– По крайней мере я не упиваюсь политической чепухой.

– Эта чепуха не раз спасала наше состояние, если ты забыл. – Лука прекрасно помнил, как умение отца грамотно и без подозрений обыгрывать именитых городских магнатов, спасало их от нищеты.

– Все же я предпочитаю честный обман.

– Не строй из себя честного гражданина. Раз на то пошло, ты далеко не тот у кого в рукаве пусто. – несмотря на многие распри, какие бывают у отцов с сыновьями, когда те пытаются вести себя самостоятельно. Сперанские на удивление редко ссорились. Дело было в том, что Петр никогда не утаивал ничего от сына, наоборот старался посвещать во все дела и переговоры, взращивая свою маленькую копию. Таким образом уже с малых лет Лука знал и умел очень много такого, о чем даже не слыхали другие мальчишки десяти лет.

– Меня сегодня не будет, так что не жди вечером. – Лука закончил трапезу, поднимаясь из-за стола.

– Тебя и вчера не было. Ты лучше меня предупреждай когда ты будешь. Так будет проще.

– Нечего меня попрекать, по-моему мы уже говорили на эту тему не один раз.

– Я и не попрекаю. Просто не хочу чтобы ты вновь увяз в каких-нибудь неприятностях. Как например два месяца назад…

– И слушать не буду, удачного сепарирования мозгов. – отсалютовав двумя пальцами и выскочив в коридор, Лука успел заметить как губ отца коснулась лёгкая ухмылка. Все же они были очень схожи характерами и поэтому Петр практически никогда не ограждал сына. Он понимал, что лезть дела сына бесполезно, и поэтому забота и предупреждения, чаще всего были наигранными.

Что не говори, а Лука всё равно поступит по своему.

На улице было на удивление солнечно, когда Лука натянул на голову любимую, флисовую шляпу с пологими краями и вышел на оживленную улицу. Хотя времени было ещё около девяти часов утра, парень уже предвкушал события долгожданного вечера. При одной мысли о том, что долгие месяцы с того момента, как в руки ему попалась забытая, рваная статья о утерянной семейной реликвии, наконец привели ли его к истине, в груди болезненно щекотало.

Ветер рвал кроны деревьев и на каменистой мостовой гуляли причудливые тени. Люди переговаривались и зачинали светские беседы, какие было принято вести в приличном обществе. Лука не любил разговаривать с людьми. Более того, он потешался над тем, как толстые и угрюмые мужья, вместе с гиперактивными капризными женами, были вынуждены часами обсуждать погоду и мировое господство.

Не видел смысла парень и в долгожданных балах, если же только это не было местом скопления мафии. Свернув за очередной знакомый поворот, он устремился к двухэтажному зданию, что высилось на пригорке улицы и выделялось своим антуражем. Он часто бывал здесь, во многом именно из-за того, что здешняя атмосфера напоминала о том, что он так любил.

Светлые с резными, деревянными ставнями окна, выделялись на фоне темных кирпичных стен художественной мастерской. Дверь была привычно распахнута, Лука поморщился от едкого запаха спирта и вошёл внутрь привыкая к полутьме, что вечно царила внутри.

– Эй! Яков, здесь ты? – сначала в уши ударила оглушающая тишина, но потом послышался треск поленьев и парень отправился на этот звук. Лишь углубившись в помещение, которое делилось на три комнаты, две из которых находились на втором этаже и представляли собой хаос из предметов обихода, Лука смог отыскать невысокую фигуру. Согнутый в три погибели, промеж гигантских бумажных полотен, занимающих практически все помещение, сидел парень.

– В кой-то веки, кого я вижу. Решил навестить меня или беспамятно нырнуть в реки искусства? – произнес парень, не отрывая глаз от громадного листа бумаги.

На щеке красовалось яркое синее пятно от краски. Зелёный берет неуклюже накренился, обнажая чернявые кудри, что парень старательно отращивал уже год. Единственным, с кем он общался в обыкновенной манере как раз и был Лука. Они знали друг-друга около пяти лет и хотя Яков был полон странностей, которые другие люди не считали нужным принимать, Лука не замечал в нём изъянов.

– Чем ты тут занимаешься? Спиртом пашет с самого входа, будто ты распиваешь не первую бутылку.

– Новые спиртовые краски, я уже принюхался. Кстати, как там поживает белый свет?

– Верно, ты снова не покидал своего убежища несколько дней? – по мимо десятков полотен, в узорных рамках стояли и законченные работы. Некоторые из них, а именно пейзажи, выделялись особой натуральностью и Лука даже не один раз путал их с рукой известных мастеров.

– Неделю назад ко мне обратился один богач. Я думаю что он не из городских, возможно просто приезжий. Так вот, он заказал у меня большой портрет своей жёнушки, и сказал что если он будет готов за неделю, то плата будет довольно высокой.

– И ты конечно же взялся. – несмотря на то, что запах уже не чувствовался так остро, Лука все равно приоткрыл окно, впуская в мастерскую свежий воздух.

– Разумеется, мне же надо на что-то жить, а у художников как знаешь, это дело не хитрое. – Яков обтер руки о фартук и, наконец, обратил внимание на друга:

– Чаю?

– Да, я думаю, что сегодня мне понадобится твоя помощь, в одном… небольшом деле. – когда парень вернулся с двумя горячими чашками чая, Лука заметил проблеск интереса, мелькнувший в его голубых глазах.

– Выкладывай.

***

В темной телеге было очень тесно. Внутрь, слабо, но освещая пространство, проникал свет от уличных фонарей. Не лучшее место для того, чтобы наблюдать за ходом аукциона и выслушивать торжественные речи, но проникнуть по другому, в обнесенный забором особняк госпожи Ростовской, было невозможно.

– Если нас поймают, я не закончу картину и не получу денег, ты будешь мне месяц оплачивать проживание и материалы.

– Давай сосредоточимся на том, чтобы нас не поймали. Позволь напомнить, что ты сам согласился. – Лука сидел на корточках, стараясь не высовываться в окно. Хотя телега и так по высоте была в половину их роста, Яков умудрился ненадолго задремать и в этом положении.

Смоленый, на прочь пропахнувший табаком короб, служил своеобразным портмоне для Бриджа и как выяснил Лука на днях, слуги предусмотрительно вычистили телегу для тех экспонатов с аукциона, которые хозяин надеялся выкупить. Благо, что конюшней заведовали знакомые Сперанского старшего, для которых подкуп, это скорее способ к существованию, благодаря которому они жили уже долгие годы.

Ни Лука, ни Яков не имели ни малейшего представления о том, где именно остановится повозка, но сложа пальцы, надеялись, что госпожа Ростовская предусмотрительно подготовит в конюшне место для таких знатных гостей.

– Чувствуешь? Брущатка.

Что они заехали на территорию особняка, парень понял лишь тогда, когда почувствовал как ребристая дорога сменилась гладкой, дорогущей брущаткой.

– И?

– Мы на территории. Это женщина хоть и вдова, но от роскоши так и не отказалась, а ещё у нее в особняке больше двадцати комнат. – так как извозчики молчали, чтобы не привлечь лишних подозрений приходилось говорить исключительно шепотом.

– Наконец-то, так трясет, что ещё немного и я бы оставил здесь весь свой ужин.

– Не прибедняйся, я тебя не для этого с собой взял.

– А мне знаешь ли, роль красной тряпки тоже не особо нравится.

– Да брось, с тебя требуется всего на несколько минут отвлечь грузчиков. – в ответ Яков лишь вздохнул.

***

Лошади предупредительно заржали и телега остановилась рядом с задним входом в дом. Прежде чем попасть внутрь, Бридж бросил несколько слов извозчикам, после чего те откатили коляску, а телегу завезли в тамбур помещения.

– Проклятье, чего она такая тяжёлая. – выругался один из них, натягивая деревянные ручки, чтобы в очередной раз передвинуть повозку.

Через некоторое время, когда телегу все же оставили в покое, голоса стихли. Выглянув в маленькое окошко, Лука с радостью обнаружил, что по близости нет ни души, а светлое помещение, заполненное различным хламом и утварью, в котором они оказались, имело несколько выходов, некоторые из которых определенно вели в нужные коридоры.