– Это не наше дело. Повезём этого «сказочника» на базу, Сыч его быстро раскрошит.

    Антон увидел между двух снегоходов, человека среднего роста в военной экипировке, на груди у него весел укороченный «калаш» с глушителем в зимней окраске. Это точно не лесорубы или браконьеры. Где же майор? Где бочка? Горячий чай. Светочка. Красный, желтый, зеленый… – Мысли начали путаться.

– Куда пялишься? Жить надоело! – заорал в лицо Чиж. – Пяль в снег! Чё вылупился, чурбан американский. Глаза в пол!

    Антон стал рассматривать шишки на снегу и интересней этих шишек ничего сейчас не было. Рядом с шишками чернели скорлупки от орехов.

– Командир! Он нам все кровью засвинячит пока довезём.

– Так кончай шланговать, перевяжи его.

– Есть.

    Чиж достал нож и безжалостно разрезал экипировку до самой раны, откинул рукав, вытащил из своей разгрузки жгут и перетянул руку.

– Запомни время, – обратился он к Антону. – А то одной рукой станет меньше. Четыре сорок семь.

    Он посмотрел на Антона.

– Запомнил? Махни головой если да.

    Антон махнул головой.

– Слон, кинь шуруп! Я свой уже оприходовал.

    Здоровяк достал бутыль со спиртом и кинул его Чижу, тот ловко открыл его зубами и залил рану. Антон вскрикнул от резкой боли.

– Чиж, твою печень! Ты этого Сказочника в цинк загонишь, вон глаза выкатил. Бережней!

– Так он в нашу форму вырядился, падла! Не отличить. По зиме одет, при лифчике, даже рябчик на себя напялил.

– А что надо было в охотника вырядиться? Он в нашей форме и без оружия, потому что под легендой, поэтому сходу и не выпотрошили. Подготовленный. Просек?!

– Так точно. – Чиж опять посмотрел в сторону здоровяка. – Слон, кинь еще и-пэ-пэ.

– Я тебе что, склад?

– Да не жлобь ты, видишь животинушку спасаю.

    Слон бросил пакет, Чиж поймал его, разорвал и начал перевязку. Он так туго затянул бинт, что Антон чуть не отключился.

– Да влупи ты ему промедол, а то вырубится. Прощелкаешь – на себе потащишь.

– Еще чего, – пробормотал Чиж и вколол Антону обезболивающие, прямо через одежду.

– Слон, грузи Сказочника на нарты, прыгай на снегоход и доставь его Сычу прямо в руки. Понял?

– Так точно.

– База, база, приём.

– Слушаю.

– Посылку отправим через минуту. Сами остаемся. Судя по следам, тут может быть целое стадо. Вышлите еще егерей, нужно прочесать район.

– Принято. Конец связи.

    Командир рассматривал карту, на которой была нанесена точка сбора.

   Фанат Эйнштейна.

    Как я помещусь в этой берлоге? Медведь-то здоровенный, а берлога у него, тьфу! Что барсучья нора. Может он и не медведь вовсе? Может барсук-переросток. Антон захихикал и украдкой посмотрел назад на медведя. Морда у него барсучья, а тело медведя. Не-е-е… Медведь, конечно, медведь, только белый и в пятнышко, как жирафа. Антон опять захихикал. Медведь его подтолкнул в спину и ясно сказал: «Направо поворачивай».

    Вот, сожрёт он меня целиком…ну или отдаст своей медве… медведихе и приготовит она из меня рагу. «Сегодня ужинаем младшим научным сотрудником!» Антон беззвучно захихикал, старясь не злить медведя.

    Перед Антоном неожиданно открылась дверь, и над ухом загудело:

– Товарищ капитан, разрешите войти? Вот доставил горе-диверсанта.

– Войдите. Только, какой же он диверсант, он гость.

– Виноват.

    Какие странные медведи… Со званиями. Целый медвежий капитан! – подумал Антон.

– Пусть проходит и садится за стол.

– Товарищ капитан, у него это… Отходняк от обезболки. Лыка не вяжет.

    Антона потащили через весь кабинет и усадили за стол. И опять он услышал несвойственные медведям речи:

– А что вы ему вкололи?

– Промедол.

– Зачем?

– Да под рукой ничего больше не оказалось. Кровь остановили, промедол вкололи на всякий случай. Только у него, это… странная реакция на него.

– Разберёмся.

– Разрешите идти?

– Идите.

    Где-то за спиной закрылась дверь со звуком похожим на мяуканье.

    Кош-ка-а-а…– прошептал Антон и выпятил нижнюю губу. Зажмурил глаза и снова открыл. Он провел языком по верхним зубам, скривил лицо, горло саднило как после перепоя, голова гудела. Он почесал нос и снова выпятил губу, сфокусировал взгляд.

    Первое, что он различил, если не считать прожилок на столе – это книжные шкафы у противоположной стены. Рядом со шкафами на круглом столике стояла крохотная раскидистая сосна в горшочке, на ствол взбирался мох, а у корней лежали камешки с претензией на глыбы.

    Антон сглотнул слюну и снова почесал нос, моргнул несколько раз, проверяя, слушаются ли его веки. Он потянулся рукой к макушке и тут обнаружил на затылке что-то вроде пластыря. Под пластырем болело. Прикладом по башке что ли?

    В углу кабинета Антон заметил сейф с колесиком кодового замка, из сейфа торчали ключи. Ох, как неосмотрительно. Любой злоумышленник, навроде меня, вскроет сейф, и обнаружится, что там вместо секретных документов лежит огрызок соленного огурца и пустая рюмка. Сам Антон сидел за приставным столом, примыкающим к массивному дубовому столу, над которым возвышалось солидное кожаное кресло, напоминающее массажное, еще выше на стене висел огромный портрет Ленина.

    Кабинет впечатлял добротностью. Стены были отделаны красным деревом и сукном зеленого цвета и очень смахивали на бильярдные столы; приглушенный свет бра подсвечивал картины с морскими пейзажами; за стеклами глубоких книжных шкафов благородно красовались корешки книг; несколько высоких комнатных деревьев в кадках смягчали помпезность, добавляя уюта.

    В нескольких шагах стоял еще один стол с шестью стульями, за таким хорошо пить чай, ну или карту местности разложить. Сейчас там стояла шахматная доска с неоконченной партией и видавшие виды шахматные часы. Даже издалека Антон рассмотрел явное преимущество белых, черным вот-вот наступит швах.

    Над столом для совещаний висела огромная плазма, которую было видно из любой точки кабинета. Из технологичного в кабинете еще был ноутбук, который никак не подходил к трем стационарным телефонам и письменным приборам времен Советского Союза.

    Наверное, это кабинет того самого Сыча, который должен меня расколоть? Или как там – раскрошить. Странно, что хомут с рук сняли. Действительно – неосмотрительно. Антон потер запястья и продолжил изучать кабинет и стало понятно, что ему не нравилось в этом кабинете – в нем не было окон.

    Он развернулся через левое плечо, посмотреть, что сзади. Не нужны мне никакие слепые зоны и белые пятна, хватит с меня ударов по голове – подумал Антон. Он увидел приоткрытую дверь в соседнее помещение откуда и раздавался голос.

    Раненная рука-то не болит, – подумал он, и тут же ощупал плечо через рубашку, там не обнаружилось ни повязки, ни даже пластыря, и это было странно, такую рану заштопать – это серьёзная операция. Рубашка на нем была другая – гражданская, жгута на плече не было… Когда переодели? Сколько я тут? Он посмотрел на круглые часы на стене. Шесть сорок. Шесть сорок вечера или утра? А может уже прошло несколько суток? Тогда, где майор? А, что ему? Он меня доставил по назначению, правда с приключениями, разобрался тут со всеми, передал меня местным врачам и улетел в свой учебный центр.

    Тот, кто меня привел к капитану, сказал, что мне остановили кровь, вкололи промедол, значит рану не зашивали. Может рука не болит и не кровит, потому что рана пустяковая? Мало ли, что померещилось в стрессовой ситуации.

    Последнее, что Антон помнил, это как здоровяк по кличке Слон грузит его на нарты, бросает на правый бок, чтобы не задеть раненную руку, застегивает над ним молнию, становится темно хоть глаз выколи. А дальше рев двигателя, снег лупит по нартам, тряска, и все. Наверное, потерял сознание. Может ударился о дерево затылком, нарты-то кидало из стороны в сторону, а этот увалень ничего не заметил.