Здесь нет ни зеленых переулков, по которым можно прогуляться, ни изумрудных лугов, по которым можно бродить по персидской столице, хотя все, что есть зеленого, сохраняют большую часть своей зелени до первых зимних месяцев. Факт существования хоть какой-нибудь зелени - и даже в большей степени - ее выживания в жаркие летние месяцы - почти полностью зависит от орошения, и позволяет растительности сохранять свою первозданную свежесть почти до тех пор, пока внезапно не наступит зима и она не будет поражена морозом.

В земле Льва и Солнца нет упругих газонов, нет бархатистой зелени. Как только человек выходит за пределы растительности, поддеживаемой влагой оросительного канала или ручья, голая, серая поверхность пустыни хрустит под ногами.

Проспект ведет часть города от летней резиденции английского министра в Гулаек, что вызывает воспоминания об английском переулке; но двойной ряд с чинарами, тополями и инжирными деревьями поддерживается орошением, а всё, что снаружи — пустыня.

Везде ценят те вещи, которых не хватает, и участок зелени, достаточно большой, чтобы откидывать тень, дерево или кустарник, и волнистый ручеек в Персии большее сокровище, и имеют большую цену, чем широкие зеленые пастбища и волнистые рощи тенистых деревьев во влажном климате. Более того, в этих ярких изумрудных островках, окрашивающих мрачные серые цвета, есть своеобразное очарование, какими бы они не были маленькими и не значительными сами по себе, и это трудно осознать там, где контраст менее выражен.

Здесь и там, среди каменистой равнины между Тегераном и Эльбурскими холмами, разбросано множество прекрасных садов, прекрасных для Персии, где можно провести приятный час, прогуливаясь под тенистыми аллеями и среди фонтанов. Эти сады - просто участки, отвоеванные у пустынной равнины, снабженные поливной водой и окруженные высокой стеной. Через сады ведут гравийные дорожки, затененные рядами изящных чинар.

Сады засажены инжирными, гранатовыми, миндальными или абрикосовыми деревьями, виноградными лозами, дынями и т. д. Они являются собственностью богатых тегеранцев, которые получают доход от продажи фруктов на тегеранском рынке.

Достаточное пространство внутри городских валов включает в себя ряд этих восхитительных мест, некоторые из которых представляют дополнительное очарование исторического интереса, поскольку они были собственностью и, возможно, любимой летней резиденцией бывшего короля. Таковым является обширный сад в северо-восточной части города, в котором находился один из любимых летних дворцов Фетх-Али-Шаха, дедушки Насер-Ад-Дина.

Главным образом, чтобы удовлетворить мое любопытство относительно правдивости рассказываемых историй, касающихся этого веселого монарха и его чрезвычайно новых методов развлечения, я принял приглашение друга посетить этот сад однажды днем.

Мой друг - владелец пары белых бульдогов, которые сопровождают нас в сад.

После прогулки, мы идем осматривать летний дворец, зал для приемов, где мы поражены красивым колоритом и удивительно живыми изображениями старой персидской фрески на стенах и потолке. В натуральную величину изображен Фетх-Али-Шах и его придворные, а также европейские послы, написанные в дни, когда персидский двор был ареной ослепительного великолепия. Монарх изображен как чрезвычайно красивый мужчина с полной черной бородой и покрыт сиянием драгоценных камней, которые так точно изображены, что на стенах выглядят почти как настоящие драгоценные камни. Кажется странным - почти поразительным - пройти от созерцания голых, уродливых грязных стен города и оказаться среди жизненных сцен двора Фетх-Али-Шаха, чтобы найти здесь и там английское лицо, английскую фигуру, одетую в треугольную кокарду, длинную гессенскую косичку, алый сюртук с откидными фалдами, гольфы, желтые чулки, полуботинки и длинную стройную рапиру - придворного времен Георга III.

Затем мы посещаем другие комнаты, блестящие комнаты, все выполнены в зеркалах и белой штукатурке. Мы идем в комнаты, стены которых состоят из множества крошечных квадратов из богатого витража, сложенных в замысловатые геометрические узоры, но которые сейчас быстро приходят в упадок. Затем мы проходим, чтобы увидеть самую новую особенность мраморной садовой горки Фетх-Али-Шаха.

Проходя по наклонному арочному своду под крышей из массивного мрамора, мы оказываемся в небольшом подземном дворе, через который поток чистой родниковой воды течет по белому мраморному каналу, и где атмосфера должна быть освежающе прохладной даже в середина лета. В центре маленького двора находится круглый резервуар глубиной около четырех футов, также из белого мрамора, который наполняется водой из прозрачной, как кристалл бегущей струи.

Из верхнего резервуара выходит гладко отполированная мраморная горка или лоток, длиной около двадцати футов и шириной в четыре, который расположен под углом, и который призывает любого, кто доверяет себе, попытаться спуститься, соскользнув по горке в нижний водоем.

Сюда, летними вечерами, монарх проходил через единственный ведущий в это место вход, который надежно охраняли вооруженные стражи, готовые отдать жизнь за своего монарха. Фетх-Али-Шах проводил счастливые часы в прохладном и массивном мраморном дворе, куда лучи низкого послеполуденного солнца заглядывали через витраж на крыше и покрывали белый мраморный пол мириадами солнечных зайчиков всех возможных оттенков радуги, и монарх в уединении и покое развлекался с чарующими нимфами своего anderoon, превращая их в этом чудесном бассейне в наяд.

Теперь здесь нет ни нимф, ни наяд, ничего, кроме гладко потертой мраморной горки, рассказывающей историю о веселом прошлом. Но мы получаем реалистичное представление об монарших спортивных играх, проводя бульдогов в верхнюю камеру и давая им возможность начать спуск.

Они сжимаются и выпускают когти, выглядят напуганными и безмолвными взглядами взывают о помощи, только чтобы постепенно скользить вниз, вниз, вниз и, наконец, выплеснуться в аквариум, нам остается только представить, как бульдоги превратились в наяд Фетх-Али-Шаха, чтобы познать что-то из истинной утекающей истории.

После того, как мы несколько раз окунули собак, и они начали понимать, что после соскальзывания с ними не случится ничего ужасного, они наслаждаются спортивными затеями так же, как мы и так же, возможно, как наяды Шаха столетие назад.

Непосредственно за зимним дворцом шаха расположена та часть Тегеранского базара, которая почти ежедневно посещается европейцами, и их присутствие вызывает мало внимания или внимания у местных жителей. Но я часто слышал замечание, что ференги не может пройти через южные или более экзотичные кварталы не получив оскорблений. Решив заняться расследованием, я однажды отправился в одиночку, войдя на базар с восточной стороны дворцовой стены, куда я заходил туда десятки раз.

Улицы снаружи неряшливы с тающим снегом, а крытые проходы базара, будучи сухими под ногами, переполнены людьми в необычной степени. Хотя они довольно сильно переполнены в любое время года.

Большинство дервишей в городе из-за погодных условий были вынуждены искать убежища на базаре. Они, прибавились к немалому числу людей, которые делают это место своим обычным местом пропитания, и делают базар еще более неприятными, чем когда-либо. Они встречаются в таких количествах, что, независимо от того, в какую сторону я поверну, я столкнусь с нищим оборванцем, с диким, изможденным лицом и в гротескным костюме, трясущем свою копилку для милостыни из тыквы и бормочущим: «Ху, хах хук!» и каждый по-своему своеобразен.

Муллы с их струящимися одеждами и огромными белыми тюрбанами также составляют существенную долю движущейся толпы. Они почти без исключения скрупулезно опрятны и чисты по внешности, а их жреческий костюм и фарисейский характер придают им определенный вид величия. Они носят безмятежное выражение лица людей, настолько наполненных представлением о своей собственной святости, что их самосознание воистину презрительно прыгает сквозь их кожу и придает им гладкий, маслянистый вид. Человек невольно размышляет о том, как им всем удается зарабатывать на жизнь. Мулла «не трудится, и он не крутится», но почти каждый человек, которого ты встречаешь, - это Мулла.