Мусасибо закрыл глаза и кивал. „Стыдно, господин Китинай, ведь и в записках Сётоку Тайси[286] сказано, что когда наступает конец Закона, мирянин защищает Учение, он поднимается на высокое место и читает проповедь, а монах надевает шлем с доспехами и воюет. А раз так, то хоть у меня облик монаха, но сердце суровое, и я с гордостью встречу несчастье. Хоть ты и мирянин, но в причинах и следствиях разбираешься, даже завидно, как ты хорошо объясняешь законы. Я монах, мне следует разбираться в добре и зле, и здесь снова ты меня пристыдил. Что ж, этим надо воспользоваться, чтобы укрепить веру. По этой причине бог-демон Сэссэн Додзи получил в благодарность половину гимна, а Тэнтайсяку[287] из почтения к лисе признал её своим учителем[288]. Одним словом, и мирянин должен жить в соответствии с Законом. Если не придерживаешься трёх практик[289], то ни заклинания, ни магические формулы не помогут. Если не знаешь простого — как идти дальше? Злое дело несёт за собой несчастье, непременно повсеместно следует почитать Чистую землю. И, значит, следует читать молитвы. Господину Китинай следует получше разузнать о добре и зле. Молитв будде бесчисленное множество. Однократное чтение молитвы или многократное чтение молитвы? Полагаться ли на свои силы или полагаться на внешнюю силу? Школа Чистой земли или какая другая? Обо всём следует сказать“, — Бэнкэй засмеялся.
Китинай рассердился. „Сейчас ты перестанешь смеяться, монах!“ Сказав так, он перекинул через плечо шнурки хитатарэ, одним движением вытащил висящий сзади длинный меч и встал за Бэнкэем. Бэнкэй взглянул на него и со смехом покачал головой: „Ох, страшно! Красивый меч, блестящий! Это серебро или лёд? Рука не замёрзнет такой держать? А, господин Китинай?“
Китинай схватился за меч так, будто вознамерился сломать рукоять, и тут же сверкнул клинком. Непонятно как, но меч угодил в лежавший рядом камень и сломался. Пока Китинай собирался нанести удар другим мечом, Бэнкэй вдруг вскочил и совершил несколько прыжков вперёд, каждый прыжок по семь-восемь сяку. Люди вокруг бросились врассыпную, а Бэнкэй побежал что было мочи.
— A-а! Бэнкэй сбежал!
За Бэнкэем бросились в погоню.
Самым ужасным и горестным было вот что: сын и законный наследник Китиная по имени Горобэ, смельчак и силач, равный по силе шестидесяти молодцам, был назначен держать верёвку во время казни, чтобы приговорённый не сбежал. Отец поучал его: „Этот Бэнкэй не похож на других людей, смотри, не зевай, не дай ему сбежать!“ Горобэ держал верёвку. Он был мужественным человеком и вполне полагался на свою силу, но всё же на всякий случай он ещё привязал конец верёвки к поясу. Сейчас он и хотел бы развязать узел, да времени не было. И перерезать верёвку тоже времени не было. Когда Бэнкэй рванулся с места, Горобэ тоже побежал изо всех сил, но Бэнкэй тащил его так быстро, что Горобэ в конце концов упал. Встать ему не удалось, так Бэнкэй и волочил его — по кочкам и ямам, по камням и булыжникам. На что это было похоже? Так разбушевавшийся конь выдёргивает из земли столб, к которому он привязан. На этот привязанный к верёвке подпрыгивающий столб и был похож Горобэ. Бэнкэй тащил и тащил его по камням и булыжникам, у Горобэ кожа лица стёрлась до кости, а голова превратилась в месиво. Так Горобэ расстался с жизнью в возрасте двадцати семи лет.
Бэнкэй же перерезал верёвку, собрал кучу больших камней и начал бросать их во врагов. Многим разбил он головы. Спасая свою жизнь, враги повернули назад.
Как раз в это время вода в реке Камогаве стояла так высоко, что изрядная часть берега была затоплена. Мусасибо прыгнул в реку, не стало видно даже его головы. Враги увидели это: „Он прыгнул в воду! Смотрите вниз по течению! Только появится, сразу стреляйте в него!“
Преследователи стали спускаться вниз по течению, где, образовывая водоворот, реку перегораживали камни. Вода перекатывалась через камни и устремлялась вниз. Бэнкэй был умелым пловцом. Нырнув, он поплыл вверх по течению, решив забраться на большой камень посередине реки. А враги тем временем, преследуя его, спустились вниз. Бэнкэю стало смешно, и он закричал: „Эй, люди! Где вы меня ищете? Зачем же вы туда пошли? Сюда идите! Эй, вы!“
Тут враги его и заметили.
— Как это в такой большой воде он смог подняться по течению вверх?
— Тут какой-то подвох, зачем ему нас подзывать? — стали говорить враги, но тут же повернули назад и снова пустились его догонять.
У Бэнкэя за пазухой оставались камни, он их вытаскивал и с силой бросал.
— Эй, народ! Передайте Высокопреподобному министру: Бэнкэй на этот раз ушёл, как есть ушёл. Во-первых, я отомстил за Учителя, во-вторых, за своего господина, а в-третьих, я теперь знаю в лицо людей из дома Тайра. Если придётся встретиться с кем-нибудь из вашего дома, я теперь его узнаю легко. Мы как раз с Ондзоси говорили: неплохо бы разок на них посмотреть! Даже если собрать все драгоценные камни на горе Куньлунь[290], всё равно их можно пересчитать. А что уж говорить о воинах Тайра? Век Минамото наступит уже через несколько месяцев. А продлится он тысячу лет, так и скажите!»
Враги услышали его и очень рассердились. Они так и сыпали стрелами, но Бэнкэй научился у Ондзоси всем воинским хитростям. Если стрела летит высоко, нужно нагнуться под неё; если летит низко, нужно подпрыгнуть; стрелу, которая летит не высоко и не низко, нужно отбить. Ни одна стрела не задела Бэнкэя.
Бэнкэй закричал: «А теперь займёмся моим любимым делом — порубимся мечами. Хочу посмотреть, на что вы годны!»
Он выпрыгнул на отлогий берег, тут же отнял у кого-то длинный отделанный серебром меч и начал рубить, да всё по-разному: то с запада на восток, то с севера на юг, то нанесёт удар «паучьи лапы», то изобразит «пену на благовонии» или «махровый цветок». Враги подтянулись, и теперь их была целая туча. Но как раз в это время всё кругом окутал такой густой туман, что ничего стало не разобрать. Путая врага-монаха со своими, воины начали рубить друг друга, многих убили, другим нанесли глубокие раны. И даже когда Бэнкэй уже убежал оттуда, бойня всё ещё продолжалась.
И вот Бэнкэй стремительно вошёл в пещеру, что в глубине гор Китаяма.
— Господин, где вы? Это я, Бэнкэй. Я вернулся живым.
— А, это ты? Я и сам только что вернулся из Рокудзёгахары, — ответил Ондзоси.
— Что-то не похоже на правду. Это шутка?
— Шутка? Давай я тебе расскажу всё, что с тобой случилось. Сначала ты отправился в хижину недалеко от столицы, оставил там, на время свой меч и доспехи. Потом пошёл к врагам, вернул Учителя в монастырь. Потом отправился в Рокухару. Бранился в присутствии Дзёкая. Когда ты находился в доме Сэноо, Китинай Саэмон подал тебе угощение, и ты напился. Когда тебя хотели обмануть и спрашивали, где находится Ёсицунэ, ты ловко наболтал всякой ерунды. Тогда тебя препроводили в Рокудзёгахару, а когда пришло время тебя казнить, вот тут как раз я и помог тебе, изо всех сил старался. Прибегаю туда, а Китинай Саэмон как раз схватил меч и собирается так тебя по голове ударить, чтобы надвое раскололась, он в тебя метит, а тебя не видит, куда рубить — не знает, вот и промахнулся. Сломав один меч, он хотел взять второй, тут ты убежал и убил Горобэ. После этого ты перерезал верёвку и прыгнул в Камогаву. Поскольку тебя не было видно, все обрадовались, что тебя вынесет течением. Враги спустились вниз по реке, а ты проплыл вверх и позвал тех, кто был ниже. Набрав камней, ты стал швырять их в головы воинов. Потом вырвал меч у врага, стал драться с теми, кто вернулся и тебя преследовал. Ты показал своё любимое умение сражаться на мечах, и тебя не смогли подстрелить из лука. А потом я напустил туман. Поскольку никто не видел, где свои, а где чужие, ты сумел убежать. А когда ты сюда шёл, я тоже шёл с тобой рядом и только что вернулся. Ну, что-нибудь не так, Бэнкэй? — спросил Ондзоси и расхохотался.
Бэнкэй ответил: «Вы всё рассказали, как было. Я смущён тем, что вы так точно всё знаете. До конца дней своих этого не забуду, — от потрясения у Бэнкэя потекли слёзы. — Когда вы поднимете мятеж, куда бы вы ни отправились, пусть на край земли, я буду биться в первых рядах ваших всадников!»
