Это никак нас не дискриминировало и не ставило в нелегкое положение перед родителями одноклассников, потому что многие родители относятся к подобному окружению их детей, очень предвзято.

Не подавая виду, я все так же молча продолжал слушать как общаются между собой дети, которые живут дома.

Они хвастались друг перед другом своими родителями и игрушками, которые у них есть, а я мечтал увидеть своих родителей хотя бы на секундочку.

Я скучал по ним, особенно когда Алена уходила домой.

Она была мне очень близка, как родная тетя или сестра.

Некоторые дети ревностно относились к тем, кто хотел подольше поговорить с Аленой и на фоне этого я уверен возникали у нас драки, только совсем по-другому, «придуманному» поводу.

До определенного момента я не хотел вступать с ребятами в конфликты, потому что мне не хотелось драться, так как я на собственном примере знал, что такое боль.

Но, видя пару драк я увидел, что, некоторые дети, на нашем этаже гораздо агрессивней чем большинство взрослых, с которыми мне удалось встретится за свою короткую жизнь.

Вот от чего нужно спасать детей, от примера насилия со стороны взрослых, от людей, которые издеваются над своими детьми, не осознавая или не хотят верить в то, что прививают детям такое поведение, нанося психологическую травму, с которой нужно будет работать, чтобы избавиться от этой мысли прошлого, которая обрастает какими-то новыми воспоминаниями и остаётся сидеть внутри, подобно опухоли, с которой можно жить, но тем не менее, она не видна снаружи и только напоминание о ней, заставляет вспоминать этот недуг. И так же удалив однажды опухоль физически, останется шрам, которые будет напоминать о ней. Память устроена так, что она ничего не забывает, она зарубцовывает раны переживаний, оставляя такие же шрамы внутри наших мыслей.

У некоторых это конечно может быть даже и не издевательство со стороны родителей, которые нанесли психологическую травму.

У Вадима, например, была совершенно другая история, и он был добрый, но в глубине ее глаз, всегда виднелся оскал маленького волчонка, которые сможет показать свои клыки, когда кто-нибудь затронет его мысли прошлого.

Я понимаю это все сейчас, со стороны взрослого, который видел этих маленьких детей, которые жили на одном этаже, имея одно расположение и внутреннюю обиду у каждого личную, но тогда для меня все происходящее было неразгаданной загадкой.

Через полгода, как я уже прожил в детском доме, Вадима забрали новые родители, и он перешел в другую школу, которая была ближе с его нынешнем настоящим домом.

Его письма передавали нам каждую неделю, он писал их своим корявым почерком, и мы всей общей комнатой пытались разобрать что он хочет нам рассказать, а потом так же вместе писали ему в ответ.

Ему повезло, его забрала какая-то обеспеченная семья.

Он так же как и дети из школы, писал нам об игрушках, и о том, что у него есть своя комната в которой он играет как и прежде когда у него были родные родители.

Раз в месяц Вадим приезжал нас навестить, и привозил каждый раз какие-нибудь незначительные игрушки, в которые видимо уже наигрался сам.

Как-то так получилось, что теперь старшие ребята, которые общались с Вадимом, начали общаться со мной ближе, взяв меня под свое попечение.

Я не делал ничего лишнего, что было запрещено делать по отношению друг к другу, по негласным правилам «семьи», и поэтому скорей всего я заслуживал их расположение.

Через год моего пребывания там, игрушки потеряли весь смысл, и я уже во всю бегал покуривать с этими старшими ребятами прячась за школьными гаражами.

Однажды меня вычислила по табачному запаху наша учительница в школе, и передала эту информацию воспитательнице.

Через пару дней, когда я вернулся после учебы, меня ждала хорошая профилактика ремнем с бляшкой.

Я здорово от нее получил по спине ремнем, и услышал достаточно много не очень приятных слов в свой адрес.

Но я не сдал тех, с кем я это делал и перестал ходить за гаражи, всего лишь на полторы недели, пока спина не зажила.

Пацаны со двора, в котором я жил с родителями, иногда добирались до моего детского дома, и мы общались с ними через забор пока Алена выводили погулять младших детей на детскую площадку территории детского дома.

Пацаны рассказывали мне, как они познакомились со взрослыми ребятами и что теперь работают на них, собирая деньги в переходах и возле магазинов.

А взрослые ребята иногда угощают их сигаретами и дают выпить.

В общем их жизнь протекала по-своему и в тот момент я не думал, что буду участвовать в подобном развлечении.

В первые два года моего нахождения в детском доме я научился воровать во благо нашего общего существования «семьи», когда мы со старших ребят ходили после школы на вещевой рынок.

Мы «работали» группами и у нас все получалось достаточно слаженно, и быстро. Брали правда, что попадется, а уже потом вернувшись в «дом» мерили, и отдавали тем, кому одежда оказывалась по размеру.

Чаще на рынках мы пытались урвать что-нибудь съедобное, но на этом попадались почему-то чаще чем на краже одежды.

Мне повезло, тогда все мои походы проходили гладко.

Алена честно говоря, видела наши не очень честные поступки, но не рассказывала о них не кому из воспитателей, только показывая нам кулаки и качала головой молча в надежде что в детский дом не придем милиция.

Она была гораздо лучше наших остальных воспитателей, только потому, что у нее не было любимчиков среди нас.

Алена всегда разговаривала с нами находя общий язык, и когда мы были неправы, мы старались все исправить, или сделать так, как она говорит, потому что не хотели ее расстраивать или обидеть.

Возможно так нельзя говорить, но мне бы хотелось иметь такую маму как Алена и, наверное, больше никакую.

За это время, пока она не уволилась я уже успел услышать и увидеть множество историй о взрослых.

Чего только стоили те люди, которые приходили в детский дом и выбирали себе детей, которых брали на какое-то время к себе домой, а потом возвращали обратно, как товар, который не подошел.

И для таких приемных родителей, мы специально рисовали себе портфолио из рисунков и учили специально заготовленные стихи, про семью, чтобы понравиться тем людям, которые возможно не понравились бы нам, забери они нас к себе домой.

Сначала они советовались с нашим директором и воспитателями. Потом, получив пару рекомендаций, эти будущее родители приходили в расположение, и рассматривали каждого визуально как в питомнике, и уходили иногда, не выбрав никого.

Не думаю, что настоящие родители при рождении выбирают внешние и внутренние характеристики своего ребенка.

Некоторые из приемных, приходили к нам на этаж с таким видом что снизошли к нам с самых небес и хотят сделать благое дело взяв из детского дома ребенка, а за это на них свалится благословения, и они будут ходить по воде, но только внутри я понимал, что и ребенок им нужен не для того, чтобы его направить на путь исправления, прививая семейные ценности, а как раб выполняющий работу по дому и мелкие указания.

В общем за пару лет хватало разных «персонажей».

Кто-то из детей, несмотря ни на что, старался запасть в душу уходящим родителям и шел с ними рядом до самой двери нашего этажа пытаясь взять за руку или просто потрогать, кто-то пытался завести с ними беседу хотя они даже на него не смотрели.

Все же некоторым удавалось зацепить, и их приглашали поговорить с родителями наедине, и их даже забирали домой, но через неделю или пару, их возвращали обратно, потому что они не вписались в интерьер.

Чтобы жить по-другому в квартире с новыми родителями, тоже нужно привыкнуть, но никто не понимал и не давал детям такой возможности, эти взрослые считали, что они берут ребенка, который сразу будет жить по их правилам.

Пару раз я сам был на таких «собеседованиях» с родителями, по рекомендации Алены.

В общем разговоре, меня хвалил директор, который потом как по сценарию просил рассказать какой-нибудь стишок и показывал мои творческие способности, через поделки и рисунки, потом потенциальные родители задавали разные вопросы, начиная спрашивать решения примеров, чтобы проверить мою устную математику и заканчивая расспросами что мне нравиться.