Результат – на следующий день весь двор имел похмельный синдром, местный ларек поднялся на пиве, а в семье Лизы, правда, без ее участия, появилась новая тема: длинными семейными вечерами сравнивать жизнь простых украинцев, к коим от недавнего времени стали относить себя и родители, с жизнью «хитрожопых любителей легких денег за границей».

Конечно же, Лиза не проводила семейные вечера с родителями, тем более обсуждая необсуждаемое, но тот вечер и для нее оказался откровением: а ведь точно, уехать за границу – это реально возможно!

Отец ее, когда пил в компаниях, не пропускал возможности поплакаться новым знакомым, если такие случались. Так что, на протяжении того вечера, быстро набрав необходимый градус, приставал к соседям со своим нытьем о прошлых достижениях и нынешних проблемах.

Хотя, если честно, какие у него проблемы? Спи, пей, работай, Виталик! Все! Лизе могло бы стать стыдно за такое поведение отца, но к тому времени, как у того развязался язык, все гости уже дошли до той стадии веселья, когда никто друг друга не слушает. А если и слушает, то не понимает. Ну, а если и понимает, то на следующий день ничего из сказанного накануне не помнит. Поэтому она, послав мысленно отца подальше, смогла весь вечер пропускать мимо ушей и глаз поведение родителей на празднике.

Отец, плакаться-то – плакался, но никогда не признавал своих ошибок. А ведь, это он довел их семью до нищеты. И не каялся.

Еще повезло, что в свое время, после смерти бабушки, ему хватило ума оставить квартиру для Лизы, а не продать ее. Хотя, справедливости ради, квартиру бабушка и так оставила внучке, а не сыну, спасибо ей за дальновидность, и это их спасло.

Кредиторы, которые разорили их семью, не смогли добраться до имущества Лизы. Хотя, при чем здесь кредиторы? Если бы отец не вел себя как баран, то и не разорился бы!

В бытность свою владельцем радио-такси, автоколонны грузовиков, точек на рынке, нескольких магазинов, отеля, двух заправок и мойки, не считая некоторых теневых дополнений, отец не имел времени подарить семье не только длинные, семейные вечера, коими вынужденно наслаждался в нынешней жизни, но даже несколько часов в неделю. Судя по скандалам между ним и мамой в то, прежнее, время, семей у него было больше, чем одна, ну пусть и не семей, но жен уж точно.

Мама, как полагается, ревновала, жаловалась, доходило и до открытых столкновений. Но толку, по результату, получалось мало, а шуму – много. Отец и не думал менять свое поведение, откупаясь и от дочки, и от жены подарками и развлечениями.

Младшая получала любую одежду, игры, развлечения, старшая – прекрасный дом – полную чашу, поездки на отдых и салоны. Отказываться от мамы, видимо, он не собирался, потому и мама, несмотря на поведение отца, к угрозам окончательным разводом не доходила.

Однажды отцу потребовалась большая сумма денег для инвестирования в новый бизнес, который ему предложили малознакомые партнеры. План был привлекательным, поэтому отец поднапрягся, и деньги нашел. После чего оказалось, что и бизнес-проект, и долг – части одной и той же схемы рейдерского захвата, которым промышляли именно те малознакомые партнеры, а попросту – бандиты. В итоге, отец Лизы оказался перед угрозой разорения.

Вместо того, чтобы взяться за разрешение этой проблемы со всей серьезностью, попытаться принять меры, как, по мнению Лизы, должен был поступить уважающий себя человек, отец предпочел посадить жену и дочь в самолет и смыться с ними на недельку в отпуск для того, чтобы, типа, подумать.

Другой ужасной вещью было то, что он ничего не рассказал жене и дочери о случившемся наезде, которые, уверенные в завтрашнем дне, остались весело плескаться в Красном море в то время, как папочка вернулся в Украину, чтобы спокойненько переписать свой бизнес и недвижимость на указанного человека – и опять сделал это без семейного совета.

Только по возвращению с Красного моря его семья узнала, что она, семья, практически нищая семья, и что пора освобождать их огромный, комфортный дом. И что жить теперь им придется в квартире бабушки – хоть и трехкомнатной, но все же хрущевке. На четвертом этаже без лифта.

Мать, на этот раз, почему-то не плакала и не причитала. Совершенно без эмоций, молча стала собирать вещи. Но Лиза прореагировала бурно и несдержанно. К пятнадцати годам она успела осознать важность своего социального положения, и терять его оказалась не готова. Оценив потерю своего мирка, а, как результат – потерю друзей и развлечений, она устроила такую истерику, что, чтобы ее успокоить, пришлось вызывать «скорую помощь». Родители же оказались очень разочарованы такой реакцией своего чада – как они смогли просмотреть, что воспитали малосознательную эгоистку?

В квартиру бабушки не могла влезть и сотая часть вещей. Лизе сказали отобрать самое необходимое, а все остальное оставить.

Оставить? Как это – оставить? И качели оставить? И городок для кукол, который она строила и перестраивала еще с детства – у них было достаточно земли, чтобы позволить ребенку иметь свой собственный город, хоть и в миниатюре, его тоже оставить? А пианино? Нет, она не была примерной ученицей музыкальной школы, но под настроение обожала музицировать.

То же касалось и любимых книг. Библиотеку начала собирать еще бабушка, пытаясь привить внучке безупречный вкус и свободу мышления. Лиза, не так чтобы очень, но книги покупала тоже – скорее потому, что была так ею научена. Видеть их – аккуратно расставленных, по авторам, иногда трогать и перечитывать их, Лизе было необходимо! А теперь придется оставить не известно, кому, всю библиотеку?

– Отбери самые интересные, штук десять-двадцать! Чтобы на одну полку в серванте уместились! Там полно еще и материнских книг, и их перебрать следует, чтобы место освободить! – тон матери был безапелляционным, несмотря на взгляд загнанного зверя, который сопровождал такие жестокие слова.

Зная, что мать в своей жизни не прочла ничего более длинного, чем статья в модном журнале, и, будучи уверенна, что никакого понимания не встретит, впрочем, как и не встречала его бабушка, защищая библиотеку внучки в спорах с невесткой, Лиза, скрепя сердце, сделала, как велела мать. В конце концов, мать можно было понять – ей приходилось оставлять намного больше…

С тех пор Лиза книг больше не покупает и не читает.

Сколько помнит девушка, отец по роду своих занятий выпивал почти каждый день. Что благополучно продолжал делать и по сей день, несмотря на смену занятий. Видимо, сначала пил от хорошей жизни, а сейчас пьет, так как нуждается в наркозе, чтобы не задумываться о своем бесславном конце.

Устроился Виталик на завод «Промавтоматика», на какую-то техническую должность. Потом на тот же завод устроил и маму, правда, простой работницей. С любовницами он расстался, но Лиза уверенна, что это любовницы бросили отца, когда тот остался без денег. Мать теперь беспрепятственно наслаждалась присутствием любимого мужа в ее жизни. Родительская идиллия Лизу бесила.

Случились эти события перед самым переходом в старшие классы, и этот факт позволил поменять школу без долгих объяснений. Оставаться в старой школе не имело смысла – привыкшая находиться в определенной иерархии в отношениях с одноклассниками, Лиза смертельно стыдилась происшедшего с ее семьей. После

школы она устроилась работать в колл-центр. А че? Талдычь одно и то же целую смену, и никаких проблем.

С переменами в финансовом положении пришли и перемены в мировоззрении родителей. Мама с отцом стали между собой близки, винили во всем мошенников, политиков и олигрхов, стенали по поводу низких зарплат и высоких цен. Они оба были так заняты организацией своей жизни, что и не заметили, как их дочь выросла, и они с ней потеряли связь.

Да и, честно сказать, а мама говорила честно, особенно во время ссор, характер у Лизы оказался еще тот: давала мало денег на хозяйство, все время где-то пропадала, а когда бывала дома, то укрывалась в своей комнате, избегая общения с родителями. По ее мнению, Лиза выросла эгоисткой, злой и ленивой.