– Зачем? – выдохнул Диана.

Отчаяние смешалось с яростью.

– Зачем? – Бруно рассмеялся, и его смех окатил холодным душем. – Да потому что так приказала старуха! О, Диана. Сегодня ты меня разочаровываешь. Неужели ты думала, что можно безнаказанно обмануть Смерть?

– Но при чем тут эта несчастная девушка? – выдавила Диана. – За что она должна была умереть?

Бруно закатил глаза: его явно раздражала необходимость объяснять детали.

– Во-первых, твое чувство вины. Ты неплохо сама себя наказала. Во-вторых, чтобы приблизить твой переход. Он должен был начаться значительно позже, но старухе очень хотелось попортить тебе жизнь уже сейчас. Умереть ты бы не умерла, но, как и ожидалось, стала холодной, злой…. Твоя внешность, опять же.

Диана застыла, пытаясь сложить всю информацию в одну картину. Все еще туманная голова плохо соображала.

– Что за переход?

– Дорогая моя, ты – будущая Смерть. После окончания своих дней именно ты займешь ее место и возглавишь империю мертвецов.

Дыхание оборвалось. Сердце ухнуло вниз и сделало пару кульбитов. Что за бред?! Да, конечно, она становилась похожей на Смерть, отталкивала близких, стала озлобленной, но быть Смертью… нет, это уже за гранью! Бруно внимательно смотрел на нее, наслаждаясь произведенным эффектом. Его карие глаза пристально, по-змеиному, ловили каждую эмоцию.

– Позволь, объясню. Видишь ли, каждый, кто выпьет кровь русалки, которая слышит воду, связывается с иным миром. И по окончанию собственной жизни становится на место старухи. Убийство, даже случайное, ускоряет переход. Как я и сказал, быстрее ты от этого не умрешь, но с каждым днем сильнее будешь себя чувствовать Смертью. Так что поздравляю, в твоем наследстве числится не только эта жалкая квартирка, а намного больше.

Оглушенная услышанным Диана встала и подошла к столу. На пыльной поверхности все еще виднелся след от конверта.

– Поэтому сон? Поэтому близкие умирают?

– Сон – да. Ее проказы. Или твои, то есть той части тебя, которая сопротивляется. В общем, это как-то связано. А вот смерти – нет. Просто очаровательное совпадение.

– А если я не хочу? Я готова умереть, но не хочу становиться Ею!

– О, дорогая, это не подарок, от него нельзя отказаться, – притворно посочувствовал Бруно. – Нужно было отдавать свою душу вовремя. Только так возможно было избежать последствий.

Диана покачнулась и упала на стул, зацепив ногой тумбочку. Внутри что-то жалобно брякнуло. Она открыла ящик и увидела металлические браслеты. Слезы снова застлали глаза. Неуверенной походкой Диана подошла к Бруно, схватила его за пиджак и прижалась к губам. Она почувствовала, как он суетливо попытался ее оттолкнуть, и изо всех сил вцепилась в него. Мир вокруг медленно стал таять, пока абсолютная темнота не заволокла все.

В мастерской царила непробиваемая тишина. Девушки лишь переглядывались, но даже работу начать боялись. Словно кто-то мог их наказать. Агнесса сидела за ткацким станком и неотрывно глядела в одну точку.

Донна Хельга не пришла. Накануне каждая из мастериц была удостоена визита Хранителей. Спрашивали у всех одно и то же: часто ли донна Хельга говорила о душе и сеяла смуту среди своих учениц. Агнесса догадывалась, кто именно мог рассказать Хранителям, что те хотели знать, но осуждать никого не бралась. Как бы она ни уважала донну Хельгу, закон был непреложен – говорить о душе запрещено. Великая Судьба заботилась о каждом из своих детей, каждому давала необходимое. Люди не знали нужды ни в еде, ни в воде, ни в крыше над головой. Она же давала дыхание всему, что есть на свете. Но иногда находился тот, кому было мало. Кто хотел чего-то еще, что называли душой. Хотя никто даже объяснить не мог, что это такое. Поговаривали, мол, это какое-то совершенно особенное состояние просветления. Только вот сказать, правда или ложь, было некому, потому что душу никто обрести не мог. Зато подобные беседы сеяли темноту и замешательство.

Поэтому появились Хранители. Они защищали свет Великой Судьбы и забирали каждого, кто смущал других дурными разговорами. С теми, кто провинился лишь неосторожными фразами, Хранители проводили беседы. Их долгом было напомнить, что упоминания души наводят смуту среди людей. Не стоит менять упрочившийся порядок на глупую болтовню. Но тех, кто не прислушивался к наставлениям, Хранители забирали с собой в хвойный лес, что начинался сразу за ручьем. И что там происходило, было тайной, потому как оттуда никто не возвращался. А сами люди в лес не ходили и прозвали его запретным.

– Девицы! – Агнесса встала и развернулась к остальным. – Мы все знаем, что произошло. Это печально и неприятно. Но никому не будет лучше, если мастерская перестанет работать. Мы известны как лучшие мастерицы города! К нам едут даже из столицы, чтобы изготовить вещи небывалой красоты. И у нас еще много работы. Поэтому беритесь за дело!

Швеи переглянулись. Постепенно, одна за другой, они брались за иголки, нитки, пряжу и возвращались к своим повседневным делам. Агнесса тоже вернулась за ткацкий станок. Совсем скоро работа пошла своим чередом. А уже через несколько часов никто не мог бы ответить, что мешало утром взяться за дела и отчего каждая из девушек была столь подавлена и грустна. Мастерицы весело щебетали о женихах и делились новостями. Только Агнесса сидела у станка и теребила косу, нахмурив брови. Ей казалось, что они все забыли о чем-то важном. Но никак не получалось вспомнить, о чем именно.

***

– И все-таки нужно было брать с собой тот ковер с желтыми пионами. Вы были правы, донна Хельга, – Агнесса окинула прилавок недовольным взглядом и уперла руки в бока.

– Ничего, голубка. И на этот тоже найдется покупатель.

– Ах, надеюсь, Великая Судьба вас услышит. Последний день ярмарки, он один остался. Уж так не хочется везти его обратно.

Донна Хельга нежно улыбнулась Агнессе и приподняла пальцем подбородок, как бы говоря «не вешай голову». Девушка улыбнулась в ответ и мечтательно посмотрела на ярмарочную площадь. Сегодня им очень повезло, они заняли место почти в самом центре. Мимо сновали люди, выбирали товары и громко торговались. Вот напротив стоит тучная молочница и низким, почти мужским голосом зазывает покупателей. Рядом с ней разложил свои товары кожевенных дел мастер: худощавый и высокий. Он очень напоминал Агнессе отца. Еще чуть дальше гончар с пышными усами показывал свои изделия двум дамам в красивых платьях. Скорняк бросил свой прилавок, видимо решил отдохнуть или пообедать. А напротив него башмачник убеждал господина примерить обувь.

Ярмарка, полная ароматов, громких разговоров и суеты, пульсировала и билась, как вена на шее. Агнесса увлеченно рассматривала каждого прохожего.

– Как приятно на тебя смотреть, – сказала вдруг донна Хельга. – Ты будто светишься изнутри.

– Потому, что я себя здесь чувствую так… – Агнесса запнулась, подбирая слово, – словно я настоящая сейчас. Понимаете?

– Это потому, что ты здесь душу свою чувствуешь.

Глаза Агнессы мгновенно увеличились, она прикрыла рот, чтобы не вскрикнуть.

– Что вы такое говорите, донна Хельга! Нельзя же так.

– Ой, голубка, ты не бойся. За мной все равно придут Хранители. А ты должна знать, для чего создана.

– Для чего же? – не поняла Агнесса.

– Для того, чтобы вести их, – женщина кивнула головой в сторону суетливой толпы. – Увидишь, однажды настанет день, когда ты встанешь во главе их всех.

– Вести куда? – Агнесса уже совсем не понимала, о чем говорит наставница. На секунду ей показалось, что та не в себе.

Но ответить донна не успела. Рядом, будто из воздуха, возникли две девушки необычайной красоты. Их длинные струящиеся платья не были похожи ни на одно одеяние, которое довелось видеть Агнессе. Ткань искрилась и переливалась, будто в нее вшили блики воды на солнце. На головах красовались плетеные венки, а лица прикрывали тончайшие вуали. Длинные волосы, заколотые ракушками, спадали ниже пояса. Девушки подплыли (именно так показалось Агнессе, потому что она не смогла разглядеть ни единого шага) ближе и поклонились, сложив вместе ладони.