На ходу дожевывая рассыпчатое печенье и перепрыгивая через вчерашние еще не просохшие лужи, я практически перешла на бег – до лавки оставалось еще пара кварталов. Несмотря на мрачные мысли, преследовавшие меня с самого отбора, я была в приподнятом настроении. Виноваты в том были дурманящие ароматы весны или же то, что я нарядилась сегодня в чудесное новое зеленое платье, так тонко оттенявшее темно-русые с рыжеватыми на солнечном свету искрами волосы и карие глаза с проблесками изумрудных вкраплений – я не знаю. Но оживленность закручивалась в душе спиралью и вот-вот готова была выстрелить – еще чуть-чуть и я начала бы приплясывать на ходу. Легкое платье обвивалось вокруг ног и чудесно трепетало, подхватываемое теплым ветерком. Я не удержалась и покрутилась вокруг своей оси, придерживая юбку одной рукой и любуясь, как нежная ткань вспархивает и опадает. Вокруг царила привычная утренняя суета, люди спешили по своим делам, и я, погруженная в свои мысли и старательно лавируя между прохожими, не заметила, как налетела на что-то. Точнее на кого-то…

Здесь стоит сделать отступление и отметить, что природа подшутила надо мной дважды, и, вместе с магическими способностями, лишила еще и всякого рода ловкости. И вдобавок я не отличаюсь внушительными габаритами, поэтому подобное столкновение заставило меня отлететь в сторону на пару шагов и приземлиться ровнехонько в грязную лужу.

– Ты вообще по сторонам смотришь? – послышался откуда-то сверху глубокий и приятный, но слегка насмешливый голос. Мысленно оплакивая испорченное платье, купленное накануне, я подняла взгляд, готовая колко ответить на язвительный тон незнакомца, и встретилась с темно-серыми, под стать сегодняшнему грозовому небу, глазами. Их взгляд будто бы гипнотизировал, и я почувствовала себя героиней приторно-сладких любовных романов, которые так любила моя бабушка – в них всегда первая встреча героев похожа на магию и искры, летящие во все стороны. Девушка всегда очаровательна, тонка фигурой и изящна, парень таинственен и невероятно привлекателен и даже чем-то опасен, а время вокруг них будто замедляется, давая тусклому угольку симпатии и влечения разгореться до яркого пламени влюбленности.

Вот только в моей ситуации всё вряд ли выглядело так же волшебно – в горле пересохло, и язык словно прилип к нёбу, а лицо вспыхнуло и стало похоже на цветок мака (или помидор – не так романтично, зато ближе к истине). А всё, что я смогла из себя выдавить, это странный звук – то ли мычание, то ли кряхтение.

– Ну, ты так и собираешься сидеть в луже? – из странного состояния транса меня вывел новый вопрос незнакомца, явно адресованный мне, и я увидела, наконец, руку, протянутую в мою сторону с явным намерением вытащить меня из грязи.

Стряхнув с себя очарование штормовых глаз, я схватила протянутую руку и выбралась на сухую мостовую.

– Эдриан. – не отпуская мою ладонь, сказал незнакомец. Он был выше меня примерно на голову, серые глаза лучились теплом и, возможно мне показалось, но я увидела, как в них плясали бесенята. Он внимательно изучал мое лицо, задерживаясь взглядом на каждой детали, и я, смущенная таким вниманием, захотела отвести глаза. Но сделать это было поистине трудно – Эдриан был весьма привлекателен. Темно-каштановые мягкие волосы волнами спадали на лоб, и Эдриан постоянно откидывал их легким движением головы. Темные локоны обрамляли широкие скулы лица, оставляя открытыми нижнюю часть челюсти и уверенный подбородок. Я задержала взор на чувственных губах, которые почему-то очень сильно захотелось поцеловать, а затем нехотя опустила взгляд ниже – парень был в прекрасной форме. Под белой рубашкой с закатанными до локтя рукавами перекатывались упругие мышцы, сильные мужественные руки и красивые ладони с длинными пальцами, которые могли бы принадлежать музыканту или художнику, крепко сжимали мои испачканные пальцы. В расстегнутом воротнике рубашки была видна гладкая кожа ровного оттенка с легким загаром и соблазнительной ямочкой ключицы. Он был хорошо сложен и красив, и я, словно завороженная, беззастенчиво рассматривала его, не в силах отвести взор.

– Флёр. – пробубнила я наконец и, осознав, что все еще бесцеремонно разглядываю его, смутившись опустила глаза.

– Пожалуй, буду звать тебя «Цветочком». – нахально оглядев меня с ног до головы, усмехнулся Эдриан. При этих словах я еще больше покраснела, но зато они наконец-то помогли мне сбросить ореол очарования незнакомца, и я возмущенно выдернула свою руку из его ладони. Я хотела что-то сказать в ответ на его дерзкую реплику, но негодование, клокотавшее внутри, начисто вымыло из головы все дельные фразы, поэтому я только совершенно по-детски раздосадовано топнула ногой.

Развернувшись на каблуках и, всё еще пылая праведным гневом, я двинулась дальше в цветочную лавку. Но не успела я пройти и десяти шагов, как небо, всё это время набиравшее глубину серо-синего цвета туч и тщательно спрятавшее остатки неуверенных солнечных лучей в своей гуще, наконец, разверзлось потоками воды, окончательно разбив мои надежды на нормальный внешний вид…

* * *

– Ох, милая! – причитала бабуля, суетясь вокруг меня. – Ну и не повезло же тебе! Мадам Корнелия, наверное, была жутко недовольна? Опоздать в первый день, да еще и эта погода…

– Да уж, не то слово. – протянула я, вспоминая удивленно вздернутые идеальные брови Корнелии Салас, и то, как она сухо отправила меня домой, даже не удосужившись узнать, что произошло. Мадам Корнелии не нужно было даже произносить слова, чтобы все поняли – «дело плохо», когда она строго смотрела свысока и холод ее серебристо-серых блеклых, но колких глаз проникал под одежду, вызывая мурашки. – Чувствую, карьера в цветочной лавке у меня будет недолгой. – попыталась пошутить я.

Я сидела за круглым деревянным столом, покрытым как всегда идеально белой кружевной скатертью, на кухне и сжимала в озябших пальцах исходившую паром кружку с травяным чаем. Бабушка подлила мне еще отвара и заботливо придвинула глубокую тарелку с ароматными пышными пирожками. В отличие от меня, у бабули всегда все получалось идеально…

Я хотела было сказать что-то еще, но мои слова потонули в протяжном вое, внезапно раздавшемся с улицы. Задребезжали оконные стекла, стоявший на столе чайник с травяным чаем разлетелся вдребезги, словно его ударили молотком, осыпая белоснежную скатерть мелкими осколками и заливая кипятком. Стены уютного домика, в котором я провела последние десять лет с тех пор, как бесследно исчезли мои родители, отправившиеся исследовать Разлом, задрожали, и я испугалась, что сейчас он рухнет, как в старой сказке про поросят.

Мы с бабушкой переглянулись и не сговариваясь выскочили на улицу, повинуясь порыву узнать, что произошло. В темнеющем вечернем небе, еще клубившемся серыми дождевыми тучами, то и дело загорались огненные всполохи, высоко над городом вились стаи гигантских птиц. Одна из птиц спикировала на беззащитного прохожего, и я поняла, что это были скорее огромные ящеры, со страшных размеров пастями, в которых сверкали огромные острые зубы, жилистыми тушами, кое-где покрытыми перьями, перемежавшимися с островками скользкой переливчатой чешуи и гигантскими в своем размахе кожистыми крыльями, увенчанными когтистыми лапами. Лапы у чудовищ были похожи на ястребиные, с длинными пальцами и крупными суставами, только в разы больше и, несомненно, гораздо сильнее. По спине ящеров от самой головы до кончика хвоста сбегал острый шипастый гребень.

Зверюга оглядела улицу, будто выискивая кого-то своими черными глазами, и я инстинктивно отпрянула обратно в дверной проем. Пребывая в шоке от происходящего, я обернулась к бабуле, но она, будто бы вовсе и не была удивлена. Лицо пожилой женщины стало жёстким и мрачным, она словно ждала того хаоса, что творился на улице всю свою жизнь и была к нему готова.

– Флёр, дорогая, тебе надо бежать! – прошептала она, хватая меня за руку и втягивая обратно в обманчиво безопасный полумрак дома. – Сейчас ты мне, наверное, не поверишь, но эти чудовища ищут тебя. Если они тебя найдут, боюсь, судьба твоя будет хуже, чем у твоих родителей.