Ама Годзэн пришла в ужас от его слов. Этот человек постоянно томится о её дочери! Если она ответит на его любовь, то пойдёт против закона добродетельной женщины, а если он умрёт, и она будет тому причиной, тогда её ждёт вечное раскаяние. Что теперь делать? Помогать людям — таков завет будды, решила Ама Годзэн, она послала за Тэннё, сказав, что простудилась, и попросила, чтобы та обязательно приехала. Ама Годзэн потихоньку провела Морито в комнату, куда вскоре вошла и Тэннё. Морито был как во сне. Он подробно рассказал Тэннё всё с самого начала. Тэннё выслушала его. Ей хотелось растаять, как тает роса на лепестках вьюнка. Она мучительно решала, что ей делать: если поступить так, как говори мать, значит пойти против законов добродетельной женщины, ну а если пренебречь материнским советом, значит нарушить дочернюю почтительность. Обдумав всё это, она сказала так:

— Послушайте, что я вам скажу, господин Морито. Если вы и вправду отдали мне своё сердце, то убейте моего мужа Саэмона. После того как вы это сделаете, я дам вам клятву на две жизни. Если мы с вами однажды разделим ложе, думаю, вам будет этого мало, вы будете по-прежнему думать обо мне. Я же, обманывая Саэмона и отдаваясь вам, перестану быть честной женщиной. Только когда вы убьёте мужа, я с лёгким сердцем смогу дать вам любовную клятву.

Она говорила нежно, и Морито обрадовался:

— Так значит, если я убью Саэмона, ты будешь принадлежать мне? Я согласен. Но как мне его убить?

Тэннё ответила:

— Я напою его сакэ. Когда он пьяный уснёт, вы потихоньку проберётесь в комнату и убьёте его.

На том и сговорились. Тэннё вернулась домой. В унынии она всё повторяла: «Нет, нет, я всегда буду тебе верна!»

Саэмону было как-то не по себе.

— Ну, как там Ама Годзэн? Должно быть, простудилась? Всегда как-то грустно и на душе не спокойно в этот сезон дождей. Да ещё кукушка то и дело кукует. Давай-ка мы с тобой развлечёмся.

Они приготовили разных закусок, обмениваясь чарками вина. Когда настала ночь, они улеглись рукав к рукаву в полном согласии. Саэмон, опьянённый сакэ, заснул, ничего не подозревая. Тогда Тэннё потихоньку встала, взяла косодэ Саэмона, надела его на себя и улеглась, будто она — Саэмон. Морито, как они условились, потихоньку проник из темноты, осмотрел комнату, слабо освещённую масляным светильником. Кажется, вон заснул Саэмон, пьяный, ничего не подозревая… Морито вытащил меч, отрубил голову взял её, считая, что это голова Саэмона, и крадучись, вернулся к себе.

Тем временем Саэмон, муж Тэннё, проснулся, осмотрелся, и, не увидев Тэннё, удивился. Он прошёл в другую комнату, и увидел там мёртвую Тэннё, залитую кровью. Охваченный горем, Саэмон обнял её труп: «Тэннё, ты ли это? Кто мог такое сделать! Если бы я мог предвидеть, такого горя никогда не случилось бы! Что это, сон или явь?!» Саэмон плакал от тоски и горя.

Весть о случившемся дошла до Морито. Что это значит? Ведь он убил Саэмона, а все говорят о Тэннё. Неужели такова небесная кара? Нет, он не мог и представить, что убил Тэннё. Он посмотрел на голову, сомнений не было, это была голова Тэннё. Как он мог позволить Тэннё обмануть себя! Морито хотел тут же вспороть себе живот, но тут ему в голову пришла мысль о муже Тэннё Саэмоне: что сейчас происходит у того в душе. Морито решил умереть, но так, чтобы его убил Саэмон собственной рукой. Морито взял голову Тэннё и отправился к Саэмону.

— Господин Саэмон, выслушайте меня спокойно. Это я убил Тэннё, своими руками. Как это вышло… Недавно, во время молебна на мосту Нанива, я лишь мельком увидел Тэннё и влюбился. Потом мне удалось с ней поговорить. Я сказал: «Раздели со мной изголовье один раз, а если не согласишься, ты станешь причиной моей смерти. Пусть жизнью следует дорожить, я умру прямо здесь». А Тэннё ответила: «Если я вам отдамся, я нарушу супружескую верность, а если отвечу „нет“, то стану причиной людской злобы и смерти, ведь вы сказали, что тут же умрёте. Не знаю, что мне делать. У меня есть муж, как я могу принадлежать вам? Вот если вы убьёте моего мужа Саэмона, то тогда мы сможем дать друг другу клятву супругов». И я поверил ей. Я считал, что убиваю вас. Как ужасно, что я позволил ей обмануть себя! Скорее отрубите мне голову, а когда будете служить заупокойную службу по Тэннё, пусть погаснет в вас пламя ненависти ко мне, которое сейчас горит в вашей груди!

Морито наклонил голову и ждал удара. Саэмон в страшном гневе был уже готов снести ему голову, но, уже замахнувшись, передумал:

— Господин Морито, даже если я отрублю вам голову, Тэннё всё равно не вернётся ко мне, ведь она уже ушла к Жёлтому источнику. И кто, если не мы, станет молиться о её будущей жизни, кто её спасёт?!

Обнажённым мечом Саэмон срезал пучок волос со своей головы, переоделся в чёрную монашескую рясу и стал молиться о Тэннё. Морито тоже срезал пучок своих волос, сказав, что станет молиться о просветлении Тэннё, и тоже стал монахом. Морито было тогда девятнадцать лет, Саэмону — двадцать, он взял имя Монсё. Морито стал зваться Монкаку и позже стал знаменитым монахом^[520].

Ну разве не любовь с первого взгляда здесь причина всего?

Нами выслушал.

— Что ж, ты и вправду привёл хорошие примеры, но то была любовь, когда известно, кто женщина, где живёт. А твоя любовь? Ты ведь даже не знаешь, кто она. И где живёт, тоже не знаешь. Может, та женщина просто заблудилась и случайно оказалась на мосту Годзё. Искать женщину, которую мельком видел через приподнявшуюся штору, всё равно, что кинжалом колоть воздух. Пустота! Ничто! Вот какова твоя любовь.

На эти слова Нами Гэндзи-обезьяна ответил:

— Я расспросил у людей и узнал, что красавицу зовут Кэйга, она из квартала к востоку от Годзё.

— Известнейшая в столице куртизанка! — воскликнул Нами. — Когда заходит солнце, эта женщина сверкает как пламя, поэтому её зовут Кэйга — Огонёк-светлячок. Кэйга и пишется двумя иероглифами: «светлячок» и «огонь». Ты ещё мог бы как-нибудь добиться этой женщины, если бы она была дочерью придворного или даже принца крови. Но признанная куртизанка! Да она ни к кому не пойдёт, только к даймё или к знатному самураю. А ты здесь всем известен как торговец сельдью. Как же тебе помочь? Придётся тебе изобразить из себя даймё!

Гэндзи-обезьяна почтительно поклонился.

— Я и сам так думал.

— Выдать тебя за кого-нибудь из даймё ближайших провинций будет трудновато. Буэй, Хосокава, Хатакэяма, Иссики, Акамацу, Токи, Сасаки — все они слишком хорошо известны. А вот господин судья Уцуномия… Он до сих пор ещё не приезжал в столицу, и я слышал, что должен в скором времени прибыть. Это твой шанс. Попробуем выдать тебя за Уцуномию!

— Согласен с вами, — сказал Гэндзи-обезьяна. — Кстати, среди слуг господина Уцуномии у меня есть родственник, так что я смогу узнать привычки этого господина.

— Что ж, решено, — сказал Нами. — Теперь вот что, такой даймё, как Уцуномия, он ведь настоящий господин, он не может приехать без множества людей, всяких там пажей, мальчиков, слуг, старших слуг.

— Не беспокойтесь об этом. У нас в гильдии торговцев сельдью человек двести-триста. Я их всех созову и попрошу изобразить из себя и моих самураев, и слуг. А мой сосед, он с востока, его зовут Рокудзаэмон, настоящий красавец, он будет главным вассалом.

— Отлично! — решил Нами.

Прежде всего Гэндзи-обезьяна пошёл на Пятую улицу и рассказал там, что слышал, будто господин Уцуномия едет в столицу, что он уже совсем недалеко — остановился в горах Кагамимори в Оми.

Слух о приезде Уцуномии, крупного даймё, тут же распространился. Столичные куртизанки считали, что, несомненно, он их портит, поэтому украшали свои гостиные и с нетерпением ждали. Прошло дня два-три. Гэндзи-обезьяна рассказал на Пятой улице, что будто бы господин Уцуномия уже прибыл в столицу и утром уже был принят сёгуном.

И этот слух тоже быстро разлетелся.

Нами отправился в дом, где служила Кэйга. Хозяин вышел его встретить.

— Что вас привело? Вы ведь здесь редкий гость. Что вам угодно? Может, вы просто заблудились?