Гулко отражаясь от стен, тяжелые шаги сурового воина-защитника мерным шумом разносились по всему дворцу. Его назначение было ожидаемым и весьма для него желанным – юная дочь его хозяев славилась своей красотой и нежным нравом, и Д’Харр давно уже исподволь поглядывал на нее. Лира тоже проявляла к нему интерес, несмотря на очевидную разницу в их положении. Однако ее родители словно не замечали и даже благоволили их отношениям.

Наверное, именно поэтому Амаранта и Дарриус не просто поручили ему защищать свою дочь, но и полностью доверили ему ее безопасность.

– Джарох, мы видим, что вы с Лирой стали не просто хранителем и подопечной, но чем-то большим. – аккуратно подбирая слова начала разговор мать Лиры Амаранта. – Я безмерно люблю свою дочь, поэтому ожидаю от тебя полной отдачи в вопросе ее охраны. К тому же, она очень нежная и ранимая, и я надеюсь, что ваша все возрастающая привязанность не помешает тебе выполнять свой долг.

Отец Лиры – Дарриус – подошел к жене, сидящей на низком мягком пуфе, и положил сильные руки ей на плечи. В его движениях была отчетливо видна забота и любовь – Амаранта была его сокровищем, которое Дарриус оберегал и ценил больше жизни. Д’Харр с восхищением взглянул на величественную пару, представшую перед ним. Хотел бы он когда-либо достичь такого же уровня в отношениях с Лирой!

Словно услышав его мысли, она впорхнула в покои, пританцовывая и кружась на ходу. Свободное полупрозрачное платье развевалось в такт движениям, руки Лира подняла над головой и что-то тихонько напевала себе под нос. Губы Д’Харра тронула улыбка.

– Разумеется! – Джарох вынырнул из своих мыслей и посмотрел на Амаранту и Дарриуса, внимательно наблюдавших за происходящим. От взора Амаранты явно не укрылось то, с каким благоговением Д’Харр смотрел на Лиру, и она, удовлетворенная увиденным, легко кивнула. Дарриус, стараясь казаться суровым, слегка нахмурил брови, но в глазах его плескалась доброта и доверие. Джарох просто обязан сделать все возможное, чтобы не разочаровать родителей своей возлюбленной!

Лира, все еще пританцовывая, плавными движениями приблизилась к Джароху, обхватила его грубые сильные ладони своими нежными пальцами и увлекла, звонко смеясь, к высокой прозрачной двери, через которую был виден великолепный ухоженный сад.

Амаранта проследила за тем, как дочь и ее хранитель скрылись в густой прохладе сада, и с тревогой повернулась к Дарриусу.

– Ты считаешь, он сможет спасти ее?

– Я считаю, что все пророчества, так или иначе, сбываются. Как ни старайся, судьбу не обманешь. Но можно попытаться сделать что-то, что повлияет на развитие событий. Прорицательница рассказала, что назначение Д’Харра повлечет за собой цепь событий, которые приведут Лиру к своей судьбе. Счастливой судьбе, той, которую мы с тобой желали для нее. Амаранта, ей будет не просто, но это все, что мы можем сделать, чтобы наша дочь обрела себя.

Амаранта отвернулась от Дарриуса и посмотрела вслед Лире. Если так нужно, то она готова пойти на что угодно. Но так трудно будет не вмешиваться!

* * *

В огромном пустом доме было тихо и темно. Одиночество сковало стены и пропитало собой воздух. Тьма на широкой дубовой лестнице скрывала призраки прошлого – старые портреты в массивных рамах, развешанные по стенам, напоминали о людях, что раньше жили здесь. Запустение сквозило в каждой потрепанной ниточке старого ковра, устало стелившегося по скрипучим ступеням. Некогда пышный сад вокруг особняка обветшал, зарос полынью и крапивой, печальные скелеты старых яблонь склонились в старческом поклоне вдоль проржавевшей кованой ограды.

По углам дома стелилась пыль и паутина, и даже пауки затравленно сжались в своих белесых сетях, не надеясь на наживу. Комнаты словно спали в тишине, покинутые жизненными силами. Прислуга разбежалась много лет назад, осталась только ворчливая кухарка, причитающая в своей вотчине.

Погруженные в темноту пролеты и лестница, коридоры и закоулки дома хранили скорбное молчание. Свет одинокой свечи горел лишь в одном окне второго этажа, выходящем на запад, и догорающие блики заката, вливаясь в окна, разграниченные деревянными рамами на идеальные квадраты и смешиваясь с тусклым свечным светом, окрашивали комнату причудливыми оттенками.

По некогда богато обставленной, но, как и все помещения дома, давно покрытой пылью годов, комнате нервно расхаживала статная женщина, теребя пуговицу на роскошном, но немного устаревшем длинном платье. Ее волосы были аккуратно уложены в замысловатую прическу прошлых лет, а на висках серебрилась седина. Женщина давно перешагнула порог старчества, однако до сих пор было видно, что природа щедро одарила ее: даже под сеткой морщин, покрывавших лицо, просматривался гордый профиль и аристократическая внешность. Наряд ее был, хоть и не новомодный, но чистый и опрятный, и сидел на не по годам моложавой фигуре безукоризненно.

– Ровенна, ты уверена, что так стоит поступить? – напряженно спросил ее мужчина, притаившийся в глубоком кресле возле потухшего камина. – У него теперь новая жизнь. Столько лет прошло, может, не нужно бередить старые раны? Просто отпусти!

– Я не вижу других вариантов, Маркус. – вздохнула женщина, опускаясь в кресло напротив. – Да, пожалуй, это эгоистично. А еще, возможно, не совсем разумно, но я готова на все, чтобы вернуть сына. Он должен знать, что в безопасности рядом со мной!

Она взяла дрожащей рукой перо, обмакнула в резную чернильницу, стоящую рядом, и быстро написала несколько строк на пожелтевшем от времени листе бумаги. Затем, не глядя, вытащила из верхнего ящика стола нож для писем и, слегка поколебавшись, провела острым лезвием по ладони.

На старую бумагу брызнули алые капли крови и быстро впитались, растекаясь неровными краями. Ровенна свернула лист и поднесла к горящей свече, стоявшей с краю стола. Бумага быстро занялась и вспыхнула ярким оранжевым пламенем, которое спустя мгновение превратилось в иссяня-черное, притягивающее взгляд и одновременно пугающее пустотой, таившейся в глубине. Это был знак, что послание получено и условие принято.

Ровенна посмотрела на Маркуса отсутствующим взглядом, и оба они подумали об одном и том же – вспомнили дни, когда огромный дом был полон голосов и веселья, когда самым сложным выбором было решить мясо или птица будет на ужин, когда им двоим не надо было решать за других и, возможно, вершить судьбу целого мира…

* * *

Совет Видящих, состоящий из сильнейших магов страны, степенно рассаживался за длинным столом в огромном зале. Каждый год одно и то же, сокрушенно думал верховный маг Совета Эдвин, куча молодежи толпится в одном месте, шепчутся, толкаются и слишком громко смеются. От всего этого у Эдвина к вечеру обязательно заболит голова. Но ничего не поделаешь – традиция есть традиция.

Эдвин вздохнул и уселся на добротно сколоченный деревянный стул, установленный на небольшом возвышении. По обе руки от него уже устроились еще шесть человек и сейчас они устало перешептывались в ожидании начала церемонии Распределения. Как и год, и два, и десять лет назад церемония Распределения проходила в крупнейшем в городе поместье, принадлежавшем самой богатой семье. Это была честь, оказываемая королевой и Советом и отказываться было не принято. Поэтому незадолго до церемонии бальный зал начинали готовить к прибытию высокопоставленных гостей, украшали окна цветами и символами магических даров, посреди зала ставили накрытый алой скатертью стол, рассчитанный на семерых представителей магических способностей.

В зал по одному начали проходить молодые люди и девушки. Эдвин со скучающим видом подпер рукой подбородок и лениво наблюдал за тем, как разворачивается экзамен. Этот неплохо изменяет предметы, а вон та девушка вполне сносно передвинула тяжелую статую, которую слуги поставили в угол, чтобы не мешала. А этот молодой человек продемонстрировал жутковатый дар пробуждения, притащив на церемонию мертвую птицу. Ну, в целом, ничего нового. Когда уже можно будет закончить это нудное Распределение и отправиться в гостиницу отужинать? – думал Эдвин.