Жизни закон в Поднебесной един!

Славься! Славься! Наш господин!

Второй была Камэдзуру из Кисэгавы, она спела «Цветы леспедецы».

Прекрасны и мискант в Исэ,

И в Нанива — тростник.

В горах Камакура в росе

Трава, и в Мусаси

Прохладной зелени лугов

Прекрасно многоцветье,

Но не сравниться ничему

С двуцветной леспедецей.

Третьей была дочь Юя Дзидзю, она станцевала танец-кагура. Четвёртой выступала Ботан из Ирумагава, она спела «Обломки тушечницы».

Пятой была Мандзю. На ней была парадная одежда, подаренная супругой сёгуна. Весной ей исполнилось тринадцать. В своём двенадцатислойном хитоэ с рукавами на подкладке с цветочным узором она появилась из музыкальной комнаты. С чем её сравнить! Изяществом она превзошла бы камышевку, порхающую по ветвям дерева. Неожиданно громко она запела.

Всю землю ароматом напоив

Цветёт весной долина слив

За нею, взоры наши веселя,

Соседняя земля.

Так летом освежает зелени покров

В долине вееров.

Нам осень дарит чудные картины

Долины коммелины.

Когда идёшь, видна издалека

Долина тростника.

Вся белая зимою нам дана

Подснежная страна.

И не волнуют краткой жизни страхи

В долине черепахи.

Громкий голос журавлиный

Донёсся до земли.

Встали волны-исполины

В бухте Юи.

Иидзима, Эносима Острова,

Остров счастья, Эносима,

Ты — судьба.

Бесконечна, словно море^[649],

Радость здесь.

Драгоценный шар ^[650] кто ищет

Их не счесть.

В государя мире

За тысячи поколений

Превратится в скалу

Ивао, покрытую мхом,

Камешек Садзарэиси.

Словно муж и жена — в Такасаго растущие сосны

И счастливой судьбой им отмерено десять тысяч лет.

Дунфан Шо — этот старец, отведавший персика Запада феи,

По веленью судьбы он прожил девять тысяч лет.

от аскет Рамапутра, который смог путь указать Гаутаме,

Его жизнь продолжалась восемьдесят тысяч лет.

Вот Вималакирти, мирянин, известный своим благочестьем,

Ему довелось дожить до тысячи лет.

В прекрасном цветущем саду Владычицы Запада Сиванму

Лишь раз в тридцать тысяч лет

Цветёт долголетия персика цвет.

Но даже о нём, когда речь идёт,

Слава сосен-сестёр его превзойдёт.

Славься, наш господин! Славься!

Здравствовать тебе не десять тысяч лет,

А шесть раз по десять тысяч лет!

Сосны-сёстры, проросшие, это тебе предрекают.

Процветание вечным пусть будет твоё!

Безграничным, как море, счастье пусть будет твоё!

Бесконечною радость пусть будет твоя!

На следующий день Мандзю пригласили к Ёритомо.

— Да, ты очень искусна в сложении имаё. Ты славно пела. Скажи, из какой ты провинции, кто твои родители, назови их имена. Я должен сделать тебе подарок, — сказал Ёритомо.

Мандзю снова не хотела называть родителей, но решила, что на этот раз уже невозможно скрыть, она сказала:

— Моя мать — Караито, та самая, что заключена в каменную темницу, что позади вашего дворца. Она покинула меня, когда я была четырёхлетним ребёнком, а весной прошлого года у нас в Синано стало известно, что моя мать арестована. Это может показаться невероятным, но, решившись спасти мать, я добралась сюда. Я хочу за имаё такой подарок: возьмите мою жизнь вместо жизни моей матери.

Ёритомо выслушал, он был удивлён и сразу ничего не сказал.

Немного погодя он заговорил:

— Так значит, Караито — твоя мать. Спасти Караито было столь же невозможно, как отыскать ворону с белой головой или рогатую лошадь. У нас большая радость, поэтому я ничего не пожалею. Раз Караито сумела сохранить свою жизнь-росу, приведите её и отдайте Мандзю.

Цутия сказал: «Слушаюсь!» Каменную темницу разбили, Караито, которая была узницей больше двух лет, освободили, проводили её в сад и отдали Мандзю.

Мандзю была счастлива, она крепко обняла мать и плакала и плакала от радости, и мать вместе с ней заливалась слезами. И сам Ёритомо, его приближённые, супруга, все самураи, которые при этом присутствовали, проливали благодарные слёзы.

Дети — одна из драгоценностей, которыми обладают люди. Вот Мандзю, не думая о том, что она женщина, а ведь ей было всего двенадцать-тринадцать лет, сумела добраться до Камакуры и спасла мать из пасти крокодила. Это удивительно!

Ёритомо сказал, что хочет сделать Мандзю подарок. Он отдал ей деревню Тэдзука в Синано с доходом в десять тысяч кан. От его супруги для Мандзю были отправлена тысяча золотых монет и тысяча связок узорчатого шёлка. В подарках приближённых сёгуна было золотого песка на пятьсот рё и тысяча хики шёлка из Мино. Каждый из камакурских даймё преподнёс Мандзю подарок.

Ёритомо сказал:

— Я хотел бы, чтобы Мандзю осталась в Камакуре, но, думаю, мать станет о ней беспокоиться, так что пусть они вместе возвращаются в Синано, — вздохнул он.

Мандзю обрадовалась, вместе с Караито они тут же отправились в Синано. В Камакуру Мандзю шла тридцать два дня, а теперь дорога домой заняла всего пять дней. Они прибыли в деревню Тэдзука и увидели старую монахиню. Мандзю плакала, лёжа ничком на полу. Когда она перевела дух от слёз, сказала: