– Какая женщина! – И пошел, важничая, прочь.

Воровато озираясь, прошел в покинутую кухню Саввишны, не обращая внимания на прислугу, понюхал воздух, хмыкнул – пахло восхитительно. Взял с блюда пирог с вялеными абрикосами и корицей, попробовал, презрительно сморщился, но быстро доел. Заглянул в упоительно пахнущую закрытую жаровню. Там томились, испуская слюноточивый аромат, яблоки с медово-ореховой начинкой, полупрозрачные, слегка подрумяненные, посыпанные сахарной пудрой. Венгр слышал, что эти яблоки просто обожает новобрачная, очень требовательная к еде, а так же все члены семьи его высочества, включая даже графиню Маскарельскую, тоже весьма и весьма привередливую особу. Подцепил лопаточкой одно яблоко – брать на пробу хоть что-нибудь в присутствии Саввишны он считал ниже своего достоинства, – и унес к себе. Съел у себя все, до последней крупицы сахарной пудры, посидел с закрытыми глазами, наслаждаясь послевкусием.

– Ce femeie! – Прошептал с мечтательной улыбкой. – La una ca ea visez! (Какая женщина! Мне нужно именно такую! Венгр.).

В Рыцарской Башне никакой суеты и беготни не было. Невероятный Альберт Ван Хармен организовал все так, что еще утром все необходимое было уложено, распределено, подписано и уже погружено в возки. И братья, и их друзья-погодки, а так же Гарри, Марк и Кирнан и кое-кто из молодых руссов веселились в Малом Рыцарском зале дружной мужской компанией, так как появляться сейчас в Южном Саду было чревато всяческими осложнениями и ненужными ссорами. В разгар веселья Гэбриэл заметил Альберта, делающего ему какие-то знаки. Дворецкий Рыцарской Башни был непривычно бледен и явно возбужден. Зная его непробиваемую невозмутимость, Гэбриэл тут же, положив руку на плечо брату, который правильно понял его жест, поспешил из зала вслед за Альбертом. В груди заныло от нехорошего предчувствия.

– Милорд! – Альберт показал ему руку, которую до того держал спрятанной. – Случилось страшное.

Рука Альберта была в крови, и Гэбриэл нахмурился:

– Что именно? Кто?..

– Убийство в замке.

– Здесь?! – Изумился Гэбриэл.

– Именно здесь.

– И кто убит?

– Сокольничий его высочества, Оливер Стоун.

– Кем?

– Получается, что мной.

– Что?! – Изумился Гэбриэл. – Как… за что?

– На самом деле это не я. – Твердо произнес Альберт. – Я выяснил, что именно он был тем пажом в Гнезде Ласточки – вы знаете, каким пажом.

Глаза Гэбриэла сузились, но он промолчал, продолжая слушать.

– Я встретился с ним, якобы, чтобы предупредить о неприятной для него ситуации: кастелян Гриб наябедничал госпоже графине на его поведение… намекающее на некое извращение. Но Стоун даже не дослушал меня. Он засмеялся, и сказал, что у него такой покровитель в замке, с которым ничто не страшно, и он не боится ни графини, ни принца, ни черта.

– Так и сказал? – резко спросил Гэбриэл. Альберт кивнул:

– Именно этими самыми словами, милорд. И отправился прочь. Дело было в саду Золотой Башни, в самой его дальней части. Я тоже отправился восвояси, и вдруг услышал, как он зовет меня: «Альберт! Альберт, помоги!». То есть… – Ван Хармен заколебался. – Я не могу поклясться, что слышал именно его голос. Он был взволнованный, искаженный. Я бросился на голос, и увидел его умирающим. Ему перерезали горло. Он открывал и закрывал рот, видно, хотел сказать что-то, но кровь только сильнее текла из горла. – Гэбриэл заметил, что Альберт дрожит, хоть и старается сдержать дрожь. – Рядом валялся нож. – Он показал Гэбриэлу окровавленный сверток. – Это МОЙ нож, милорд. Я искал его, спрашивая несколько слуг. Мы вместе уходили в сад. И это мой нож.

– Ясно. – Гэбриэл нахмурился, соображая. Он отлично знал, что скажет Гарет, до сих пор не доверявший Альберту. Собственно, у него у самого-то есть только мнение Алисы, и больше ничего. Ну, и инстинктивная симпатия к этому человеку.

– Принимая во внимание все обстоятельства, – произнес Ван Хармен, и вид у него был несчастный, – искомое вами лицо может быть только одним человеком в этом замке.

Гэбриэл быстро взглянул на него.

– Почему?

– Потому, – переведя дух, решительно сказал Альберт, – что только он достаточно влиятелен, чтобы его покровительство могло бы спасти Оливера даже от графини. Только он имеет информацию о ваших кольцах, защищающих от яда.

– И ты.

– И я. – Согласился Ван Хармен, побледнев чуть сильнее. – Только он в свое время расследовал прошлое каждого, кто появлялся в замке, и мог узнать всю правду обо мне. Я выяснил – он был другом моего господина, спасшего меня из борделя.

– И кто это?

– А вы… не догадываетесь?

Гэбриэл быстро отвернулся, руки сами собой сжались в кулаки. Да, он догадался. И понял, что без самых веских, просто вопиющих доказательств ни отец, ни Гарет, и никто в Хефлинуэлле в это не поверит. Он сам мог поверить только потому, что не был здесь всю свою жизнь и не был так привязан к этому человеку, не находился в плену магии его преданности.

– Но зачем?.. – Прошептал тихо. – Мотив, Альберт, мотив?!

– Я не знаю. – Ответил Альберт. – Наверное, это может сказать только он сам. Моя жизнь снова в ваших руках, милорд. Ваша воля – закон для меня, я покорюсь любому вашему решению.

– Иди в мои покои. Там тебя не найдут, а найдут – не тронут без моего разрешения. Я подумаю. Я… хорошо подумаю.

Гэбриэл поднялся на наружную стену, долго стоял, глядя на Ригину, Гранствилл, на башню Тополиной Рощи. Случилось страшное… да нет, это еще не самое страшное. Самое страшное – это если все правда. Сердце говорило: правда. Помимо основных доказательств, озвученных Альбертом, Гэбриэл находил сотни мелких зацепочек, в разное время замеченных, но оставленных до поры без внимания. И особенно – взгляд этого человека, которым он встретил Гэбриэла после возвращения из Междуречья. Он улыбался, всячески выражал свою радость, но в глазах стыла ненависть.

Но почему?!! Вот, что оглушало и мучило больше всего. И как узнать правду, как выбить ее из него? Похитить и пытать в тайне от отца и брата?.. Гэбриэл, бездумно обводя взглядом окрестности, вдруг осознал, что стоит на том самом месте, где Кину когда-то показывал ему лавви, сделанную из капельки крови. Озарение пришло мгновенно. Усмехнувшись, Гэбриэл повернулся и пошел в Золотую Башню.

Лодо хотел забрать всех до единого, но смог забрать только четырех девушек из Девичника – все, что осталось, – семерых мальчишек из Конюшни, Януса, Тора и Борея, а так же двух деревенских девочек, старшей из которых было не больше четырнадцати, а младшей и вовсе не было еще десяти – их только что привезли, и они еще не успели пострадать, только сильно были напуганы. Кира машинально успокаивала девочек, и при этом не могла поверить, что в этот раз все получится. То, что Гор жив, и вспомнил о них с Аресом, казалось таким невероятным! И дико жалко было и Лодо, и Шторма – ей казалось, что и их вот-вот убьют на ее глазах. «Только бы девочек не тронули!» – Думалось ей. Четыре девушки из Девичника, среди них беременные Саманта и Марта, и двигались, и ощущали себя, как зомби, не обращая внимания на происходящее. Но и не противились ничему, и инициативы не проявляли, покорно следуя туда, куда вели. Мальчишки же вертелись, сыпали вопросами, пялились на девочек, некоторые норовили потрогать, сунуться в боковые коридоры. Пока Шторм не надавал оплеух и не рявкнул на них, они не успокаивались и отнимали время. Арес – Ларс, – который пока еще чувствовал себя неважно, тем не менее, помог Шторму и Лодо с мальчишками, а Кира взяла под крыло девушек. Шторм быстро шел первым, Лодо замыкал, то и дело приостанавливаясь и прислушиваясь, пока Шторм не сказал:

– Я услышу первым. – И Лодо, напомнив себе, что тот почти эльф, доверился своему напарнику.

Даже он должен был признать, что если бы не Шторм, он не смог бы ни добраться до Садов Мечты, ни вернуться обратно. Полуэльф безошибочно выбирал один из одинаковых коридоров и тоннелей, направление в обширных естественных гротах, заполненных сталактитами и сталагмитами, ступал в водоемы, дна которых было не разглядеть и не угадать – и всегда оказывался прав. И дело было не только в том, что он много раз ходил здесь, но и в эльфийском чутье, позволяющем выбрать безопасный путь.