– Да что ж такое? за что?
– Не знаем-с! – ухмыляется горничная, – она очень дурно с княжной обходилась. А уж сами знаете, наша Надежда Николаевна как есть андел. Редкий ребенок. Совсем не похожа на княжеское дитя, ни гордости этой нету, ни чванства. Ну, а мамзель с ними не ладила, особливо за уроками… Ну, княгиня нынче ее и распекала, а она отказалась. Не хочу, говорит, оставаться, грубить стала.
– Да ведь они с вашей старшей барышней приятельницы большие?..
Горничная насупилась.
– Ну, княжна Анна Николаевна… сами изволите знать… нрава крутого. Повелевать любят, а эта мамзель Луиза все им потакала и всякие подлости около них делала. Ну, княжна и дарила ее всем. А я, матушка, что ж, не завидую. Я княгиней много обласкана. А должна сказать правду. Я за 7 лет от Анны Николаевны ниточки экой не видала, а не то, что платьица, али чего другого… А мамзель эта, матушка, приехала к нам, у нее один худой сундучишко был. Просто срам! Хуже нашей сестры; уж на что мы, горничные девки, а и у нас именьице кой-какое есть. А теперь, матушка, три сундука битком набиты милостями господ, да княжны. Будет съезжать, четвертый прикупит в Гостином дворе: в трех не вывезешь всего добра. Ей-Богу с! А уж скряга какая! Раз, об святки, наряжались мы промеж себя. Вот и пришла я к ней увальку попросить надеть…
Дети вбегают в залу. Расфранченная горничная шепчет и, раскланявшись с няней, подходит к Наде.
– Княжна, я домой поеду-с. Не прикажете ли маменьке что сказать?
– Нет, Анюта, ничего. Погляди только, чтобы папашина собака игрушки не испортила.
– Извольте, моя ненаглядная! Нарочно с работой буду сидеть в детской.
Горничная целует руку у Нади и, поглядев на Сашу, прибавляет грубо:
– А уж вы, ваше сиятельство, взлохматили себе волосики на головке. Точно наш портной деревенский – Алеша. Право! А еще князь!
Саша краснеет, как рак. Дети смеются. Горничная прощается со всеми, у девочек целует ручки и, не обращая никакого внимания на Сашу, выходит в переднюю, где разговаривают и тихо хихикают лакеи дома с приезжим.
– Иван Иваныч, – обращается она к ливрейному лакею, – поедемте, мне еще княгиню на бал одевать.
– Ну, поспеет еще. А я вот про мамзель-то им рассказываю… Ну-с, я вот эфто и заприметил, – обращается он опять к Андрею. – Как она только за угол, а этот офицер уж ждет; сейчас извозчика, пролетку и марш куда-то. И все значит в одну сторону! Так ты, думаю, князя надуваешь, на его деньги с офицерами шляндаешься да дебоширничаешь! Хорошо! Вот мы-с и порешили меж собой князю открыть ее надуванье. Я это его вчера раздеваю, и эдак, знаете, тонким манером и говорю: «Что я, мол, ваше сиятельство, ваш верный завсегда слуга, и по гроб моей жизни милости ваши не забуду, но мамзель эту самую на угле с офицером видал многие разы»… Как это он вскочит с дивана, как был на босу ногу. Побелел весь лицом. Руки трясутся!
– Что вы?
– Провалиться сквозь землю! Себя не помнит. Врешь! кричит мне, неправду говоришь! Я тебя под суд, кричит, упеку. «Я, значит, говорю, вас сведу сам на угол. А коли прикажете, мол, батюшка, ваше сиятельство, так мы рады стараться для вашей милости. Мы вам и офицера и ее – живьем доставим. Только приказать извольте!» Так, знаете ли… просто чуть не плачет, ходит по комнате и все по французскому что-то говорит. А в комнате, окромя меня, никого нет!
– Недаром французинка. Эдак завладать!
– Ну-с, а нынче утром, слышу: в детской у них разговоры, – вступается горничная. – Я по-ихнему малость понимаю. Детей-то князь выслал, в залу, а сам ей все говорит: кошон, тронпе, але-вузан… К дьяволу, то есть, значит. Ты, свинья, надувать меня вздумала, так съезжай сейчас к своему офицеру. Что ж, вы думаете, она? Прямо к барыне. А я к дверям и слышу, говорит ей: ваш, говорит, князь вас не любит; меня, говорит, любит, пристает ко мне, а я, говорит, честная девушка, сирота! Мне, говорит, нельзя оставаться, и я, чтобы ваше счастье не расстраивать, сама уеду.
– Ну, что ж княгиня?
– Страсть! В обморок! Уж мы хлопотали, хлопотали с ней. Измучились все.
Глава 6
Во владение детей отдается, кроме залы, еще одна гостиная и столовая, чтобы прятаться. Уже раз они прятались, все найдены и ходят по гостиной, и никак не найдут Федю.
– Вот спрятался-то! Не ушел ли он в детскую? Няня, он верно в детской!
– Нет, нет, здесь! Ищите! – говорит няня, хитро улыбаясь. – Молчи, Федя. Не сказывайся.
– Молодец Федя! Молодец! – ликует Ваня, радуясь, что брат всех превзошел.
– Я знаю, где он! – шепчет Надя на ухо Вани.
– И я знаю, да не скажу. Пусть ваш брат постарается, пусть намучается побольше.
– Пусть, пусть. Не надо говорить, Ваня.
И они, переглядываясь, не ищут, а стоят в стороне. Девочки все обшаривают, а Саша, весь мокрый, с остервенением лазит по всем углам, под всякое кресло и страшно сопит. Его начинает сердить, что он всех нашел скоро, а за Федей возится полчаса.
– Хорош ваш Федя! – восклицает он вдруг злобно. – Говорит, что никогда не лжет, а теперь его ищут, зовут, а он молчит и всех надувает.
– А ты не молчишь, когда тебя ищут? – запальчиво вступается Ваня за брата.
– Да я не хвастаюсь за то, что всегда правду говорю. А Федя ведь все кричит: не надо лгать, а сам выходит такой же обманщик.
Саша злится и угрюмо ходит по комнате, уже не обшаривая ничего.
– Какая злючка! – шепчет Надя.
– Обманщик, обманщик! – повторяет он. – Федя! Ты где!? – кричит он и прибавляет, – видите, молчит, как и мы все; надувает.
– Да я здесь! – раздается наивный голос Феди.
– Э-эх, дурачок ты мой! Молчал бы да молчал, – говорит няня. Между ее юбкой и платьем зашевелилось что-то и на свет показывается растрепанная голова Феди.
Все кидаются к нему. Хохот. Крики.
– Глупый, зачем ты ответил? – кричит Надя. – Ведь он нарочно тебя спрашивал.
– Он говорит: я обманываю, – смущенно объясняет Федя. – Ну, я и ответил…
– Э-эх, Федя! – укоряет его брат. – Такое место и даром пропало. Ты бы меня, няня, посадила туда. Я бы молчал.
– Христос с тобой, мой родимый. И Федя насилу уселся… а ты вишь какой уж вырос, тебя сейчас бы нашли. Экой ты, Федя, право! – добавляет она.
– Э-э-эх! Федя, Федя! – укоряют все. Федя только руки растопыривает: Саша в восторге.
– Прятаться! Прятаться! Соне искать!
Соня остается в зале. Все рассыпаются в гостиной. Слышатся голоса:
– Саша, тише, занавеску оборвешь!
– Пусти, я первый.
– Мама не велела около канделябров. Надя, слышишь… Не велела!
– Так я уйду в другое место.
Гостиная пуста. Только чуть шевелятся занавески; кто-то пискнул под диваном. Саша расхохотался уже Бог-весть откуда.
Через темную столовую, прыжками, как козочка, летит Надя, и вдруг останавливается на середке.
«Как темно! – думает она. – Да чего же бояться. Бояться нечего! Зато искать долго будут, да еще побоятся прийти, чудо!»
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
