Бока зверя оказались открытыми, и этим тут же воспользовался Леофрик. Пришпорив коня, он подлетел к кентавру и вонзил в него меч. Зверь взревел и отскочил в сторону; из раны хлестала кровь, но он мог еще держаться, а потому бросился на Леофрика, нацелив на него копье. Рыцарь отбил удар и попытался мечом пронзить кентавру горло, но промахнулся; в это мгновение Кайрбр на полном скаку перепрыгнул со своей лошади на спину кентавра; тот взвился на дыбы, а потом забил задними конечностями, пытаясь сбросить врага.

Но Гончая Зимы каким-то чудом сохранял равновесие и снова и снова вонзал мечи в спину зверочеловека. В лучах солнца вспыхивали серебристые клинки; и вот фонтаном брызнула кровь — один из мечей Кайрбра проткнул чудовищу горло. Когтистые лапы схватились за рану — и зверь рухнул на землю, захлебываясь собственной кровью.

Тогда Кайрбр легко перескочил с тела издыхающего монстра на спину своей лошади, которая ни на шаг не отходила от хозяина. Леофрик остановил своего коня и огляделся, проверяя, все ли кентавры убиты.

С огромным облегчением он увидел, что с женщинами ничего не случилось. Тифейн встретила его благодарной улыбкой, и он отсалютовал ей мечом. К ним побежала молодая эльфийка, стрелявшая из лука, и Леофрик подумал, что это, наверное, и есть госпожа Морвхен.

Внезапно тишину прорезал гневный вопль, и Леофрик, схватившись за меч, немедленно развернул коня. Кьярно, что-то выкрикивая, рубил мечом труп только что убитого Леофриком кентавра. Меч юноши поднимался и падал, во все стороны разлетались кровавые брызги, а эльф продолжал превращать поверженного врага в кровавое месиво.

Наконец, обессилев, Кьярно упал на колени; по его забрызганному кровью лицу текли слезы. К нему подбежала Морвхен, и он, уткнувшись в ее колени, рыдал как дитя.

Леофрик тронул коня, чтобы подъехать к Кьярно, но в это время на его плечо легла чья-то рука. Кайрбр покачал головой.

— Не надо, — сказал Гончая Зимы. — Не трогай его.

— Что с ним случилось? — спросил Леофрик.

— Тебя это не касается, человек, — ответил Кайрбр и направился к эльфийским лошадям, которые не отходили от своих погибших хозяев и грустно толкали мордами их тела.

— Кайрбр! — окликнул старика Леофрик.

Гончая Зимы остановил коня и обернулся:

— Что?

— Ты сражался, как… я такого никогда не видел.

Лицо сурового воина чуть смягчилось, и он сказал:

— Ты тоже хорошо сражался, человек. Я расскажу правителю Олдельду о твоей храбрости и о том, как ты защищал служанок его дочери.

— Спасибо, — ответил Леофрик, наблюдая, как Морвхен помогает Кьярно встать на ноги и ведет его к лошадям.

За ней потянулись служанки; одни подбирали оружие, другие — тела погибших воинов Вечной Стражи, которых они укладывали на спины коней.

Кайрбр поднял на руки тело воина, чей конь был убит кентавром, и печальная процессия, оставив берег Хрустального озера, медленно двинулась в Коэт-Мару.

Возвращение в собственное тело было для нее самым трудным. С каждым разом воссоединение тела и души, которая тайными тропами пробиралась в те царства, где не властвуют чувства и где бьется сердце леса, становилось все труднее и опаснее. У Найет начинались краткие приступы клаустрофобии, когда ее душе приходилось возвращаться в тело, вместо того чтобы парить по волнам магии, пронизывающей Лоренский лес.

Найет назвала имена всех эльфийских богов, начиная от древних духов земли и кончая более современными божествами, которым поклонялись дальние родичи-азраи, жившие за морем; наконец ее душа вернулась в тело.

Как всегда после таких сеансов, Найет чувствовала себя слабой и беспомощной, а потому некоторое время просто отдыхала, вытянувшись на своем ложе и широко раскрыв глаза, чтобы удостовериться, что душа действительно вернулась в тело. Рядом раздалось знакомое уханье, и Найет с улыбкой повернула голову, не поднимая ее с подушки из сухих листьев.

— Я знаю, Оту, — сказала провидица, обращаясь к серой сове, сидящей на ветке возле самой ее головы. — Я слишком стара, чтобы бродить по тайным лесным тропам.

Сова снова заухала, вращая глазами, и повернула голову в другую сторону.

— Тебе легко говорить, — сказала Найет, с трудом приподнимаясь. — Но мне это было необходимо. Я должна быть уверена.

Полуденное солнце заливало светом шатер из веток и листьев, где лежала Найет; света было так много, что он скапливался в небольших ямках на полу, образуя солнечные лужи. Найет с улыбкой обвела глазами свое жилище, в котором ее поселил правитель Олдельд, — все было просто и очень красиво. Здесь, в Коэт-Маре, ей было как-то по-особому спокойно, здесь она чувствовала себя совсем как дома, и все же она твердо знала: в Коэт-Маре она чужая, незваный гость; ее способность предсказывать будущее, проникать сквозь завесу времени и привлекала, и пугала.

Найет выпрямилась и, зачерпнув из деревянной чаши холодной воды, плеснула себе в лицо. Затем наклонилась над чашей и посмотрела на свое отражение — длинный подбородок, скорбная складка у рта и печальный, укоризненный взгляд. С лица скатилось несколько капель, по воде пошла рябь, а Найет еще несколько мгновений рассматривала отражение, но, не желая встретиться с собственным взглядом, отвела глаза.

За долгую жизнь она повидала много крови; взглянув на свои длинные, тонкие, натруженные руки, она подумала, что большая часть этой крови лежит на них. Слишком много столетий вела она за собой народ азраи, и за все это время у нее не было ни одного легкого года. Вспомнив о Кьярно, она подумала, что это к лучшему, — то, что должно произойти…

А что должно произойти?

Найет провела рукой по воде, рассеяв свое отражение, зачерпнула пригоршню и выпила. Силы быстро возвращались; отпустить свою душу полетать — это, конечно, хорошо, но как же трудно потом заставить ее вернуться в тело…

Сова Оту снова заухал, и Найет раздраженно сказала:

— Я знаю, что выгляжу очень усталой. Я и в самом деле очень устала, и не надо мне об этом напоминать!

Птица подпрыгнула на ветке и перелетела повыше. Найет закрыла глаза, сердясь на себя за то, что обидела своего Оту. В конце концов, он прав: она действительно выглядит усталой.

Оту заухал, глядя в сторону Коэт-Мары. Найет прислушалась: совсем рядом раздавались чьи-то тихие шаги. Провидица сомкнула веки и глубоко вздохнула, чтобы раскрыть свой разум душам тех, кто шел сейчас к ней.

Их было двое: один гордый и величественный, как могучий дуб, другой — юный и мужественный воин с сердцем поэта.

Найет улыбнулась, ибо узнала своих гостей — это были правитель Олдельд Эадаойн и его герольд Тэрин Ворон Бури.

Когда неделю назад она прибыла в Коэт-Мару и попросила разрешения остаться, правитель Олдельд принял ее радушно и даже предложил ей жить в своем доме, и все же Найет не раз замечала на себе его настороженные взгляды.

Конечно, ему очень не хотелось, чтобы рядом с ним жила колдунья, однако обижать ее было небезопасно. Весь народ азраи знал, что колдуны и колдуньи Лоренского леса нигде не появляются без веской причины, а потому считали их предвестниками беды.

Хотя многие эльфийские кланы жили в Атель Лорен веками, они мало общались между собой и даже относились друг к другу с подозрением. Найет подняла руку, и Оту, слетев с ветки, уселся на ее запястье; кивком головы извинившись перед ним за грубость, Найет стала ждать прихода гостей.

В шатер вошли правитель Олдельд и его герольд, и Найет приветствовала их легким поклоном. На правителе Коэт-Мары был длинный плащ из листьев и перьев, вокруг которого вились маленькие духи-огоньки. Почувствовав движение воздуха, Найет внутренне улыбнулась, ибо поняла, что перед тем, как отправиться к ней, правитель попробовал создать вокруг себя хоть какую-то магическую защиту, призвав на помощь маленьких лесных духов.