его не зарядила. Так что Николай Иванович попал впросак. Ну а я, на всякий случай, вообще не беру с собой боевые патроны ни в пистолете, ни в карманах. И личное оружие таская в дамской сумочке, она отодвинулась от Сергея, хотя и по-прежнему сидела у него на коленях. Громко сказала с прицелом, по-видимому, на «слухачей»: — я же блондинка!

Сергей Александрович молча погладил ее по роскошным белокурым волосам, подумал, как ей не просто зовется в это тяжелое время. Затем мысли перешли в другое направление — Ежов ведь говорил ему, когда помогал работать над Комитетом, что еще не разу не встречался с Аленой. А она сегодня говорит — встречался. Кто врет?

Мгм, на этот раз он стоит на стороне жены. Не потому, что ей верит. Женщина — существо слабое — и для поиска места над солнцем всегда должна была врать и льстить. Со временем это стало ее вторичной харизмой. Так что поверь ей и бог тебе в удачу!

Но Ежову он не верил еще больше. Нет уж, ему поверишь, быстро попадешь отдыхать в землю с пулей в голове.

— Я хотел бы с тобой поговорить о нашем совместном будущем и о том, как я тебя вижу, — предложил он меньше эмоционально говорить о прошлом и рационально о будущем после свадьбы, — предложил великий князь.

Видно было, как она, мучаясь, перестраивает себя по плану будущего мужа. Но вот она была готова и он вдохновлено произнес:

— Я вижу тебя в белом или голубом платье на великокняжеском балу. Или, например, спутницей великого князя на переговорах с американцами или англичанами. Так?

— Эй, уже ведь советская эпоха, — тихо засмеялась она, — какие Романовы, о чем ты говоришь!

Сергею это не понравилось. Он запустил руки в ее волосы, заставил смотреть в его глаза и строго спросил:

— А я кто, по-твоему, гризетка? Шавка бестолковая? Запорю березовыми розгами! Моя дворянская честь требует строго наказать неких советских болтушек, — он многозначаще посмотрел в глаза Алены, — мы, конечно, не будем говорить, кто это, просто оттаскаем за косы! Я всегда буду великим князем!

— А-а! — тоненько закричала Алена то ли в злобе на себя, то ли на высокопоставленного начальника, то ли совсем не в злобе, а в восхищении на счастливое будущее. В общем, как-то по женски.

Он, наконец, перестал изображать из себя жесткого хозяина рабского гарема и перестал держать ее за волосы. Хм, а ведь совсем не больно и даже в чем-то привлекательно. Подытожил:

— Ты видишь со мной светлое и весьма увлекательное будущее?

— Да! — твердо сказала она. Пусть великий князь будет врагом Советской власти, да и так уже условно. Ведь товарищ Сталин сказал, что у нас есть и другие неприятели, куда опаснее и сильнее. А у него Сергей Александрович и не враг вообще, а любовник, а теперь вот муж. Что она не может идти по жизни за своим мужем?

Помирились. А то ведь почти муж и жена уже, хоть и не формально. Сергей смирился с ее, как он считал, божественной красотой, Алена — с жесткими, по ее мнению, требованиями, пусть и справедливыми. А что же делать, не он такой суровый, жизнь такая шебутная. Ведь здесь даже не их Мудрейший и Гениальнейший Наставник показательно тяжел — текущая обстановка настоятельно требует, а подходы у всех даже советских людей к великим князьям высочайшие.

Значит, чтобы и жил, как светлый ангел, и жрал не как грязная свинья, а как трепетная лань. Смерти гибельной не боялся, а только радовался, словно он и не живой совсем, гкхм.

А отсюда и к близким родственникам такие же строгие требования. Если танцевать, как балерина Уланова, или, хотя бы, как прима местного театра, если кушать, то так, чтобы все обзавидовались вчерную. И выглядеть, как фешенебельная и ослепительная красотка. Иначе ведь не поймут ни за что!

Пострадали немного за такую тяжелую жизнь, помиловались слегка, поцеловались. Сергей по привычной мужицкой традиции, незаметно для почти жены, но уж невесты точно, дотянулся до нежнейших дынек Алены, помацал. Ах как приятно стало для обоих, как чудно-волшебно!

Надо сказать, подруга его пришла от любовного экстаза первой. С сожалением отодвинула от себя руки друга (мужа?!). некогда ведь — трудовой, изрядно нервный день еще был в разгаре. Работайте, божьи рабы в имя аллаха (или как его) мучайтесь. Зато каждая ночь вас будет ждать вас не только тихим сном, но и амурными утехами.

Сергей Александрович, разумеется, как мужчина, в эти мутные амурные (имеется в виду любовные) воды не погружался полностью и всегда часть головы держал трезвой. Хотя приятные чувства имел также хорошие. Убрал руки с напоминанием, что их лишь отодвигают, а не отрезают и они при первой же возможности быстренько придут…

Потом они сидели вместе, девушка (пока девушка!) была на коленях у жениха, не торопясь, поели «свадебную кашу» — остывшее второе от обеда припозднившейся невесты. Ибо, как ты не пудри мозги мужикам, как не крутись, любуясь собою, у зеркала, а главное предназначение женщины — всегда продолжать род человеческий путем рождения своих детей. А как ты будешь рожать, если тебе уже целый третий десяток стремительно идет — бежит, а милого, ненаглядного, единственно драгоценного все нет, как нет. А ведь без него и не родишь совсем, так природой заведено!

Но наконец, вот он, любимый, сиятельнейший и очень милый! — Алена с большой любовью и старательностью положила ложкой с картофельным пюре в рот мужа (мужа!). потом еще кусочек мяса, как он не отбивался… съел, гад, но только на паритетной основе. То есть, пришлось сначала самой съесть и кусочек мяса и немножечко пюре, только потом он соизволил открыть рот. Гад! Гад! Любимый!

После «свадебной каши» нужно бы, по традиции, в постельку, к амурным делам, но нельзя-с! Трудовой кодекс РСФСР требует, чтобы трудящиеся, а у нас все трудящиеся, кроме, разумеется, детей и стариков, днем работали и никаких!

С огромным сожалением он решительно, но с муками совести отодвинул единственную и очень любимую женщину на стул напротив, чтобы руки, двигающие самостоятельно, никак не дотягивались до ее тела. Даже гладить не могли руки обожаемой!