Когда Пьер Розанваллон говорит, что «Маркс предстает как теоретик особого рода интегрального индивидуализма, основанного на стремлении к развитию всей совокупности потенций и возможностей, которыми богат каждый индивид» (Розанваллон 2007, с. 203), то это вытекает не только из гуманистических произведений раннего Маркса, но и из диалектической двойственности «Капитала», из его направленности как на общественное, так и на индивидуальное начала.
«Вся философия Маркса может быть понята как попытка углубления современного индивидуализма. Его критика капитализма и буржуазного общества обретает всю полноту смысла, только если мы помещаем ее в эту перспективу. В “Капитале” он даже подробно показывает, что характерной чертой капитализма является то, что он способствует прогрессу общества, взятого глобально и абстрактно, и одновременно приводит к индивидуальной деградации людей. “В самом деле, только ценой колоссального расточения сил отдельного индивидуума обеспечивается и осуществляется развитие человечества в эту историческую эпоху, непосредственно предшествующую сознательному переустройству человеческого общества” (Маркс и Энгельс 1954-1981, т. 25, ч. I, с. 101). “Капитал” изобилует примерами, иллюстрирующими это противоречие; Маркс насыщает его множеством точных отсылок к отчетам и репортажам об условиях жизни рабочих, выражающим контраст между совокупным богатством общества и бедностью большинства его членов» (Розанваллон 2007, с. 198-199).
К сожалению, эта индивидуалистическая направленность не получила у Маркса достаточного развития применительно к его видению будущего. Во Введении мы уже говорили, что для этого были как объективные, так и субъективные причины. Персонализация немыслима в обществе, основанном на крупном машинном производстве и зарождающихся корпорациях:
«… Комбинированный труд в его совокупности в такой же мере оказывается подчиненным чужой воле и чужой мысли и ею руководимым, имеющим свое духовное единство вне себя, – насколько в его материальном единстве он подчинен предметному единству машин, основного капитала, который как одушевленное чудовище объективирует научную мысль и фактически является объединяющим началом; он отнюдь не относится к отдельному рабочему как орудие – наоборот, рабочий существует при нем как одушевленная единичная точечность, как живой изолированный придаток» (Маркс и Энгельс 1954-1981, т. 46, ч. I, с. 460).
Еще в конце XX века персонализация была только научной гипотезой, не имевшей практического подтверждения. Лишь изменения, произошедшие в последние 20-30 лет, позволяют наглядно описать то общество, которое приходит на смену капитализму. Тем более содержательно немыслимой персонализация была для Маркса, даже когда он приходил к выводу о ее необходимости чисто формальным логическим путем. В XIX веке история и практика еще не поспевали за логикой Маркса, а он сам порой ставил логику позади идеологии.
В своем исследовании персонализации, то есть разделения средств производства между работниками, мы обращаемся прежде всего к основному капиталу. «Капитал, потребляющий себя в самом процессе производства, или основной капитал, представляет собой средство производства в наиболее емком смысле этого термина» (Маркс и Энгельс 1954-1981, т. 46, ч. II, с. 201). К основному капиталу, или внеоборотным активам, мы относим не только основные средства, то есть вещественные средства производства, но и нематериальные активы как его социальные и абстрактные средства. Если по Марксу основной капитал есть «система машин», то в наше время такая система образуется единством аппаратного и программного обеспечения. «Система машин, являющаяся автоматической, есть лишь наиболее завершенная, наиболее адекватная форма системы машин, и только она превращает машины в систему» (Маркс и Энгельс 1954-1981, т. 46, ч. II, с. 203). Основной капитал прикреплен к процессу производства и в нем самом потребляется. Развитие основного капитала, говорит Маркс, есть показатель развития капиталистического производства.
«Именно в этом определении основного капитала, – т. е. в том его определении, согласно которому капитал утрачивает свою текучесть и отождествляется с определенной потребительной ценностью, лишающей капитал его трансформационной способности, – развитый капитал, поскольку мы его знаем пока как производительный капитал, и выступает всего разительнее» (Маркс и Энгельс 1954-1981, т. 46, ч. II, с. 188, перевод исправлен).
Как можно разделить между работниками верфь, вуз, доменный цех, банк или железную дорогу? Любое предприятие располагает средствами производства двух видов. Во-первых, средствами труда, которые тот или иной работник использует единолично – помещение, машина и инструменты, персональный компьютер и программы на нем и т. д. Эти средства труда образуют индивидуальное рабочее место. Во-вторых, системой средств производства, которые работники используют совместно – земельные участки, здания и сооружения, оборудование, корпоративное программное обеспечение и т. п. Эти средства производства образуют инфраструктуру для совместного использования. Делимые средства производства образуют индивидуальное рабочее место, а неделимые – инфраструктуру. Рабочие места как бы «стоят» на общей инфраструктуре и в совокупности образуют супраструктуру обычного производства.
При этом объект инфраструктуры иногда может стать рабочим местом. Например, здание может управляться одним человеком, в том числе посредством передачи на подряд отдельных функций по эксплуатации его частей, систем и механизмов. Подряд не есть наем сотрудников, подрядчик может обслуживать несколько зданий, прибывая по вызову или по графику. Это значит, что у подрядчика есть свое отдельное предприятие. В нашем примере здание, будучи инфраструктурой для размещения пользователей, является в то же время индивидуальным рабочим местом для своего управляющего. Теоретически можно представить себе конечную ситуацию, при которой в результате долгой эволюции производства инфраструктура будет сведена к совокупности индивидуальных рабочих мест. Автоматизация и роботизация однозначно ведут к этому исходу, даже с учетом того, что бывают такие средства деятельности, которые не поддаются разделению на индивидуальные рабочие места – например, земля в городах. И сегодня есть предприятия, которые целиком сводятся к одному рабочему месту, и которые уже (или еще, если речь о традиционных обществах) составляют значимую часть экономики страны, и не только в России. Мы имеем в виду, например, лиц свободных профессий и самозанятых. Владение индивидуальным рабочим местом мы называем посессией, а работника-владельца рабочего места – посессором.
Посессия является следующим этапом в разделении собственности и рисков, отражающим повышение сложности управляемой системы по сравнению с управляющей. Корпорация была (и пока остается) этапом, на котором управляющая техноструктура справлялась с неопределенностью внутренней и внешней среды. Посессия – это этап, на котором сложность среды достигает таких масштабов, что управление становится возможно лишь как самоуправление всего множества управляемых. «Это существенно важное следствие закона Эшби о разнообразии систем, которое гласит, что управление может быть обеспечено только в том случае, если разнообразие средств управляющего (в данном случае всей системы управления) по крайней мере не меньше, чем разнообразие управляемой им ситуации» (Бир 2009, с. 46). Персонализация и обобществление означают, что работники превращаются в самостоятельных предпринимателей, а их общество превращается в предпринимательское общество.
Обычное общество начинается с перехода от частной собственности к владению. Собственность есть распоряжение непользователя, владение есть распоряжение пользователя. В отличие от буржуазии, посессоры выступают не как частные собственники, а как индивидуальные собственники, или владельцы. Их право распоряжаться средствами производства – и супраструктурой, и инфраструктурой, не безусловно, а зависит от их способности производительно использовать эти средства производства. Собственность не исчезает одномоментно. Выше мы видели, что средства производства подразделяются на более делимые и менее делимые – то есть на такие, которые могут быть персонализированы и находиться во владении самих работников, и такие, которые не могут быть персонализированы, и должны иметь собственников. Кто может быть собственниками? Ими могут быть корпорации – постольку, поскольку пока сохраняются условия для расширенного самовоспроизводства. Ими могут быть объединения или все общество посессоров – не только государство, но и некоммерческие организации.
