– На аппетит она никогда не жаловалась. Сонечка, ты голодна? Хочешь есть? – Анна Петровна озабоченно заглянула дочери в глаза.

– Пожалуй, я бы съела что-нибудь, – подумав, согласилась девушка. Голод чувствовался не особо, но прямой отказ рисковал вызвать очередной поток маминых слёз. Нет уж, хватит.

– Слава Богу! Это же хороший признак, доктор?

– Замечательный. Уверен, Софья Николаевна быстро пойдёт на поправку. Разумеется, мы оставим её в больнице на несколько дней, последим за восстановлением. Но, думаю, долго она тут не задержится.

– А что дальше? Нужен особый режим?

– Меньше нервничать и волноваться, больше отдыхать и бывать на свежем воздухе, на природе. В тени! – врач укоризненно вытянул вверх указательный палец.

– У моей подруги есть усадьба в Подмосковье, мы могли бы поехать туда.

– Вот и превосходно. Отдых за городом – то, что нужно. Анна Петровна, поверьте, случай вашей дочери далеко не единичный. Каждую весну наблюдаю одно и то же. Барышни во время экзаменов излишне тревожатся, изнуряют себя бессонницей, просиживая над учебниками, забывают о своевременном приёме пищи. Как результат – такие нервические припадки.

- Какая у нас безжалостная система образования.

- Всецело с вами согласен. Я убеждён, что ни к чему так нагружать девиц ненужными знаниями. Им к замужеству надо готовиться, к счастливой семейной жизни.

- Ох, Георгий Павлович, как же вы правы. Мир так изменился, в наше время он был гораздо устойчивее и безмятежнее.

- А теперь что ни сезон – так новые модные увлечения у молодёжи. И не все из них, увы, безобидного свойства. Вы, наверное, слышали о так называемых «невестах»? С тех пор, как они появились, неврологическое отделение работает круглые сутки…

Мама и доктор продолжали болтать о своём, почти позабыв о «больной». Соня прикрыла глаза. «Нервический припадок. Глупость какая, - размышляла она. – Я ведь сдала все экзамены. И не зубрила учебники ночи напролёт. Что-то здесь не так. Но от этих двоих, видимо, откровенного ответа не добиться».

Следующие несколько дней одноместная больничная палата напоминала Гостиный двор в праздничные дни. Почти каждого из пришедших Соня пыталась выспросить о подробностях несчастного случая. К сожалению, нужных сведений среди вороха поздравлений и причитаний кот наплакал.

Приходил деловитый папа со стопкой свежих газет, что было очень кстати. К сожалению, про Сонин обморок заметки не нашлось. Зато много писали о «невестах». Градоначальник, наконец, обратил на них внимание и призвал органы правопорядка разобраться с «новой ересью».

Через пару дней папа по Сониной просьбе принёс книгу некоего английского доктора Кобба об исследованиях мозга. От Георгия Павловича-то никаких внятных объяснений не дождёшься. К сожалению, Кобб тоже не сильно помог в постижении механизмов работы памяти. Суть толстого трактата можно было уместить в одну строку, с которой он и начинался: «Путь к пониманию того, как работает наш разум, извилист и неизъясним».

Но по крайней мере одна интересная мысль у англичанина нашлась. Кобб полагал, что преодолеть ретроградную амнезию можно, повторно погрузившись в ситуацию, предшествовавшую травме. Не в точности повторяющую её, но похожую. Тогда есть шанс сознательно испытать то, что французы называют déjà vu.

Это что же получается – надо снова выйти на солнце без зонтика и упасть в обморок? Бред какой-то. Эта версия по-прежнему казалась Соне странной. Никогда в жизни не теряла сознания – и вот на тебе. Может, всё-таки произошло что-то другое? Но как же тогда погрузиться в те же условия, если не помнишь, что случилось?

Задачка пока оставалась без решения, и это сильно злило.

Серьёзный брат Лёлик принёс карандашный рисунок со спящей сестрой и надписью: «Я рад што ты выспалась Соня». «Отличный каламбур», – рассмеялась Софья. Ну, надо же, у этого молчуна, оказывается, есть чувство юмора.

Был серьёзный Башмаков с пунцовыми розами и Ирецкий с колодой карт. Сыграли несколько партий в пикет и рамс. Весёлые шуточки Владислава и необходимость считать очки и держать в голове карточные комбинации на время отвлекли от ноющей мысли о потерянном времени и ушедших воспоминаниях. Ирецкий даже позавидовал тому, что из Сониной головы выветрились некоторые эпизоды: «Эх, хотел бы я забыть, как, будучи нетрезв, сделал татуировку со львом, но его перекошенная морда на правой голени мне каждый раз об этом напоминает. Показать?». От разглядывания Владиславовых ног Соня вежливо отказалась, но всё равно была благодарна хотя бы за поднявшееся настроение.

Самым ценным источником информации оказалась Полина, которая влетела в палату в один из дней, звонко чмокнула «больную» в щёку и уселась на кровать.

– Прости, что не пришла раньше, была за городом. Как себя чувствуешь?

– Хорошо. Лина, ну, хоть ты мне скажи, что случилось в тот день?

– Как что? Мы были в музее, а потом ты просто исчезла. То есть, задержалась в одном зале, сказала, что догонишь позже. Мы ходим-ходим, а тебя нет. Я всю галерею переполошила, искали тебя, но так и не нашли. Потом я к тебе домой приехала, и там уже узнала, что ты в больнице.

– Так мы всё-таки были в Третьяковке?

– Ты разве не помнишь? – вытаращила глаза подруга.

– Нет. Доктор сказал, что у меня частичная амнезия. Я лишь помню, что собиралась в музей и всё.

– Ужас какой. Это очень странно. Мы были там вместе, а потом ты пропала.

– Сама не понимаю, что произошло. А почему я задержалась? Может, кого-то встретила?

– Не было в зале никого. Ты там одна осталась. Наверное, хотела рассмотреть какую-то картину.

– Слушай, а при мне был зонтик?

– Конечно, был! Ты ещё меня пыталась под него спрятать. Мы шли по мосту, было очень тепло, и ты переживала, что я обгорю на солнце. Помнишь?

– Ничего не помню.

– Хорошая моя, мне так жаль. Но ты не переживай. Я читала, что память быстро восстанавливается, если ты ещё в юном возрасте. Просто тебе надо выбраться отсюда быстрее, – Полина мрачно обвела взглядом казённую обстановку. – Уныние какое. Ты на фоне этих стен совершенно блёклая.

– А ты очень хорошо выглядишь. Совсем как южанка. И немного похожа на… енота, – пошутила Соня.

Руки и лицо подруги покрывал бронзовый загар, но вокруг глаз остались белые круги.

– На енота? А, ты про это! Ты же всё проспала! Я теперь авиатриса, обучаюсь в лётном клубе. А загар неровный от защитных очков. Знаешь, какой там ветер на высоте? Глаза выдувает.

– Никогда не летала, – призналась Соня.

– Значит так… Выздоравливай быстрее, и я тебя прокачу. Пролечу. Это от «летать» и «лечить» одновременно. Ух, тебе понравится!

Визит Полины, при всей его полезности, оставил больше вопросов, чем ответов. Что произошло в музее? Как Софья оттуда вышла? Куда делся зонтик?

Воображаемый попугай деловито чистил перья и отвлекаться на бестолковые разговоры не желал.

Потом были бесконечные визиты медсестёр, какие-то уколы и таблетки, процедуры, долгие беседы с доктором, не очень вкусная больничная еда по расписанию и короткие прогулки по коридорам. Вставать ей пока разрешали ненадолго, и девушка начала маяться от скуки. Газеты давно были изучены вдоль и поперёк, и Соня в короткий период уединения размышляла, что бы ещё почитать. Выбор был невелик. Жалостливый роман Лидии Чарской, принесённый мамой, или подаренный княгиней Фальц-Фейн сборник её стихов. Оба хуже.

Соня была уже почти готова погрузиться в сентиментальную прозу, когда в приоткрывшейся двери снова возникла сиделка.

– К вам посетитель, Софья Николаевна. Молодой человек по фамилии Самарин. Пригласить?

Митя?

– Подождите! – Соня лихорадочно заметалась глазами вокруг себя. Книги, газеты, открытки, проклятые цветы… Где же… – Зеркало! Будьте добры, зеркало.

Сиделка прикрыла дверь изнутри, подошла к Сониной кровати и достала из кармана складное зеркальце с летящей ласточкой на жестяной крышке. За последние несколько дней особого желания разглядывать себя не было, даже во время водных процедур. По запястьям, лодыжкам и свободно висящей одежде Софья понимала, что похудела. Зеркало лишь подтвердило очевидный факт. Глаза запавшие, кожа прозрачная, скулы обострились. Бледная немочь. Настоящая дворянка. В иной ситуации мама была бы довольна.