– Нет, – отрезал король. – Она ничем не смогла помочь тогда, не сможет и сейчас. Это должно остаться между нами.
Эмриат покачал головой.
– Ассея, а тем более Дея, когда узнает о том, что случилось, попытается увязать твой рассказ с пророчеством о трех солнцах. А дворцовые слухи наверняка посадят неведомую деву верхом на легендарную лань. И начнут плести небылицы про тебя и твою спасительницу одна эротичнее другой.
– Пусть так. Что мне с того?
– Ничего, – Эмриат прошелся по приемной и обернулся, блестя глазами. – Я вижу, ты злишься. А это значит, у тебя есть некие планы, которые тебе не нравятся, но тем не менее ты намерен их осуществить. Тогда прими во внимание, что я стану им в оппозицию. И мнению Ассеи, которая без сомнения тебя поддержит. А Минна, скорее всего, поддержит меня.
– Эмре, – прошипел Тамлин, – неужели нельзя говорить нормально?! Хочу ли я поймать лань? Да, хочу. И вместе с ней существо, которое вытащило меня из воды, кем бы оно ни было. Прикажу ли я прочесать весь лес после багровых сумерек? Прикажу. Несмотря на риск. Риск неведения, как по мне, куда опаснее.
– Послушай меня внимательно, Таэм, – ответил Эмриат, снова любуясь носками своих туфель. – То, что ты был спасен, результат не случая, а заботы. Моей и чьей-то еще, кем бы эта девица ни была. А забота и бескорыстная взаимопомощь – это важнейшие факторы эволюции. Цивилизации, если можно так выразиться. Которая началась в тот момент, когда нашему дикому предку с переломанной ногой не перерезали глотку, а позволили восстановиться в безопасной пещере. Вся интуиция мастера межличностных отношений говорит мне, что устраивать охоту и загонять в силки эту девушку и ее лань нельзя. Разумное существо, достаточно смелое, чтобы броситься в реку ради спасения незнакомца, скорее убьет себя, чем даст поймать! И мы лишимся уникального шанса…
– Мы можем лишиться всего, если будем наивным, – отрезал король. – Может быть, вскорости их станет больше и они будут настроены колонизировать нас?
– Все, что нужно сделать – найти безопасное место для встречи, – продолжал увещевать Эмриат. – И подождать. Ты же вместо голоса разума слушаешь глас своей измученной социопатичной психики, которая стремится изловить и запереть под замок любое существо, посмевшее проявить к тебе сострадание. Твоя спасительница не выказала эгоизма? Вместо того, чтобы спасаться самой, бросилась спасать тебя? В этом все дело, ведь так? Нет, верить ей нельзя, нужно ее поймать, посадить под замок и выявить скрытые мотивы ее поступка. Докопаться до основ ее самости и найти там темные пятна, ведь бескорыстного альтруизма на свете не бывает! Ну, а если в процессе изучения выйдет, что опытов подопытная не перенесет – что ж. Такова жизнь. Но я тебе вот что скажу, – управляющий выпрямился, указывая на короля. – Вы с Ассеей просто-напросто убьете первых разумных существ, которые выдержали переход сквозь аномалии и вступили с нами в контакт.
Тамлин провел рукой по волосам.
– Не перегибай палку, убивать их никто не собирается. Только изловить. И если все на самом деле так, как ты говоришь, то возвращаю тебе твой вопрос. Почему лань не далась мне в руки в первый раз? Почему моя спасительница не осталась рядом, не вышла к вам и до сих пор ничем не обнаружила своего присутствия?
Эмриат всплеснул руками.
– Да потому что обе напуганы до смерти! Подумай сам: незнакомый мир, агрессивная фауна, холод и голод. Да еще и местный венец эволюции настроен весьма нелюбезно. Ты когда свое лицо в последний раз в зеркале видел? Я бы точно тебя не стал из реки вытаскивать, ты же можешь свернуть шею любому – просто потому, что он оказался у тебя на пути!
– Надо же, – усмехнулся король, – а мне на днях сказали, что я добрый.
– Добрый, ты? – покосился на него Эмре. – Да ты даже когда карпов кормишь в нашем пруду, пытаешься хлебными корочками попасть им в голову. Не знаю, кто тебе такое сказал, но он явно еще злее тебя.
Тамлин рассмеялся и снова скривился от боли. Эмриат поджал губы.
– Ты бы рубаху надел. Ну невозможно ж на тебя смотреть.
Не дождавшись ответа, он скрылся в королевской спальне. Послышался шорох отъезжающей в сторону двери в гардеробную – мини-вселенную, в которой ремесленник ориентировался куда лучше короля.
– Мы делим шкуру неубитого еще черного пса, – Тамлин шагнул за управляющим, остановился у зеркала, оглядел свое отражение и скривился еще сильнее. – Давай закончим с этим. Никто никуда не отправится до окончания багровых сумерек. Это раз. Йольские аномалии скорее всего послужат причиной того, что ни моей спасительницы, ни белой лани мы больше не увидим. Это два. После Йолле мы соберем совет и решим, как быть дальше. Это три. Сейчас наша задача – обезопасить дворец.
– Согласен, – Эмриат вышел из гардеробной с белоснежной рубашкой, отливающей на складках небесной синевой, и протянул ее королю. – Только пообещай, что до конца зимы не будешь ходить в разведывательные экспедиции с намерением убить все, что движется. Как оказалось, спасать твою жизнь может оказаться очень неблагодарной затеей.
– Ты тоже пообещай, – Тамлин не без помощи управляющего нырнул в ворот рубахи, – что не будешь рыскать по лесам в компании авторов эротических небылиц с намерением отыскать деву верхом на лани. Как оказалось, в споре с другом ты склонен принимать сторону этой самой девы. Если выясняется, что она не местная и с твоим мебельным гарнитуром еще не знакома.
Эмриат захохотал.
– Бездна, Таэм, я так рад, что ты жив!
– Я тоже, – тихо отозвался воин. – По крайней мере, на время. И, кстати…
– Ммм?
– Что насчет той дыры в потолке? Я был прав?
– Как мне кажется – да, – Эмриат развел руками. – Я назначил Шан дежурной в детских на месяц. Да еще и новые седативные… Ничего особенного с тех пор не наблюдалось.
– С Ассеей говорил?
– Пока нет, но…
– И не нужно, сегодня проведем эксперимент. Пригласи Шан вечером ко мне. Детям успокоительных не давай. Ассею и Минну приведи перед рассветом в западную галерею.
– Зачем, если мы почти уверены…
– А я хочу знать наверняка, – в белоснежной, отливающей лазурью рубахе Тамлин, все еще бледный после кровопотери, стал похож на ледяную статую. – Эта история не дает мне покоя, есть в ней что-то, чего я не знаю, но обязательно должен узнать.
– Как скажешь, но мне кажется, ты разочаруешься.
– Пусть так. Я буду этому только рад.
Очередная ночь накануне Йолле подходила к концу. Тамлин, Ассея, Минна и Эмриат – все в халатах, кроме короля, который остался в бело-голубой рубахе – укрылись за колоннами южной галереи второго яруса, близ выхода из детского сектора.
Небо за витражами светлело. В лесу моросил дождь – мелкий и невесомый, он дымкой растекался в воздухе и бисеринками скапливался на куполе Сферы. Во дворце стояла предутренняя тишина, в которую временами вплеталось эхо песен Раэнталлара – талантливого певца светлой линии 'таллар, который получил прозвище Соловья лесного королевства за любовь к предрассветному пению. Нездешний голос его в ночной тишине был похож на бьющий из-под земли родник, который впадает в теплую, полноводную реку и не сразу растворяется в ее потоке.
– Знаешь, что меня больше всего удивляет в Минне? – шепотом спросил Эмриат, не отводя взгляда от пылающего азартом лица Миннаэты.
– То, что такая хрупкая эльне держит в кулаке самый многочисленный род в Мирисгаэ? – так же шепотом предположил Тамлин.
– Не это, – отмахнулся управляющий. – А то, что в ее прелестной головке собраны настолько немыслимые ругательства, что даже я спрашиваю себя: как? Ну как?! Такие позиции анатомически невозможны!
Тамлин кашлянул в кулак, скрывая смех. Ассея шикнула на них.
– А знаешь, что меня больше всего удивляет в Ассее? – не унимался ремесленник.
– Эмре, бездна, – прошипел Тамлин. – Сосредоточься!
– Именно сосредоточенностью и удивляет она меня, – игнорируя грозный взгляд хранительницы, продолжал шептать Эмре. – Вот я сейчас думаю о покинувшей меня воительнице с волосами цвета клевера… И не смотри с такой иронией! Если уж я влюблен, то это на всю неделю. К тому же, ты просто не представляешь одаренности этой эльне в некоторых… Хм, технических аспектах. Ты вот думаешь о Шан, которая ждет не дождется тебя в спальне. Минна бранится так, что разнообразие ее личной жизни представить страшно. А Ассея думает о благе всех мирисга'элле. Как это вообще возможно? В смысле, как можно думать об общем благе, не получая удовольствия от мелочей?
