Дождь закончился, и умытая зелень деревьев любовалась собой. Крупные капли, собираясь на листьях, срывались вниз. Сквозь поредевшие облака изредка проскальзывали одинокие лучи, тут же рассыпающиеся мириадами брызг в зеркальных каплях. Тишину леса нарушала только работа нескольких двигателей машин, возле главного корпуса заброшенного санатория. Белый с красной полосой микроавтобус скорой стоял возле самых дверей. Еще два черных микроавтобуса стояли ближе к воротам. Несколько человек в спецовках быстрыми шагами ходили между зданием и автомобилями, почти не разговаривая. Из-за ворот послышалось урчание еще одной машины. На потрескавшийся асфальт выкатил дорогой джип с тонированными стеклами. Дверь открылась почти беззвучно, и мужчина в дорогом костюме аккуратно опустил ноги на дорогу, выбирая место почище. К нему тут же подбежал один из людей в спецовке, сжимающий в руках рацию.

– Здравствуйте Семен Егорович.

– Где он?

– В комнате охраны, – Мужчина с рацией кивнул головой в сторону главного корпуса.

В сопровождении еще нескольких человек, Семен Егорович прошел в главный корпус и от главной двери свернул налево. В комнате кружилось несколько медиков. Между ними на стуле сидел недавно нанятый охранник. Волосы, из темно-каштановых, превратились в пепельно-седые. Кожа приобрела сероватый оттенок. Щеки ввалились. Открытые глаза, слегка подернутые поволокой, смотрели куда-то в потолок.

– Он мертв? – Семен Егорович тронул одного из врачей за плечо.

– Фактически нет. Это катотонический ступор. Его организм живет, но разум уже умер или просто покинул его, – Врач слегка поправил очки, смотря на показания портативного кардиографа. – Такие пациенты почти никогда не приходят в себя. Он как растение.

– Его вообще невозможно вернуть в нормальное состояние? – Семен Егорович склонился над охранником и посмотрел в пустые глаза.

– Нет. Ни электрошок, ни препараты, ничего не поможет. У него очень тяжелое состояние, из более легких люди выходят сами. Но в таких случаях это бывает редко.

– Понятно. Заберите его в стационар и разместите под постоянное наблюдение. Все расходы наша фирма берет на себя.

– Хорошо, Семен Егорович. Мы уже этим занимаемся.

Мужчина в костюме вышел из главного корпуса и направился обратно в джип. На заднем сидении сидел еще один человек в тяжелых солнечных очках. Аккуратно закрыв за собой дверь, Семен Егорович сел в кожаное сидение цвета ванили.

– Так значит, все эти россказни оказались правдой? – Человек в черных очках слегка подался вперед.

– Камеры ничего не запечатлели. Но этот парень свихнулся здесь – это сто процентов. До приезда он был абсолютно здоров, ни каких жалоб на психику. А здесь понадобилось всего несколько дней.

– С рабочими было то же самое?

– Да, все восемнадцать человек теперь в дурдоме. Так и не подают признаков выздоровления, а наоборот словно угасают.

– И что мы будем делать дальше?

– Раз все это оказалось правдой, стоит забыть о проекте и просто все сровнять с землей. Уверен, что и ее мы потом не сможем использовать. Я подпишу приказ о сносе.

– И выкинем миллионы инвестиций коту под хвост?

– А у тебя есть другое предложение? Ты хочешь сотни судебных исков и разбирательств? Мы разоримся на одних компенсациях, лучше остановиться сейчас, пока можем обойтись «малой кровью». Завтра же притащим бригаду подрывников и превратим это здание в груду обломков.

Джип едва слышно завелся и, шурша покрышками по бетону, выехал за ворота.

Алмаз сидел на невысоком крыльце легкого летнего домика. Ветер легко играл его волосами, запуская теплые пальцы между локонами. Мягкое солнце ласкало кожу, пробиваясь сквозь зелень листвы. Краски окружающего мира сверкали нереальной яркостью и насыщенностью, как в телевизоре с выкрученной на максимум цветностью. Воздух благоухал ароматами вереска и сирени, хоть и стояла середина лета. Алмаз чувствовал себя счастливым, как никогда в жизни. Острым ножом он что-то вырезал из длинной дощечки, стряхивая на землю карамельные завитки стружки. Прямо перед ним, на небольшой полянке, кувыркался со щенком кавказской овчарки темноволосый мальчишка. Его заливистый смех разносился по всей полянке и эхом отражался от стен домика. Щенок, игриво размахивая хвостом, то прыгал на мальчика, то отскакивал назад и прижимался все телом к земле, готовясь к очередному прыжку. Мальчик остановился, запыхавшись, и посмотрел на Алмаза. Взмокшие от пота, пряди каштановых волос прилипли ко лбу мальчишки. Яркие серые глаза так и сияли от радости. Оставив щенка резвится одного, мальчик подбежал к Алмазу и ухватился за шею.

– Папа, а что ты делаешь?

Алмаз молча улыбнулся и снял пару завершающих стружек. В руках он держал красивый деревянный меч с длинным лезвием и фигурной гардой.

– На держи, это тебе.

– Ух ты! Спасибо папа! Какой он классный!

Мальчишка тут же взвился на ноги и побежал по поляне размахивая подарком. Он изображал древних рыцарей, размахивая мечом перед поверженным противником. Алмаз смотрел на него и лишь молча улыбался.

Медсестра в который раз зашла в палату, проверить состояние пациента и сменить капельницу. Довольно молодой, но уже с пепельно-седыми волосами, мужчина все так же неподвижно сидел на инвалидном кресле. Его красивые глаза все время смотрели в одну точку. Иногда девушке хотелось, чтобы он хот как-то отреагировал на ее появление. Но мужчина всегда был так же неподвижен.

Сменив пузырек с физраствором в стойке, медсестра бросила быстрый взгляд на лицо пациента и ее руки на секунду замерли. Впервые, за несколько лет, она увидела улыбку на лице кататоника. Уголки губ слегка приподняты, на щеке образовалась небольшая ямочка. Но эта улыбка выражала столько счастья и радости, сколько она никогда не видела на лицах других людей.

Добрые волшебники нового года появились у нас относительно недавно, и свои корни они берут от довольно злых и жутких предков. Например, у кельтов дух леса и зимы жил в ели, и поэтому это дерево считалось священным. Каждую зиму они приносили ему жертвы, развешивая на дереве внутренности животных, которые с приходом христианства заменили на гирлянды и шары. Предком самого же Санта Клауса, был свирепый языческий бог – Великий Старец Севера, или как его еще называли – Сатурн. Это божество приходило зимой под покровом ночи и не дарило подарков, а, напротив, собирало жертвы, которые ему недодали в течение года. Чаще всего ему в жертву приносили девушку, которую привязывали к стволу ели недалеко от селения. Лишь с приходом христианства, эти жуткие обычаи заменили на более светлые и жизнеутверждающие. Но если мы забыли о древнем божестве, это не значит, что оно про нас забыло.

Пушистые снежинки, кружась и пританцовывая, медленно опускались на городские тротуары, покрывая их тонким слоем снега, словно праздничными конфетти. Замысловатый танец белых пушинок еще сильнее подогревал в сердцах людей праздничное чувство и хорошее настроение. Вся страна с нетерпением ждала Нового года, или как его еще называли в Германии – Сильвестр. Фасады домов, украсили еловыми ветками и разноцветными гирляндами, переливающимися разными цветами. На всех дверях висели венки из хвои, украшенные цветными игрушками и фигурками Санта-Клауса. Весь город пестрел от обилия красного, зеленого и золотого – традиционных цветов нового года. В витринах магазинов, перед входами в здания, возле парковок и на газонах перед домами красовались новогодние елки всеразличных видов: от классических зеленых с украшениями из цветных шаров и гирлянд, до футуристических из оптоволокна, переливающегося всеми цветами радуги. Из всех машин и домов доносились веселые мотивы новогодних песен. На центрально городской площади развернулся праздничный базар, повсюду стояли ремесленные лавки, из палаток торговали сладостями и сувенирами. И, не смотря на довольно ранний час – восемь утра, улицы старого городка были заполнены людьми, кто-то спешил за последними подарками, кто-то докупал продукты на праздничный стол, а кто-то просто решил прогуляться накануне большого праздника. Лица людей освещали доброжелательные улыбки, щеки почти у всех были окрашены морозом в алый цвет.