Надо было погрузиться в такую круговерть событий, чтобы разучиться видеть очевидное! Передо мной стояла хрупкая стройная девушка с тонкими чертами лица, нежной смуглой кожей.

Увидев выражение моего лица, босс громко рассмеялся:

– Ты, наверное думаешь, что увидел джина? Нет, это всего лишь – моя дочь Карлыгаш, -в его взгляде на девушку читалась нескрываемая нежность.

Карлыгаш села с нами за низенький столик, взяла поданную отцом пиалу. Чай пили молча. Странно, что вместе с жаждой уходил и голод. Я исподтишка наблюдал за девушкой. Она вела себя сдержано и одновременно непринужденно. Чувствовалось, что она привыкла ко всеобщему вниманию. Она разливала чай и чувствовала себя хозяйкой застолья, периодически предлагая нам румяные жареные шарики из теста – бурсаки. Я боялся показаться неучтивым и съел всего лишь 2 этих вкусных маленьких пончика. Один из мужчин потянулся было к лакомству, но Карлыгаш как бы случайно отодвинула блюдо в мою сторону, и мужчина отдернул руку. В его лице промелькнуло что-то вроде испуга.

В другое время этот эпизод озадачил бы меня, и я бы уделил ему должное внимание. Но напряжение последних суток сделало меня менее внимательным.

Потом вошла женщина – та, что готовила еду у костра, и принесла дымящуюся горячую шурпу. Приятное тепло разливалось по моему телу. Такого удовольствие я не испытывал даже от самых удачных дядюшкиных обедов.

Во время обеда мужчины вели беседу. Правда, каждая фраза чередовалась с длинной паузой. Но это давало мне возможность хоть немного уловить суть разговора.

Один из них: тот, что постарше, был озабочен тем, что какие-то люди в городе мешают им работать, вымогают деньги.

– Мы никогда не сдаем плохой товар, – говорил первый,– а они сказали, что сделают так, что никто у нас ее принимать не будет по цене выше третьего сорта.

Другой – помоложе и потолще, говорил о том, что у него есть какая-то возможность умерить аппетиты вымогателей. Я понял, что речь идет о чем-то вроде шантажа.

Мне была интересна тема разговора, но плохое знание языка не позволяло мне его поддерживать. Хозяин явно не хотел вовлекать меня в этот разговор и начал расспрашивать меня.

– Откуда у тебя это? – он указал на мою шею.

Только сейчас я вспомнил о цепочке, которую нацепил на меня страшный человек в мечети. Я рассказал о том, что произошло со мной, не говоря о причине моих мытарств.

Все время моего рассказа босс задумчиво стучал пальцами по столику.

– Я знаю что это, – сказала девушка, указывая на кулон, – С ним связана давняя история, и начинается она задолго до нашего рождения и даже до рождения наших прадедов.

Рассказ ее был полон символов и аллегорий, трудно воспроизводимых оборотов, поэтому я пересажу его своими словами.

В каждом краю есть собственная поэтичная и трагическая история. В этих местах героиней такой истории стала девушка Гюльжан. Случилась это, как я понял, в годы революции, которая еще не скоро докатилась до этих краев.

Гюльжан была единственной дочерью богатого бая, который владел всем в этих местах. Мать Гюльжан – обожаемая жена бая, умерла при родах. Всю свою любовь к жене бай перенес на девочку. Его дочь – была единственной слабостью этого волевого и сурового человека.

Девочка с раннего детства была рядом с отцом: он брал ее с собой в поездки в город, разрешал присутствовать при обсуждении хозяйственных вопросов. Были наняты учителя для обучения ребенка различным наукам. Такое воспитание дало свои плоды. Уже в подростковом возрасте Гюльжан всех поражала здравостью суждений при решении различных практических проблем. Но был и другой результат: с расширением кругозора своенравный характер Гюльжан еще более укрепился и проявлялся даже в мелочах.

Девочка подрастала и становилось очевидно, что кроме острого ума и независимого нрава, она имела все задатки редкой красавицы.

Когда Гюльжан исполнилось 16 лет, отец стал присматривать для нее жениха. Хороших парней было много, в том числе и богатых, и знатных. Выбор остановился на сыне Темирбая – лучшем наезднике и лучнике. К тому же, отцы имели общие стада, и этот брак только удвоил бы их имущество. Первоначально Гюльжан не возражала против этого выбора. Но тут в их краях появился чужестранец, который приехал в эти места из большой столицы. Он был богат и имел какие-тот дела с самыми знатными людьми края, среди которых был и отец Гюльжан. Чужеземец даже доверил отцу Гюльжан стеречь свои сокровища, которые он собирался вывезти из страны, в которой разгоралось пламя революции.

Чужестранец был молод и хорош собой, он также не мог остаться равнодушным к чарам красавицы. Он начал ухаживать за Гюльжан так, как не умели этого делать местные парни.

В степи утаить ничего не возможно. Слухи о встречах молодых людей достигли ушей отца. Он пытался уговорить дочь отказаться от чужестранца, но упрямство Гюльжан, казалось, только крепнет с каждой фразой отца: она была непреклонна. Чтобы не допускать дальнейших свиданий отец приставил к дочери охранника и собирался отправить ее куда-то очень далеко к родственникам, пока она не выбросит из головы эту блажь.

Охранник надежным и сильным человеком, он следил за каждым шагом Гюльжан. Но и он был влюблен в Гюльжан, а девушка привыкла добиваться своего. Однажды она подошла к нему, подарила амулет, позвала к чаю, в который подсыпала сонного зелья. Дождавшись когда охранник уснет, она под покровом ночи вышла из юрты. Когда она выводила своего коня из загона тот заржал. Чуткое ухо отца уловило этот звук, он откинул полог юрты, успел подбежать к дочери до того, как она прыгнула в седло.

Гюльжан, ни секунды не раздумывая, вонзила нож в грудь отца, вскочила в седло и помчалась к любимому.

Но до большого аула она не доехала – просто пропала по дороге.

Ее искали всем жузом, и вскоре нашли ее растерзанное тело далеко от дороги к аулу, там, где сейчас стоят руины мечети. Сначала думали, что на нее напали и утащили в степь волки. Но аккуратно лежащий поверх тела амулет вызывал вопросы. Это был тот самый амулет, который Гюльжан подарила охраннику. Люди стали говорить, что это слуги шайтана разделались с ней.

В этом месте рассказа мне пришла мысль, что, возможно, это все устроил сам чужестранец: зачем ему в Европе была нужна необразованная жена азиатка?

Уснувшего охранника в наказание за ротозейство казнили: привязали к седлу лошади веревку, другой конец которой обвивал его шею, и пустили лошадь галопом.

Гюльжан была погребена на месте гибели, на ее могиле во искупление ее грехов несостоявшимся свекром Темирбаем был построен большой мазар, руины которого я принял за руины мечети. Это место считается проклятым и люди обходят его стороной.

Говорят, что тогда же пропали и сокровища чужеземца, которые были на хранении у отца Гюльжан.

– Человек, который тебя спас в мазаре, – продолжала Карлыгаш,– считает себя потомком охранника бая и одержим идеей мести чужакам, забредающим в ниши края.

– Почему же он не тронул меня, ведь я тоже чужак и еще осквернил могилу, забравшись в самую ее святыню? Да и еще напялил на меня этот кулон? – спросил я.

– Этот кулон по описаниям очень похож на амулет Гюльжан, который она подарила охраннику, – сказала Карлыгаш.

– А это значит, что этот маньяк увидел в тебе воплощение своего предка, оставшегося верным Гюльжан. Тем более, что ты провел с ней ночь, пусть даже на ее костях, – добавил босс. Он только что вернулся в юрту. Все время рассказа он беседовал с кум-то на улице.

– Что же теперь мне с этим украшением делать, здесь хитрая застежка, я не могу его снять? – еле выговорил я, пытаясь стянуть с себя ржавую цепь.

– Я тебе не советую снимать это. Раз он надел его тебе на шею, то считает тебя мужем Гюльжан – воплощением охранника. В любом случае если ты еще встретишься с ним, то спасти тебя сможет только это подарок! – сказал босс.

Я замер от неожиданности:

– Если я – муж Гюльжан, то логично предположить, что он снова меня отправит к ней могилу? – только и смог произнести я.