Леофрик успел выдернуть ноги из стремян и спрыгнуть с умирающего коня, который ткнулся головой в снег; от удара рыцарь не устоял на ногах и, выронив, меч покатился по земле.

Он успел лишь приподняться на одно колено и стряхнуть с забрала снег, когда увидел, что лучник вновь натянул тетиву, намереваясь пустить стрелу ему в голову.

Все произошло в одно мгновение: внезапно перед глазами Леофрика мелькнуло что-то белое и между ним и лучником оказался огненногривый эльфийский конь, который встал на дыбы и одним ударом тяжелых копыт сбил лучника с ног. Подобрав меч, Леофрик побежал к своему раненому коню.

Невероятно, но Ташен был все еще жив; он дышал тяжело и хрипло, и вместе с дыханием из его горла текли струйки крови. Едва взглянув на коня, Леофрик понял, что его уже не спасти. Ташен еще пытался встать на перебитые передние ноги, но его тело уже сотрясалось в предсмертной агонии.

— Ты верно служил мне, друг мой, — сказал Леофрик и одним взмахом меча перерезал коню горло.

Снег окрасился кровью, глаза Ташена закатились, и он умер.

Леофрик знал, что траур по прекрасному бретонскому коню он справит позже, ибо сейчас в лесу еще оставались враги, которых нужно было уничтожить. Недалеко от него стоял эльфийский конь, который только что спас ему жизнь, и грустно подталкивал носом своего погибшего хозяина. Конь поднял голову и взглянул на Леофрика, и рыцарь поразился — никогда еще в глазах лошади он не видел столько ярости и столько ума.

— Как ты смотришь на то, если я прикончу убийцу? — сказал коню Леофрик.

Тот, казалось, немного подумал над этим предложением, затем тряхнул головой и, нехотя покинув труп своего хозяина, подбежал к Леофрику. Сила и ловкость сквозили в каждом движении этого прекрасного дикого животного.

Конечно, подчиняться рыцарю он не собирался; скорее, это был договор между двумя воинами. Пока Леофрик раздумывал, как ему взобраться на коня, на котором не было седла, тот сам подошел к нему и опустился на передние ноги.

— Так, вижу, что мы с тобой найдем общий язык, — сказал Леофрик, забрался ему на спину, и конь легко поднялся, словно и не заметил тяжелого всадника в доспехах.

Затем конь тряхнул своей рыжей гривой, взвился на дыбы, Леофрик гикнул, и охота на лучников Лайту началась.

Кьярно двигался все медленнее; из мелких порезов на его теле сочилась кровь, кроме того, он уже выбился из сил; Сирда медленно, но верно загонял его в угол. Каждый выпад Кьярно легко отбивался, каждый выпад Сирды едва не попадал в цель. Кьярно начал отступать; вокруг кипел бой, и было невозможно определить, чья же сторона берет верх.

— Вот и все, Кьярно, — со смехом сказал Сирда и одним ловким ударом выбил из рук юноши меч. — Теперь ты умрешь.

Шатаясь, Кьярно отскочил в сторону и попытался найти хоть какой-то заслон, который можно было бы поставить между ним и Сирдой, но тот не давал ему сделать и шага в сторону. Зацепившись за стол, Кьярно упал на спину, и Сирда тут же навалился на него, улыбаясь, как хищник, поймавший свою жертву.

— Это тебе за моего брата! — крикнул Сирда и поднял меч.

Кьярно зажмурился и вскрикнул от ужаса, ожидая, что сейчас меч вонзится ему в горло.

Раздался звон стали, полетели искры, но удара не последовало.

Подождав несколько мучительных секунд, Кьярно приоткрыл глаза: возле него на столе сидел Ку-Сит, держа в руках копье, которым только что отвел удар Сирды.

— Послушай, Красный Волк! — крикнул Сирда. — Не лезь не в свое дело. Ты же клялся, что не станешь ввязываться в драку!

— Ку-Сит сам решает, что его дело, а что нет, и тебе следовало бы это знать, прежде чем заключать сделки с поклонниками Хитрого Бога, — ответил танцор смерти, одним движением копья выбил меч из рук Сирды и в следующую секунду — Кьярно вскрикнул от радости, — сделав в воздухе сальто, ударил Сирду под подбородок и столкнул его прямо в костер.

Последний сын Валаса Лайту свалился в ярко пылающий огонь, который тут же поджег его тунику, меха и волосы; Сирда издал истошный вопль, пытаясь выбраться из костра, но огонь уже охватил его с головы до ног, и крики Сирды стали еще страшнее, когда начала гореть его плоть.

Кьярно видел, как Сирда, превратившийся в один пылающий факел, встал на ноги и зашатался, как пьяный; в воздухе поплыл тошнотворный запах горящего мяса.

Наконец Сирда упал и больше не шевелился. С ужасом смотрел на это Кьярно, но сына Валаса ему было не жаль. Словно во сне, он обернулся к Ку-Сит и спросил:

— Зачем ты это сделал?

— Лоэк сказал мне, что этот тип ему не нравится, — ответил Ку-Сит и отвернулся.

— И это все? — спросил Кьярно, подбирая с пола свой меч. — Он просто не понравился Лоэку?

— А что тебе еще нужно? — пожал плечами Ку-Сит. — Ты жив, и за это скажи спасибо Лоэку. А теперь уходи, Ку-Сит будет исполнять танец войны, так что тебе лучше держаться от него подальше.

Кьярно кивнул и, пошатываясь, пошел прочь, а Ку-Сит крикнул:

— Танцоры войны, начинаем пляску клинков!

Найет изо всех сил старалась не слышать шума битвы; глубоко уйдя в себя, она вызывала силу, необходимую для того, что предстояло ей сделать. Душа эльфийки взывала к темным силам леса, прося их покарать предателей, но Найет предвидела то, что случилось на празднике, поэтому сейчас ей нужна была вся ее сила.

Уже много лет не вызывала она столь могущественные чары, поэтому разговор с душой леса и волновал, и пугал Найет.

Провидица опустилась перед Олдельдом на колени; грудь правителя, пронзенная кинжалом Валаса Лайту, напоминала кровавое месиво, его кожа посерела, глаза закатились, но Найет чувствовала, что смерть еще не унесла его, хотя тень ее была совсем рядом.

Когда Провидица наблюдала за неравным поединком между Валасом Лайту и Гончей Зимы, слезы застилали ей глаза, ибо она знала, что в этом бою погибнет Тэрин Ворон Бури. Сражение в зале продолжалось, никто не отступал, жажда мести поддерживала силы воинов Лайту и гнев — силы воинов Эадаойн.

— Пожалуйста, — шептала Морвхен Провидице, поддерживая отца испачканными в его крови руками, — спаси его!

— Я попытаюсь, — ответила Найет, — но это трудно. Возьми меня за руку, дитя.

Морвхен протянула свою скользкую от крови руку, и Найет прижала ее к ране на груди Олдельда в том месте, откуда слабо сочилась кровь. Сердце правителя еще не перестало биться, а это означало, что его еще можно было спасти.

— Думай только о том, как любишь своего отца, дитя мое, — приказала Найет и положила свою руку на руку Морвхен. — Представь себе его молодым, полным сил воином, храбрым и благородным. Сможешь?

— Смогу, — сказала Морвхен, — только спаси его, пожалуйста.

Найет кивнула и начала произносить слова силы, призывая на помощь магию всего Атель Лорен; глубоко дыша, Провидица открыла себя огромной силе леса и содрогнулась всем телом, когда сила и магия вошли в нее, призванные ее желанием сохранить естественное равновесие мира.

А затем Найет начала передавать эту силу Морвхен и дальше, через ее кончики пальцев, — плоти правителя Олдельда. Глаза Найет вспыхнули золотым огнем, когда она увидела, какую страшную рану нанес правителю Валас, и тогда она призвала целительные силы и начала медленно, стежок за стежком, сшивать рассеченную плоть сердца и восстанавливать перерезанные артерии.

Найет чувствовала, как в нее вошла сила Королевы Леса, как вместе с ней ее душу поглотили теплые волны исцеления, сострадания и невероятной силы. И вот уже рана на груди правителя из ярко-красной сделалась розовой, плоть сомкнулась, затем вместо раны появился синяк, а затем исчез и он.

Тело правителя наполнилось силой, которая передалась его трону, — дерево заскрипело и пошло трещинами, когда в него начала вливаться новая жизнь. Сухие ветви, из которых был сплетен трон, ожили и зашевелились, на них появились зеленые листья, а затем — белоснежные цветы, которые быстро распускались, забираясь по ветвям под самый потолок. Трон задрожал от переполнявшей его силы и превратился в высокое дерево с длинными ветвями, испускающими дурманящий аромат.