— Вдруг он золото выкопает! — воскликнул Антоний и бросился вниз по тропе.
— А вдруг — нет? — Балкис догнала его и схватила за руку. — Ты можешь проторчать там всю ночь, ожидая! За это время тени твоих далеких предков сведут тебя с ума! Пойдем отсюда! Вознеси своим пращурам хвалу за то, что они отвлекли это маленькое чудовище. Нужно бежать, пока не поздно.
— Ну ладно, ладно, — проворчал Антоний. — Но должен тебе сказать, Балкис: ты никогда не разбогатеешь, если будешь так относиться к своей удаче.
— А ты очень быстро отправишься на тот свет, если будешь так относиться к своей, — буркнула Балкис и потянула Антония за руку. — Все, надо уходить отсюда!
— Ты права, — проговорил Антоний, с трудом отвел взгляд от новоявленной муравьиной кучи и зашагал вверх по тропе следом за девушкой. Наверху он обернулся и задержал взор на закипавшей на дне ущелья битве.
Балкис заметила, как печально его лицо, и негромко проговорила:
— Все-таки это был не сон.
— Нет, не сон, — покачал головой Антоний и отвернулся от ущелья — своего прошлого, к пустыне — своему будущему. — В путь, милая Балкис. Нет смысла прикипать душой к прошлому.
Постепенно сухая, безжизненная земля становилась все зеленее. Колючки и жалкие растения сменились травой и пышными зарослями кустов. На пути странников начали попадаться деревья. Сначала — приземистые, отстоявшие далеко одно от другого, затем — все более частые, по мере того как Балкис и Антоний уходили все дальше к северу. Через неделю после того, как они покинули долину призраков, ночи стали теплее, а дни — не такими безжалостно знойными. Теперь спутники дерзали продолжать свое странствие и в светлое время суток. Как-то раз они были в пути в разгар утра, и им встретился куда-то спешивший человек. О том, что он спешил, Балкис и Антоний заключили по тому, что он пробежал сто ярдов, потом перешел на шаг, а потом то бежал, то шагал. Антоний загодя вытащил пращу и зарядил ее камешком.
— Что заставляет его бежать, хотел бы я знать? — проговорил он.
— Что бы то ни было, ему нужно передохнуть и подкрепиться, иначе тот, кто гонится за ним, его настигнет, — рассудительно произнесла Балкис и подняла руку. — Постой, незнакомец! Преломи хлеб с нами!
— У вас есть хлеб? — выдохнул странник, резко остановился, и Балкис увидела, что на нем — только балахон, плащ и сандалии. Ни дорожного мешка, ни торбочки с монетами на поясе.
— Ты, видно, давно ничего не ел, — заключил Антоний, развязал мешок и вынул сухарь и немного сушеного мяса. — Неужто в здешних краях не разживешься никаким пропитанием?
— Я не могу медлить! У меня нет времени ни на охоту, ни на то, чтобы зажарить добычу! Благодарю тебя, незнакомец, благослови тебя Бог!
Странник жадно схватил еду из рук Антония и принялся глотать сухарь и мясо большими кусками.
— От кого же ты бежишь так быстро, что даже не смеешь остановиться и поесть? — поинтересовалась Балкис.
— Женщины, о девушка, — ответил странник и в страхе поежился. — Женщины-воительницы.
Балкис и Антоний озадаченно переглянулись и вновь устремили взгляды на странника.
— Расскажи нам о них, — попросила Балкис. — Ведь мы должны идти дальше на север. Можем ли мы попытаться пройти через их владения?
— Ты-то можешь, — ответил странник и, кивком указав на Антония, добавил: — А вот тебе рисковать не советую. Иди, конечно, — но только если умеешь быстро бегать либо если наделен великой силой воли, более той, коей наделены все мужчины на свете!
— На что мне сила воли, если я всего лишь намерен вершить свой путь? — удивленно спросил Антоний.
— Да на то, что иначе ты растворишься в утехах, которым нет счета, — ответил странник. — Пробудешь там девять дней, как я, а потом придется бежать очертя голову, жизнь свою спасать.
Балкис охватила тревога, она инстинктивно почувствовала опасность, а Антоний заинтересовался.
— Почему девять дней? И какие же утехи могут так увлечь мужчину, что он забудет об осторожности?
— Женщины, — коротко ответил странник. — Женщины-воительницы. — И добавил: — Когда они снимают свои доспехи и начинают игры.
Тревога Балкис сменилась отвращением, а Антоний заинтересовался еще больше.
— Я думал, что игры воинов — это состязания.
— Можно и так сказать, — вымученно улыбнувшись, проговорил странник, откусил еще солонины и, жуя, продолжил объяснения: — Вы вот-вот пересечете границу страны под названием Великая Феминия, молодые люди. Она простирается на сорок два дня пути, и если вы идете на север, вам непременно придется пройти по ней, иначе вы должны будете сделать круг по пустыне, и этот путь отнимет у вас вдвое больше времени. Страна эта населена воинами, женщинами-воинами, и в ее пределах не позволено жить мужчинам уже много сотен лет.
— Много сотен лет? — Балкис озадаченно нахмурилась. — Но откуда же тогда берутся новые воительницы?
— Они нарождаются от тех мужчин, которым позволяется недолго погостить в Феминии, — сказал странник и снова невесело усмехнулся. — Ни одному мужчине не разрешается пробыть в этой стране долее девяти дней, и все эти дни он имеет право веселиться и наслаждаться жизнью, как того пожелает, и тешиться со столькими женщинами, со сколькими сумеет. Тогда воительницы и зачинают младенцев.
Балкис стало еще неприятнее.
— А что, если мужчина задержится долее этого срока?
— Он умрет. Поэтому я вас покидаю. — Странник поднялся, вытер губы ладонью. — Спасибо вам за еду, молодые люди, но теперь мне нужно бежать.
Не сказав больше ни слова, он пустился с места в карьер. Балкис проводила его взглядом и обернулась к Антонию.
— Давай обойдем эту страну стороной, умоляю тебя! Сколько бы месяцев ни ушло на более долгий путь, все равно это будет намного безопаснее!
Антоний нахмурился:
— Не припомню, чтобы прежде ты чего-то так боялась.
— Верно, — кивнула Балкис. — Но я боюсь… Боюсь…
— Не женщин же!
— Не того, что они умеют сражаться, нет. О Антоний, прошу тебя…
Воздух вдруг наполнился визгливым улюлюканьем, и из-за поворота дороги выбежали с десяток женщин-воительниц. Они были одеты примерно так же, как воины-македоняне: в шлемы с конскими хвостами, медные нагрудники, кожаные юбки с медными пластинами, наколенники и латные сандалии. Завидев убегающего странника, женщины побежали быстрее.
