– Алло, дочур, привет! А я звоню-звоню, а ты не берешь, – мамина речь полилась нестройным потоком, некоторые слова она не могла выговорить, как и подумала Ветта, она была пьяна. – Отработала? Я тебя не разбудила? Как дела?

– Привет, – тихо ответила Ветта поникшим голосом, снимая полотенце и одевая халат, – что отмечаете?

– Ой, да тут у папиного друга день рождения. Ну помнишь, дядя Вова, который в Европу уехал? У него сегодня юбилей!

– Ааа. Так а вы причем? Или вы в Европу к нему приехали?

Мама громко рассмеялась.

– Да нет, ты что? Ахаха! Мы дома, просто отмечаем, папа ему позвонил по скайпу, пообщались. У него же уже двое внуков, Веточка, представляешь? Какие молодцы! Вот старший у них уже в первый класс пошел. А Аня, она же твоя одногодка, помнишь? А у нее уже двое деток.

– Да, я помню, мам, – протянула Ветта, прикуривая сигарету. Она стояла у окна уже в махровом халате и слушала нетрезвую болтовню матери. Перед глазами проносились похожие вечера, когда она жила вместе с ними. Каждый такой вечер мог начаться двумя способами. В первом случае папа веселый и радостный ставил на стол прохладную бутылку чего-то алкогольного, мама мастерски быстро накрывала на стол, маленькая кухня в их маленькой квартире наполнялась вкусными запахами. Мама умела вкусно готовить. Второй же случай был в другом ключе. Папа раздраженный и недовольный жаловался на жизнь, мама скучно ему вторила, повторяя одну и ту же фразу – «Ну что ж теперь поделаешь…» И папа откуда-то доставал бутылку чего-то спиртного и вечер продолжался за горькими разговорами, под неважно какую закуску.

Тем временем мама Ветты продолжала:

– Так мы с папой вот тоже думаем, когда же ты, наша любимая девочка, тоже нас порадуешь? А?

– Не начинай, мам.

– Виолетта, ты знаешь, что мы тебя очень любим, очень-очень! – голос ее задрожал. Ветта поняла, что пришла пора пьяных слез и закатила глаза. Тут она увидела, как красиво завивается сигаретный дым и засмотрелась, слушая мамин бред. «Зачем я ее слушаю? Я что это должна терпеть? Ради чего? Мало я что ли наслушалась за свою жизнь пьяных разговоров?» – пульсировал ее мозг.

– Ладно, мам, пока, давай потом созвонимся?

– Хорошо, Веточка, я поняла. Отдыхай.

Тут Вета услышала пьяный голос отца: «Скажи ей, что мы ее любим! И ждем наследника!»

Ветта положила трубку. Хорошее настроение она стряхнула с сигареты в банку для окурков. Ее душили слезы. «Ну почему, почему, когда только воспрянешь духом, всегда появляются они и все портят? Господи, за что?» – она разразилась горьким плачем. Ветта старалась плакать тихо, чтобы не услышала соседка. Она всегда скрывала причину своих слез, ведь об этом так стыдно кому-то рассказывать…

«Ненавижу их… Ненавижу…» – думала она, – «Испортили мне все детство, да и еще и сейчас не могут успокоиться. Когда же они оставят меня в покое?!». Старая обида душила ее горло и самолюбие, и некуда было деться от этой боли.

В комнате был сумрак, только свет фонарей пробивался сквозь окно. Ветта лежала на диване, покрытом фиолетовым пледом. Она лежала на животе лицом вниз, закрыв ладонями лицо, словно хотела спрятаться от ужаса. Но этот ужас был внутри нее, и она не могла от него убежать, как ни старалась. Ей вспомнилось лицо бабушки, которая как-то успокаивала ее. Тихим, но уверенным голосом она говорила ей: «Внученька, прости их, они же твои родители. Не ругайся с ними, они тебя вырастили, терпи, терпи.» Что-то внутри Ветты шелохнулось, какая-то искра жалости, но боль была сильнее ее, она вспоминала бесконечные ночи под крики нетрезвых родителей, родительскую квартиру, полную таких же нетрезвых родительских друзей. Все они были заняты своими проблемами и развлечениями и не видели, не замечали маленькую девочку. Они часто уходили от реальности в свой мир, созданный для утешения их болей, но маленькая девочка, а вскоре подросток, жила в реальном мире и страдала от одиночества. Она потерялась между двух миров и не могла найти пристанища. Все для нее были чужие.

Ветта привстала, села на колени и посмотрела сквозь потолок. «Господи, за что ты так со мной? Что я сделала не так? Чем я провинилась пред тобой? Тем, что родилась? Так забери меня отсюда! Я не хочу жить, слышишь?!» – она мысленно кричала свою молитву, прижимая руки к груди, – «Что ты хочешь от меня? Ты не слышишь мои молитвы, сколько раз я молилась тебе, но этот ад никогда не закончится, я устала, слышишь? Я не хочу так жить!» – вкрадчиво произнесла она про себя последнюю фразу и вновь рыдания подступили к ее горлу, она всхлипывала, хватала воздух губами и не могла остановиться. Слезы текли бесконечным потоком, нос наполнился слизью, она потянулась к тумбочке за салфеткой, громко и протяжно высморкалась, вытерла лицо дрожащими руками. Силы ее покинули, но она почувствовала, что ей стало немного легче и резко перестала плакать. Нервная улыбка показалась на ее опухшем лице, потом легкий смешок вырвался откуда-то изнутри. Она тихо рассмеялась. Она не понимала над чем смеется. «Я сумасшедшая. Су-ма-сшед-шая!» – вновь раздался ее истерический смех. Разум вернулся к ней. Она знала это состояние. Такое с ней не раз случалось и прежде. Теперь она спокойно подошла к окну, чтобы покурить, она знала, что сегодня этот приступ уже не повторится.

Как легко ей дышалось после такого нервного потрясения. Она чувствовала временное облегчение, курила машинально, почти не ощущая дыма вкусовыми рецепторами и не осознавая, что держит в руке сигарету. Ее мысли были далеко от этого города, этой квартиры. Они были там, в детстве. В мире боли, отчаяния и одиночества.

Тут ее внимание привлек дым от сигареты, он становился какого-то серо-зеленого оттенка, потом все более зеленым и наконец стал болотного цвета.

– Ну что, полегчало? – услышала Ветта странный голос непонятно откуда. Она обернулась на дверь комнаты, потом по сторонам – никого не было. Ветту охватило оцепенение. Вдруг она почувствовала жжение на пальце. Она резко взглянула на руку – между пальцами тлела сигарета и обожгла кожу. Ветта резко бросила ее в окно и сунула обожженный палец в рот. Тут она подняла глаза вверх и выкатила глаза – перед ней висело облако дыма зелено-болотного цвета, оно было размером с полметра в длину и ширину и как будто двигалось на месте, оно состояло из струящегося по кругу сигаретного дыма.

Ветта в страхе отпрыгнула назад, зацепилась ногой за диван и упала на пол. Потом быстро села, устремив взгляд в сторону окна. Оно было там! Ветта сидела, парализованная ужасом и нереальностью происходящего. Дымное пятно не собиралось исчезать, сколько бы она не моргала. Казалось, оно настойчиво ждет ее реакции.

– Что это? – наконец произнесли она вполголоса.

– Полегчало тебе? – опять произнес тот же скрипучий голос.

Ветта присмотрелась и увидела что-то наподобие лица в верней части облака – очертание маленьких глаз, большого рта и крупного носа. Эти части лица были словно прорисованы более четко, чем все пятно, словно выделены черным карандашом на болотном фоне.

– О господи! – Ветта закрыла лицо руками. По телу пошла сильная дрожь, – Мамочки, что это? – она озиралась по сторонам словно искала защиты. Но в комнате больше никого не было. Она снова посмотрела на облако. Оно издевательски улыбалось.

– Ну, давай знакомиться уже! Какая впечатлительная, – ухмыльнулось оно, подлетая к ней ближе.

Ветта съежилась, но собралась с духом и крикнула:

– Кто ты?

– Я – Рак. Очень приятно, – оно снова улыбнулось, показывая нарисованные черные зубы.

– Какай еще рак? – недоверчиво спросила Ветта.

– Самый настоящий. Рак со всеми вытекающими последствиями, – чудовище вновь улыбнулось, как инквизитор над жертвой.

– Что это все значит? Я не понимаю! Зачем ты здесь? Что ты от меня хочешь? – взмолилась Вета, готовая расплакаться, как ребенок, потерявшийся в толпе.

– Ну что-что? Теперь ты в моей власти. Мне тебя передали.

– Кто? – Ветта выпучила глаза, в которых застыл ужас.