Фонари гасли. Грубые голоса марширующих солдат звонко и глухо переплетались с ударами их тяжёлых подошв о неотшлифованные камни заброшенной мостовой. В этой части Города солдаты бывали чаще всего: юго-восток считался районом крайне неблагополучным. Здесь процветали проституция, наркомания, сбыт нелегального оружия, воровство и разбой. Не исчезающие с горизонта чернильные тучи и таинственная атмосфера задыхающейся старости лишь способствовали преступлению закона и подталкивали на то даже наиболее добропорядочных граждан, коих в нынешние времена, да ещё в таком месте, было совсем мало. Даже стража, вооружённая по последнему слову техники, боялась проходить по кривым улочкам юго-западного Сектора в количестве менее двадцати человек: местные преступные банды были ловки, хорошо организованны и немало напоминали бродячий воинский отряд со своими уставом и дисциплиной.

— По домам! По домам!

Мало на кого действовали эти приказы, но всё-таки одиночке стоило бы им подчиниться: стражники никогда не тратили время на увещевания, их остро отточенные мечи были их языками и голосом закона.

Лижущие окружающий мрак языки пламени удалялись. Они колебались среди густого, как будто бы прощупываемого руками тумана и танцевали, словно живые. Отсветы удалялись и удалялись, и сидящий за баками человек искренне радовался. Пламя и сияние были неестественны, они ничуть не подходили этому району.

Он вскочил на ноги, как только чернота съела последний огонёк. За годы жизни в Секторе Третьем человек привык к темноте и наверняка ослеп бы, если бы его выбросили на освещённую улицу. Мрак был его лучшим другом и союзником. Он никогда не подводил, если предоставляемыми им преимуществами правильно пользовались, а делать это человек научился уже давно.

Он целеустремлённо отсчитывал лёгкие широкие шаги. Путник не бежал, но и не шёл, пропуская однотипные трёхэтажные хибары мимо. Дома здесь были безликими, и только таблички с фосфоресцирующими номерами и названиями улиц могли подсказать его местонахождение. Но на таблички он не смотрел. Он и так неплохо знал, куда ему сейчас надо.

— Помогите! Помогите!

Не оглядываясь, он быстро прошёл мимо. В соседнем левом переулке какой-то мужчина со зверским толстым лицом прижимал к земле кричащую женщину, грубо задирая ей платье свободной рукой. Женщина кричала и извивалась, её бледное лицо было полно ужаса, а русые пряди липли к покрывшимся испариной щекам.

При виде незнакомца она закричала ещё громче:

— Прошу, помогите! Помогите мне!

— А, Дэраэль, — спокойно сказал мужчина, прижимая жертву к грязной мостовой, — куда идёшь? Не хочешь поразвлечься?

— Нет, — коротко ответил человек и положил руку на эфес меча, пряча свои действия под глухим холщовым плащом. — У меня есть дело у ворот. Там дежурит Самла, как всегда?

— Как всегда, — кивнул бандит, похотливо улыбаясь, — зря ты к ней не пошёл вчерашней ночью, было весело.

— Да, — неопределённо хмыкнул Дэраэль и прошёл дальше под аккомпанемент женских криков и радостных воплей удовлетворённого бандита.

На следующей улице он свернул: под тускло горящей вывеской пивного бара стояла группа из нескольких пьяных стражников. Они потрясали полными кружками и что-то увлечённо обсуждали, бряцая своим оружием. Дэраэль ещё раз прошёлся пальцами по эфесу своего меча и ускорил шаг, хотя он и так практически летел по грязной сбитой мостовой.

Шум воды, стекающей по желобам плохой канализации. Крики детей из однотипных серых домов в три этажа ростом. Чьи-то споры, изредка — драки, мешанина людских тел. Дэраэль видел всё это уже сотни раз.

Сектор третий никак не менялся, но это не было удивительным. Здесь весь мир будто застыл, и лишь числа на календаре периодически вносили какое-то разнообразие в вялую жизнь местных разбойничьих банд. Дэраэль целеустремлённо шагал дальше. Сейчас всё должно было измениться. Обязательно.

Возле ворот, как обычно, едва ли удалось бы застать хоть одну живую душу. Самла не жаловала посетителей, которые её не удовлетворяли, а удовлетворить её, бывшую элитную проститутку, мог только Хамето, бандит, которого Дэраэль видел с женщиной на улице. Насилие и изнасилование здесь были в порядке вещей, и он никогда не вступался за жертв, потому что сам жил вне закона и не хотел зарабатывать неприятностей на свою спину, вступая в конфликты с возможными подельниками. Своя шкура всегда дороже.

Тёмная фигура лежала прямо посредине мостовой. Дэраэль замедлил шаг и настороженно пригляделся. Человек не шевелился. Раскинув руки, он опустил голову в капюшоне на камни, его ноги были странно вывернуты — наверняка сломаны, что подтверждала небольшая лужица засохшей крови под ними. Мёртв? Приглядевшись, Дэраэль понял, что человек дышит. Пока.

Он выглядел подозрительно: в богатых цветастых одеждах, которые, на удивление, с него пока не содрали многочисленные воры и бандиты Третьего сектора; его руки обвивали многочисленные цепочки, а на сломанных ногах красовались богатые сапоги со слегка загнутыми носами. Носы эти были покрыты грязью и пылью, а каблуки сбиты — стало быть, человек проделал немалый путь. Вопрос заключался в одном…

Откуда?

Движимый любопытством, Дэраэль подступил к лежащему ближе и перевернул его лицом кверху. Видел он в темноте лишь глаза — остальные черты человека невозможно было разобрать под плотным тёмным платком. Глаза быстро мигали, выражение в них застыло самое отчаянное и умоляющее. Дэраэль слышал, как какие-то несвязные сухие слова рвутся в воздухе, как произносит их ослабший мужской голос, но он совсем не мог понять, о чём его просит незнакомец. Конечно, легко было догадаться, что тот мог молить лишь о помощи. Судя по одежде, человек мог немалое предложить. Дэраэль просунул руку ему под спину, приподнимая над мостовой и думая заодно, куда можно деться с такой ношей и где её спрятать, чтобы не пришлось делить вознаграждение с другими бандитами.

Мужчина продолжал что-то лопотать; его голос становился всё громче, голова резко качалась, а глаза умоляюще блестели. Дэраэль шикнул на него:

— Заткнись ты! Надо придумать, куда нам теперь идти…

Уцепившись за его руку, мужчина продолжал что-то благодарно шептать. Пальцы его были сухими и жёсткими, словно у мартышки. Дэраэль раздражённо стряхнул эти пальцы и повторил:

— Молчи! Молчи, не то плохо будет!

Раздавшийся над ними глухой стук он сразу распознал как дурной сигнал. Это открылось окно на втором этаже соседнего дома под номером 39, и выглянувшая из четвёртой комнатушки растрёпанная Асиэль заорала, прижимая к груди младенца, прижитого от какого-то наёмника:

— СТРАЖА! СТРАЖА, ЗДЕСЬ ДЭРАЭЛЬ ТАБОЛТ!

«Плохо дело», — сразу понял Дэраэль и, не церемонясь больше, грубо забросил испуганно умолкшего мужчину к себе на спину. Тело было противно тяжёлым и каким-то непозволительно вялым; только одна рука жила, цепляясь за его шею и перекрывая доступ кислороду. Дэраэль выхватил меч и попятился к воротам: он знал способ побега.

Стражники выбежали из-за угла огромной разгорячённой толпой: вероятно, их оторвал от пивных кружек истошный вопль бестолковой шлюхи Асиэль, забывшей, кому она обязана своей жизнью. Стоя у окна, она продолжала верещать, а ребёнок на её руках заходился в плаче.

— Поймать Таболта! Хватайте его живьём!

Толпа набросилась на него, как ощетинившийся мечами агрессивный ёж. Дэраэль вертелся как мог, но слишком трудно было ему одному противостоять двадцати солдатам, когда на спине у него болтался еле дышащий незнакомец, который, однако, всё ещё упрямо цеплялся за жизнь. Клинки скрещивались в тёмном густом воздухе; крики и запах крови наполняли узкую улочку, но жители домов и даже Самла притворялись глухими, слепыми и тупыми: чужие дела их не касались. Дэраэль отбивался от наседавшего на него огромного стражника с воинственно топорщащимися усами, судя по его нашивкам, он был командиром этого отряда.