– Прости, благостная, я уже работаю, – промямлил он, ненавидя себя за эту слабость.

– В шахте вашей разваленной тебя не числится, а значит, ты бездельник и лентяй, как и все в Дальнем Вале. Кто работает, у того сады цветут, как положено, с марта, и только лоботрясы милостыню у властей просят.

– Пока ледник не отступит, вряд ли у нас в марте что-то цвести начнет, – ляпнул Эйван, тут же прикусив язык, но было поздно.

– Удивляюсь я тебе, сколько еще мне надо времени потратить, чтобы ты в силу нашу поверил. А ну, подойди. Только обувь сними, ковер не пачкай.

«Начинается», – подумал Эйван, но ошибку он допустил сам, теперь нужно было расплачиваться.

Разувшись, подошел к столу и, повинуясь жесту Светоча, опустился на колени, оказавшись глазами на одном уровне с недоеденным рагу. Кажется, Арина совсем потеряла интерес к еде, а вот Эйван ее явно интересовал – горящий взгляд выдавал молодую женщину с головой.

– Чувствуешь? – прошептала она. Перегнувшись через стол, Светоч коснулась пальцами его щеки. – Это тепло. Только наша сила сохраняет жизнь в этом проклятом крае.

Пальцы у Арины были теплые, но не горячее, чем его собственные. Однако Эйван послушно закивал. Мол, да, это чудо из чудес. Наверное, перестарался, потому что в следующий миг Светоч отвесила ему пощечину.

– Не паясничай, – Арина вернулась в кресло с недовольным видом. – Секретарь, охранник, дневальный – да кто угодно, я тебе любую должность подберу. Зачем сидишь в той дыре?

«И почему ты ко мне прицепилась?» – мысленно протянул Эйван, вслух же сказал:

– Болею я от городского воздуха, тесно мне здесь.

Вроде прозвучало честно, потому что Арина отстала. Было бы хуже, если бы она поставила условие: прихожу в деревню, только если ты соглашаешься. Но, видимо, какие-то границы у нее еще оставались. К счастью, для него.

– Значит, хочешь на цветущие деревья посмотреть? – задумчиво протянула она, и ее взгляд ему не понравился. Эйван кивнул.

– Мне кажется, ты от меня что-то скрываешь, – Арина встала и присела на край стола, прямо напротив стоящего на коленях Эйвана. – Говорят, ты на Красивую гору часто ходишь. Плохое это место, можно замерзнуть даже на ходу. Наше тепло туда не дотягивается. Что ты там ищешь?

Эйван снова сглотнул и сделал испуганный взгляд, старательно пряча в нем правду.

– Ягоду, – выдохнул он. – Болтают, что там ледяница растет. Мол, эхедемские пацаны мешками ее собирают.

А перед глазами отчетливо встал образ пещеры с огромным сияющим кристаллом, будто росшим из породы. Эйван даже не смог к нему подойти – не выдержал холода, веющего от камня. А уж он-то к холоду точно был привыкший. Тайну кристалла Эйван пока бережно хранил. Даже Лесу не рассказывал. Находкой он был доволен. Не зря всю зиму по Красивой горе ползал. Место-то и впрямь считалось проклятым. Что делать с открытием, Эйван пока не решил, но догадка витала в воздухе и снилась ему ночами. Он ходил к тому кристаллу каждую неделю, смотрел, на месте ли, но теперь знал, что за ним следили, а значит, надо будет вести себя осторожнее. Светочам точно знать про тот ледяной камень не стоило.

Арина откинула голову и рассмеялась.

– Не знала, что ты у меня такой доверчивый, – наконец, отдышалась она. – Ледяницы! Вот выдумщики. Нет такой ягоды. Ты еще в Принцессу Весны поверь.

Эйван насторожился. Когда Светочи говорили что-то не делать и во что-то не верить, следовало поступать в точности наоборот.

– Да не верит в нее никто, – осторожно заметил он, но, к счастью, гнева Светоча не вызвал.

– Как никто? – фыркнула она. – Вон, эхедемцы ее каждый месяц вызывают. Почему бы тебе не попробовать, раз ты в нас, Светочей, не веришь?

– Не знаю, как это делается, иначе, наверное, попробовал, – снова ляпнул Эйван.

Арина отреагировала неожиданно. Подошла к книжному шкафу, вытащила потрепанный том с верхней полки, полистала и сунула открытую посередине книгу под нос удивленному Эйвану.

– Вот, гляди, – хмыкнула Светоч. – Это сборник мифов и сказаний Ральвадии. «Сплетите соломенную куклу из пустого колоса пшеницы, лицо склейте из глины, над которой пролетела ласточка, губы чучелки помажьте своей кровью, а сердце проткните ножом, с которым в первый раз пошли на охоту», – зачитала Арина. – Ты серьезно? Еще раз такое услышу, распоряжусь, чтобы тебя на площади перед всеми высекли за клевету на Светочей и языческие помыслы.

Поворот получился неожиданный. Зачем тогда эту запись ему показывала? Арина книгу захлопнула и швырнула ее на подоконник к яблокам. Задержала на них взгляд, потом посмотрела на Эйвана, который уже сто раз пожалел, что поддался на уговоры Леса и пришел сегодня во Дворец.

– Стража! – крикнула Светоч, и в комнату тут же вбежали двое дюжих парней.

– Я отдам яблоко, могу купить, – попытался выкрутиться Эйван, но было поздно. Повинуясь знаку Арины, один охранник схватил его сзади за локти, а второй принялся бить в живот, целясь в район желудка.

– Конечно, отдашь, только мне деньги твои не нужны, – проворчала Арина, отворачиваясь от Эйвана, которого выворачивало на пол тем несчастным яблоком. – Принесите тряпку, пусть приберет. И впредь не смей даже думать о том, чтобы воровать у Светочей.

Стражники поспешили удалиться, чтобы гнев благостной не перекинулся случайно на них. Пока Эйван возился на полу с тряпкой, стараясь не растерять остатки самообладания, Арина подошла к ширме и, отодвинув ее, потрогала пальцем воду.

– Могла бы подогреть для тебя, но не стану, – сказала она. – Мойся в холодной. Ты меня разозлил. Работать не хочешь, шляешься там, где нельзя, воруешь. Смотри, Эйван, мое терпение на исходе. У тебя пять минут, чтобы помыться, и еще пятнадцать, чтобы улучшить мне настроение. Иначе замерзнет твоя нищенская деревня, можешь не сомневаться. Бросай эту клятую тряпку, у меня не так много времени. Еще совещание у губернатора на весь вечер. Или ты как в прошлый раз решил передумать?

Эйван поднялся, отряхнул колени и собирался отчаянно кивнуть, что, мол, да, снова передумал, но в последний момент решился и побрел к чану с холодной водой. Посевные все-таки были скоро, а гордость заживет. Шрамы же не считались.

Веста Цветаева стояла на просторной террасе пентхауса двадцать седьмого этажа небоскреба в самом центре Поморска и смотрела, как над темной громадой моря появляется светлеющая полоска приближающегося заката. Конец марта выдался холодным, и она куталась в снежно-белый полушубок, который полагался к ее свадебному наряду. По-хорошему лучше было дожидаться события, которое скоро изменит ее жизнь, внутри, но квартира Антона, ее жениха, занимавшая три последних этажа небоскреба «Капитан», давила на нее морально и физически. Веста буквально в ней задыхалась. К счастью, жить они здесь не собирались, и девушка попыталась выбросить из головы все тяжелые мысли, что терзали ее последнюю неделю. Пусть они летят вниз, к морю, которое плескалось, едва ли не у входа в здание.

Все будет хорошо, убеждала она себя снова и снова, но голова привычно кружилась, а синяки от катетеров капельниц теперь украшали обе ее руки. Хорошо, что кровь больше не выступала, хотя, может, ее в ней больше не осталось? Шутка лишь омрачила настроение. Веста подтянула белые перчатки выше локтей, которые плохо подходили к платью, так как были добавлены к наряду невесты позже – когда стилист увидела следы от иголки и синюшную кожу на обеих ее руках.

Девушка поежилась и взглянула на часы. Четыре утра. Антон, наверное, еще спит. Сергей, телохранитель ее жениха, который теперь заботился и о ней тоже, привез ее слишком рано. Церемония была назначена на двенадцать, и можно было еще выспаться, но сон к Весте не шел уже вторую неделю подряд.

С одной стороны, все в ее жизни только налаживалось, с другой, где-то явно произошел сбой. Она надеялась, что сегодня, в такой торжественный день дед оставит ее в покое, но Весту подняли в час ночи, едва она решила, что уже засыпает. Старику снова стало плохо, и девушку вертолетом доставили в родовую усадьбу Бэлей на остров, где ее встретила привычная бригада врачей. Процедура прошла быстро, дед даже поздравил Весту со свадьбой и назвал внучкой. Обычно ведь молчал. Казалось, жить бы да радоваться, тем более что не каждой смертной удавалось породниться с династией Бэлей. Одни подарки чего стоили.