— Он… он на посту, разбирает старые хозяйственные записи, — пробормотал Асимато, не прекращая трястись. — Господин Лепат, прошу, не рассказывайте Старосте о том, что видели…

Дэраэль холодно оборвал его излияния:

— Не скажу только в одном случае: если ты приведёшь Касиада на его рабочее место так, чтобы это не вызвало особенных подозрений.

— Но он не один…

— Я не стану повторять дважды, — с угрозой в голосе промолвил Дэраэль, — приведи Касиада, ты знаешь, как это сделать, и знаешь также, что с тобой случится, если ты вздумаешь спорить.

Асимато тщетно силился проглотить застрявший в горле комок. Покачав головой ещё раз так, что лохматая неровная чёлка рассыпалась по его лбу и прилипла к вспотевшей коже, он выскользнул из-за высокой стойки дежурного и отвесил Дэраэлю почтительный поклон. Асимато казался неправдоподобно маленьким и кругленьким на фоне длинной и узкой стойки; тот, кто видел его на работе впервые, мог бы подумать, что такой толстяк и вовсе там не поместится, а его короткие ножки не сумеют забраться наверх по плохо отшлифованным деревянным ступенькам. Наклонив голову, Асимато покорно шепнул:

— Сейчас сделаю, господин.

— Буду надеяться, — прохладным тоном сообщил Дэраэль и неспешно направился к рабочему столу Касиада — тот располагался в соседнем помещении.

Это помещение представляло собой огромную полукруглую комнату с высокими куполообразными потолками и редкими крошечными окнами, похожими на тюремные окошки. Сходство усиливалось и из-за наличия на окнах помещения крепких решёток. Вдоль стен высились стеллажи, заполненные пыльными книгами и свитками, к которым наверняка уже не один десяток лет не притрагивалась рука человека; под потолком висели, изредка покачиваясь, будто в плавном танце, несколько небольших заколдованных шариков, наполненных горючим веществом, и напротив каждого стеллажа стоял громоздкий стол, заваленный бумагами и перегруженный письменными ящиками. Предполагалось, что к этим столам прикреплено отдельное собрание книг, расположенных на стеллаже, но, конечно, эта прекрасная идея жила лишь на бумаге. Книги были разбросаны в хаотичном беспорядке по всему залу и иногда даже забредали в другие залы, где им вообще не следовало находиться, а писцы примерно представляли себе содержимое лишь первой пары полок своего шкафа.

Именно поэтому Дэраэль так стремился уцепиться за Касиада — тот был, пожалуй, единственным образованным писцом в Отделе. Однако очередей у его стола никогда не наблюдалось, ибо Касиад не демонстрировал своих способностей непроверенным личностям, а если и демонстрировал, то за свою помощь всегда требовал огромной награды. Это правило распространялось на всех — кроме Дэраэля. Они с Касиадом давно знали друг друга; если бы Дэраэль верил в человеческие привязанности, он сказал бы, что считает Касиада своим рассудительным братом-близнецом.

Мягкая поступь, послышавшаяся сзади, известила его о приближении писца. Касиад всегда ходил очень тихо и плавно, будто женщина или подкрадывающаяся пантера, а с его лица никогда не сходила неестественная бледность. Большими, вечно печальными и ищущими что-то глазами Касиад сканировал лицо собеседника, но никогда не выражал своего мнения ни единым изменением в мимике. Он владел собой превосходно, если можно было счесть проявлением сдержанности маску спокойной снисходительности. Уцепившись белыми пальцами за кромку стола, Касиад остановился и тихо сказал:

— Очень глупо было приходить сюда сегодня, друг.

— Мне нужна твоя помощь, — глухо сказал Дэраэль, — я должен разобраться в том, что случилось две недели тому назад.

Касиад устало вздохнул, ероша непослушные тёмные волосы.

— И ты пришёл сюда, — сказал он, — ещё до того, как все, кто пытался тебя убить той ночью, погибли? Ты совсем не похож на себя нынче.

— Мне нужно знать, — упрямо повторил Дэраэль, — я не мог ждать больше. То, с чем я столкнулся… удивительно. Я впервые это увидел. Поэтому я пришёл к тебе. Не считай меня идиотом; я принял меры предосторожности.

— Те самые меры, которые ты всегда принимаешь. — Голос Касиада по-прежнему оставался мягким. — Ещё есть люди, которые хорошо помнят твоё лицо. Ты можешь прятать его под шейным платком и менять голос, можешь прятаться под фальшивыми именами и посылать ко мне своего друга с зашифрованными записками, но ты не отведёшь от себя подозрений. Для всего этого Сектора такой человек, как ты, сейчас выглядит по меньшей мере странно. Не надо спорить со мной и утверждать, что я ошибся.

— Просто помоги мне, — настаивал Дэраэль, — чтобы не получилось так, будто я проделал такой опасный путь зря.

— Я не хочу подвергать риску ещё и себя, — отрезал Касиад всё тем же ласковым мягким голосом, — занимаясь в рабочее время противоправными вещами. Зайди в мою каморку и пережди до тех пор, пока не начнут разжигать свет. Думаю, тебе не стоит напоминать, что тебя никто не должен видеть?

— Достаточно зубоскальства, Касиад, — сурово сказал Дэраэль, — вспомни хоть на секунду, с кем ты разговариваешь.

— Я разговариваю с тем, кто нагло подставляет мою жизнь под удар. Спасение Асиэли я не могу счесть хорошей услугой, потому что эта шлюха пятнает мою репутацию, и мне не было бы ни на йоту её жаль, если бы ты не пленился ею и не спас её от головорезов Сетарана. Я говорю это совершенно искренне и не стыжусь, хоть я ей и брат.

— Меня не волнует Асиэль, — отмахнулся от него Дэраэль, — меня волнует другая услуга, о которой ты постоянно забываешь. Я помог тебе пробраться в Отдел писцов, я не хуже тебя знаю каждый уголок здесь, и единственное твоё преимущество в том, что ты…

— Что я знаю язык древних, верно, — негромко рассмеялся Касиад, хотя его лицо не поменяло выражения, — о да, Дэраэль, именно поэтому мы друг другу полезны. Я расшифровываю для тебя письмена, а ты охраняешь меня от убийств, чтобы ты и дальше мог получать информацию. Ты очень полезный друг, Дэраэль.

— Равно как и ты, Касиад, — спокойно ответил Дэраэль.

— Итак, жди меня в моей комнатушке. Вечером я принесу тебе свитки, если мне удастся что-либо найти.

Ожидание казалось для Дэраэля томительным. Так как он был похож на Касиада лицом и сложением, ему без особенных затруднений удалось пробраться в комнату писца и запереться там наедине с горой свитков, заполнявшей всё крошечное помещение от одной до другой стены. Свитки лежали даже на постели — трёх старых одеялах, наброшенных друг поверх друга. Дэраэлю ничего не говорили значки, которые он обнаруживал на пергаменте, и для него эта комната была такой же пустой, как и какой-нибудь старый туалет на задворках Сектора. Он в нетерпении расхаживал от кровати к двери и часто выглядывал в окно — то тоже было забрано решёткой, как, впрочем, и в любой другой писцовой комнате. Из этого Отдела ничто не должно было пропадать: ни знания, ни люди. Дэраэлю вспомнилось вдруг, что ночью ему придётся возвращаться домой и проходить мимо правительственных комнат — там его легко сумели бы поймать, ведь в первые часы после разжигания факелов чиновники начинали покидать свои рабочие места. Касиад опять подвергал его опасности, но, как это водилось в его привычках, не заострял на своём необдуманном поступке внимания. Касиад мало ценил человеческие жизни, даже те, что обороняли его собственную. Он с детства был самоуглублённым и в высшей степени эгоистичным… но кто в Секторе отличался бы от него?

— Соскучился?

— Не успел, — сказал Дэраэль, оборачиваясь на скрип двери.

Нагруженный свитками, Касиад стоял у порога, прижимаясь к дереву спиной. Вопреки обыкновению, он не хранил вид отрешённого достоинства; напротив, его глаза так сверкали, а губы так неистово дёргались, что он мог бы показаться помешанным. Дэраэль резко спросил, подаваясь вперёд:

— Что ты нашёл?

— Вот.

Касиад бросил пергаментные свитки на пол, разворачивая их в полёте. Эти листы были очень старыми: наверняка Касиаду пришлось с величайшими предосторожностями вытаскивать их с отдалённых полок запретной библиотеки, куда разрешалось входить лишь управляющим отрядами писцов. Краски поблекли от времени, но рисунки, занимавшие, вопреки всем известным Дэраэлю правилам иллюстрирования, всю страницу, ещё оставались довольно чёткими. На каждом из них было изображено одно и то же: золотистые лучи, пробивающиеся сквозь толстую чёрную стену с угрюмыми башнями за ней. Со стороны стены выступали люди в одеждах, похожих на одежды древних обитателей Города, они были бледны и казались мерзкими молями. На стороне солнца стояли люди со странного цвета кожей, а их наряд…