— Не надо, — сказала госпожа Морвхен. — Ты человек, а лес не любит людей.

— А что это? — спросил Леофрик. — Мне кажется, что я слышу голос самого леса.

— Это и есть голос леса.

— Что же он говорит? — спросил рыцарь.

— Это древний язык мира, на котором говорят только деревья и их предки, — ответила Морвхен. — Никто не знает его, кроме лесных духов.

— Как он прекрасен! — восхищенно сказал Леофрик.

— Да, — согласилась Морвхен. — На земле осталось всего два места, где его можно услышать. У нас и в лесу Авелорн.

— Авелорн? Я о таком не слышал.

— Он находится далеко, на острове Ултуан, родине народа азраи.

— Какой он, тот лес?

— Не знаю, — ответила Морвхен, — я никогда его не видела. Много тысячелетий назад народ азраи покинул эти места и вернулся на остров Ултуан, но мой род остался здесь, в Атель Лорен.

— Почему?

Она улыбнулась и посмотрела по сторонам, любуясь окружающей их первозданной красотой:

— А ты мог бы покинуть такое место? Наши предки решили остаться здесь навсегда, и, хотя сердца их разрывались от тоски по родине, они были не в силах бросить лес на растерзание порождениям тьмы и…

Морвхен запнулась, и Леофрик договорил за нее:

— Людям.

— Да, — сказала она, — людям. Когда король Феникс призвал своих подданных вернуться на родину, наш род был уже частью этого леса, наши души и судьбы слились с ним в одно целое. И мы уже не могли допустить, чтобы Атель Лорен пал под ударами топоров низших рас.

— Понимаю, — сказал Леофрик, и, хотя ему очень хотелось защитить честь людского рода, он решил, что Морвхен, пожалуй, права.

— Я госпожа Морвхен Эадаойн, дочь правителя Олдельда Эадаойн, — сказала Морвхен. — Думаю, ты меня уже знаешь, и все же подобает представиться.

— Да, я знаю вас, госпожа, — ответил Леофрик, заметив на себе пристальный взгляд Кайрбра. — Эадаойн — это ваше родовое имя?

— Да, — ответила Морвхен. — На вашем языке оно означает «развевающаяся грива».

— А я Леофрик Каррар, но вы, я уверен, это уже знаете.

Морвхен весело засмеялась своим звонким серебристым смехом и сказала:

— Верно, в лесу твое имя известно почти всем. Деревья разнесли весть о твоем присутствии по всем уголкам Атель Лорен, поэтому не ходи в лес один: для человека он опасен.

— Знаю, — с горечью произнес Леофрик, — он забрал мою жену.

— Я слышала об этом, — сказала Морвхен, — и сожалею о твоей утрате, но воды Хрустального озера тебе немного помогли, верно?

— Да, — ответил Леофрик. — Простите меня, госпожа, но теперь о жене я вспоминаю более спокойно.

Слегка нахмурившись, Морвхен сказала:

— Но это ведь хорошо, да?

— Хорошо?! — переспросил Леофрик и махнул рукой в сторону леса. — Что же тут хорошего, если лес отнимает у меня воспоминания о жене, заставляя забыть о моем горе?

— Но зачем тебе помнить о своем горе?

— Потому что это мое горе, — ответил он. — Я не хочу забывать о своей утрате; я не хочу, чтобы ваша магия лишила меня памяти. Я хочу помнить о своей любви и горевать о ней так, как это делают люди, а не эльфы!

— Странные вы существа, — изрекла Морвхен, словно повторяя слова Тифейн. — Страдаете даже тогда, когда можно этого избежать.

— Возможно, — сказал Леофрик, сожалея о том, что дал волю эмоциям, да еще перед дамой, — но я хочу страдать. Оставьте мне мое горе. Я всегда буду помнить Элен.

— Как хочешь, Леофрик, — отозвалась Морвхен, пожимая плечами, а затем, увидев, что к ним скачет Кайрбр, шепотом добавила: — Когда мы вернемся в Коэт-Мару, можно мне будет с тобой поговорить? Мне хочется услышать рассказ о твоих приключениях, о всяких чудесах, которые ты видел, и далеких землях, в которых ты побывал.

Леофрик покачал головой:

— Простите меня, госпожа, но я вынужден отклонить вашу просьбу, ибо, после того как я верну вас отцу, я покину Атель Лорен. У меня есть свои земли, которыми я должен править именем короля, и есть сын, которого мне придется растить без матери. Я не могу остаться у вас.

Увидев выражение лица Морвхен, Леофрик осекся. Отказывать дамам было не в его правилах, но что же делать, если у него есть и свои дела в родной Бретонии?

— Но, может быть, ты погостишь у нас хотя бы немного? — спросила Морвхен, и Леофрик почувствовал в ее тоне нотки раздражения.

— Нет, госпожа, не могу. И пожалуйста, не просите меня, ибо негоже рыцарю дважды отказывать даме.

— Очень хорошо, — резко ответила Морвхен; в это время к ним подъехал Кайрбр.

— Госпожа моя, — обратился он к Морвхен, — вам не следует разговаривать с человеком. Вы же помните, что говорил вам отец.

— Ничего не случилось, Гончая Зимы, — ответила она и повернула коня, чтобы занять место возле Кьярно. — Человек все равно не хочет со мной разговаривать.

Когда она отъехала, Кайрбр сказал:

— На твоем месте я держался бы подальше от госпожи Морвхен.

— Это угроза? — спросил Леофрик, глядя на тело воина, лежавшее на лошади Кайрбра.

— Нет, — ответил старик, — просто предупреждение. Говорю тебе это как воин воину.

— Не понимаю.

— Она дочь правителя Олдельда, а твоя жизнь в его руках. Ему не понравится, если его дочь потянется к человеку.

— Ясно, — кивнул Леофрик. — Спасибо за предупреждение. Скажи, почему тебя называют Гончей Зимы?

Кайрбр помолчал, а затем улыбнулся и сказал:

— Я первый воин правителя Олдельда, воин Вечной Стражи, я преследую врагов моего клана. Тот, кто посмеет разгневать моего хозяина, будет иметь дело со мной и не уйдет от расплаты.

Леофрик понимающе кивнул. Скажи это кто-то другой, он счел бы его бахвалом, но он видел Гончую Зимы в бою и потому знал, что старый воин говорит чистую правду.

— Вечная Стража — это название армии Атель Лорен? — спросил Леофрик, указывая на тело мертвого воина.

— Армии? — удивился Кайрбр. — У нас нет армии, человек. Мы все обязаны защищать свою землю, каждый эльф умеет обращаться с луком и стрелами. Нет, Вечная Стража — это не армия; мы все охраняем лес, когда наступает долгая зимняя ночь и когда засыпают ветви и листья. Наш долг и почетная обязанность — охранять каждый священный уголок нашего леса и тех, кто в нем живет.

— Это трудно, — заметил Леофрик. — Но и почетно, как мне кажется.

— Это великая честь — стать воином Вечной Стражи; ее удостаиваются только самые искусные воины. Встретить свою смерть, сражаясь за Атель Лорен, — вот о чем мечтают наши воины, — сказал Кайрбр. — Но ты, как я посмотрю, тоже разбираешься в подобных вещах.

— Разбираюсь, — сказал Леофрик. — У нас воин может стать рыцарем лишь после того, как совершит множество подвигов. Королю нужны только лучшие воины, люди мужественные и благородные, и в этом смысле рыцарям Бретонии нет равных.

— Значит, ты был великим воином?

— Воином, да, — кивнул Леофрик. — Что же касается величия… я неплохо владею мечом и пикой, но не стану об этом распространяться, чтобы не прослыть пустым хвастуном.

— Слова истинного воина, — лукаво усмехнувшись, сказал Кайрбр. — Того, кто не привык бросаться словами.

Речи Кайрбра пришлись Леофрику по душе; нет, этот эльф и в самом деле прирожденный воин, к тому же он мудр и опытен. Глядя на царственный профиль Гончей Зимы, Леофрик подумал о том, как трудно представить себе, что этот гордый старик с тихой и мягкой речью связан кровными узами с резким, задиристым Кьярно.

— Возможно, все воины в этом мире похожи друг на друга, — задумчиво сказал Леофрик.

Кайрбр покачал головой:

— Уважение — это одно, но воины не только воюют. Ты — человек, я — эльф, и мы совершенно разные. Мы понимаем друг друга, говорим на одном языке, мы оба смертны, но наши народы никогда не смогут понять друг друга.

— И это очень плохо, — сказал Леофрик. — Мы могли бы многому научиться друг у друга.

— Не думаю, — ответил Кайрбр и строго посмотрел на Леофрика. — У вас, людей, нет ничего, что было бы интересно нам, к тому же мы вовсе не хотим становиться частью вашего мира. Пусть все будет так, как есть.