187. МИНИ-БАР

Номер в отеле: дверь с множеством замков, кровать, кресло, мини-бар. Дверь открывается, входит посыльный, крошечный, уже почти старик, веснушчатый, с чемоданом в руках. Он ставит чемодан на кресло и застывает на месте. Входит клиент — путешественник в запыленном пальто, над шеей которого расположено лицо столь банальное, что его невозможно описать и тем более запомнить. Посыльный протягивает единственную руку. Ладонь запачкана кровью — очевидно, куриной. Путешественник кладет в нее монету. Калека, за неимением хвоста, двигает ягодицами и бормочет:

— Спасибо, сеньор. Как только я уйду, закройте замки. Они работают автоматически и не откроются до семи утра. Поскольку вы не сможете выйти, под кроватью есть горшок. Не пытайтесь звонить, вражеские алхимики перерезали провода. Если последуете моим советам, то будете спать спокойно, и никаких опасностей. Спокойной ночи, сеньор.

Путешественник голосом, словно доносящимся из глубины веков, отвечает:

— Спасибо, мой друг, спокойной ночи.

Посыльный выходит. Путешественник — при каждом его движении взлетает облачко пыли — закрывает замки. Каждый из них играет короткий военный марш. Потом — тишина. Тишина нездоровая, гнилая, будто забинтованная. Путешественник проверяет, можно ли снова открыть замки; выясняется, что нет. Он издает вздох — так, словно просверливают сейф; похоже, это вздох удовлетворения. Он открывает чемодан, достает бутылку ликера в форме женской ножки и металлический стакан, сделанный из снарядного днища. Наливает себе ликера. Пьет с такой гримасой, как если бы ему проткнули язык. Высовывает пересохший язык, на котором видны упрямые прыщи. Направляется к мини-бару и пытается открыть его. Но не может.

— Вот черт! Ключ не подходит!

Он берет трубку телефона, лежащего возле кровати. Телефон не работает. Человек трясет его, колотит. Наконец, застывает и говорит сам себе голосом, лишенным малейшего оттенка нежности:

— Идиот, тебе же сказали, что провода перерезаны!

Он идет к двери, пытается открыть ее, но не может. Он выходит из себя. Топает ногами. Наконец, останавливается.

— Кретин, тебе же сказали, что откроют только утром!

Он усаживается на кровать. Делает еще глоток. Его бьет дрожь, из-за чего он окутывается облаком пыли от пальто.

— Черт! Безо льда, без соды, так нельзя!

Он поднимает матрас, трясет головой, отгоняя запах плесени и пота, вынимает доску. Затем идет к мини-бару и пробует открыть его, пользуясь доской, как ломом. Та ломается. В отчаянии, точно склочная старуха, он шарит под кроватью и извлекает горшок. При помощи ручки — победный смех! — ему удается открыть мини-бар.

И тут же откуда-то изнутри холодильника раздается оглушающий вой сирены. Путешественник в страхе закрывает дверцу. Она немедленно открывается снова, металлический вой возобновляется. Стены сотрясаются от жутких ударов. Чей-то голос из мегафона присоединяется к завыванию сирены:

— Не пытайтесь бежать! Открывайте немедленно, или мы стреляем!

— Извините, не могу: замки не работают ночью!

— Прекратить сопротивление! Открывайте!

— Я же сказал: не могуууу!

От сильного взрыва в двери возникает дыра. Трое полицейских с автоматами, в бронежилетах и шлемах, врываются в комнату.

— Руки вверх, ублюдок! Одно подозрительное движение — и мы вышибем тебе мозги!

Первый из стражей закона сует ствол автомата в рот путешественнику. Второй надевает хирургические перчатки, роется в мини-баре и выключает сирену. Третий принюхивается к горшку. Тот не пахнет ни мочой, ни испражнениями. Подозрительно!

— Святотатственный взлом дверцы священного мини-бара! Серьезно… очень серьезно!

— Друзья мои, я ничего не хотел взламывать. Мне дали не тот ключ.

От пощечин бледные щеки путешественника краснеют.

— Мы тебе не друзья, урод! Запираться бесполезно!

Они звонят по мобильным телефонам.

— Немедленно принесите список содержимого! Посмотрим, сколько чего украли!

Тут же появляется посыльный, потрясая длинным листом бумаги. Он встает на колени перед мини-баром и, перекрестившись, изучает содержимое, громко все перечисляя. Голос его такой же, как у куклы чревовещателя.

— Три бутылки соды, есть. Томатный сок, манговый сок, яблочный сок, есть. Две упаковки соленого миндаля, есть. Бутылочка коньяка. текилы. джина. водки. есть. Пищевые продукты не тронуты. О! О-о-о-о-о! Подонок! Не хватает главного: философского камня, универсального растворителя и эликсира жизни! Трех алхимических веществ!

Путешественник вздыхает. Капли стекают по его землистому лицу, оставляя темные следы. Кажется, будто голова за решеткой.

— Господа, произошло недоразумение. Алхимия меня совершенно не интересует. Я хотел выпить виски с содовой, и все.

— Объяснение не принимается! Все граждане обязаны знать наизусть алхимический кодекс! Никто не может ссылаться на его незнание! Сказать «алхимия меня совершенно не интересует» — значит изобличить себя в предательстве!

Полицейские глумятся над путешественником, пиная его в живот в спину, в ребра, в голову. На пальто появляются кровавые бабочки.

— Что ты сделал с камнем? Что ты сделал с растворителем? Что ты сделал с эликсиром?

От страшной боли стоны путешественника превращаются в яростные вопли. Он скидывает пальто. Обнаруживается туника, вроде той, в которую одет Христос на дешевых картинках.

— Собаки дерьмовые! Проклятый камень, проклятый растворитель, проклятый эликсир, — я все проглотил! Все ваши вещества!

Под ногами полицейских и носильщика пол словно превращается в болото. Они шатаются, как пьяные.

— Нет! Не может быть!

— Повторяю, козлы, я все проглотил! Переломайте мне кости, вскройте живот, забрызгайте комнату моей кровью! Пользуйтесь своей бессильной властью над моим телом, жалкие прислужники!

Путешественник, вне себя, в экстазе от боли, выходящей за пределы чувств, наступает на полицейских, раскинув руки, как будто это ангельские крылья. Посыльный, издав попугайское «тр-р-р-р», исчезает. Просветленный цепляется за форму одного из полицейских. Те с криками ужаса отталкивают его автоматными стволами.

— Не трогай нас, мерзавец! Ты проглотил камень и теперь можешь делать из волков овец! Не превращай нашу ярость в снисходительность, судьба Родины покоится на ненависти! Мы — грубый металл, это в интересах государства! Не превращай нас в золото! Не совершай ошибки! На поооомощь!

Полицейские пытаются убежать. Путешественник со сладкой улыбкой встает между ними и дверью, чтобы обнять всех троих и приласкать. Трое грубиянов дышат открытым ртом, словно задыхаясь, и вяло — между страхом и наслаждением — пытаются стереть с лица следы неуместных переживаний.

— Не сопротивляйтесь… Доверьтесь… Вы преобразитесь, и затем — священное растворение.

— Мммм. Аааа. Но… Спокойно! Мы не отдадимся наслаждению. Универсальный растворитель сотрет наши имена, наше прошлое. Утратив память, мы превратимся в добрых младенцев. Отторгнув от себя ненависть, мы перестанем служить Отечеству. Миллионы лжеалхимиков, затаившихся у границы, нахлынут к нам и сделают из каждого очага мерзостную печь. Нет, никогда! Мммм. Аааа.

Черпая сверхчеловеческим усилием энергию из идей, заложенных в них долгом, полицейские трясут головой, бьют себя по щекам до покраснения, отцепляются от путешественника и скрываются, высунув язык от одышки, в самом дальнем углу комнаты. Вскоре они забывают о своей минутной слабости и о чем-то шепчутся.

— Змей-искуситель! Наш долг — заставить тебя выблевать камень, растворитель и эликсир!..

Все трое, согнувшись под прямым углом, выставив носы-гарпуны, бросаются на путешественника. Тот останавливает их величественным жестом. Они падают на землю, как псы при виде грозной хозяйской палки, и со стоном просят прощения. Сладкая улыбка сменяется выражением беспощадного гнева.

— В наказание за ваш гнусный бунт я совершу — здесь и сейчас — Великое Алхимическое Деяние!