— Нашелся дурак, который принял его за настоящего дьявола и решил проверить, смертен ли слуга тьмы, — перебил я. — Дальше!
— Есть грим... Есть приемы... Есть люди, которые обеспечивают подлинность... Эффект потрясающий...
Да уж, подумал я, вспоминая свои ощущения во время чудовищной порки, на деле оказавшейся фарсом.
— В конце — натуральный групповой половой акт...
— Это понятно. Надеюсь, вы крепко подумаете, показывать ли вам ваше шоу следующей ночью. Хотя бы потому, что для начала надо найти подходящего исполнителя роли Вельзевула. Возвращаемся к нашим барашкам: где мы встречались?
Мне почему-то казалось, что это последняя ниточка, и ответ разъяснит все. И я не собирался отпускать его, не узнав.
Он почти пришел в себя и был готов к отпору.
— Это ничего вам не даст.
— Мне решать.
— Вы не поймете...
— Слушай, хватит юлить! Не такой уж я тупой, каким кажусь. Говори. Попробую разобраться.
Он вздохнул и посмотрел на тело в кожаном плаще.
— Вельзевул был прав: я не могу ответить.
— Очень жаль, — сказал я и прижал дуло «Макарова» к его виску. — Ответ неверный, а главное — несовместимый с жизнью.
— Вы можете меня пристрелить, но тогда будете плутать по этим коридорам очень долго, — сказал конферансье со странной интонацией. — Одному вам не выйти. Так уж тут все устроено. «Страус Эму» обладает рядом любопытных свойств... по отношению к новичкам. Видели фильм «Чародеи»?
— Я уважаю Стругацких, а «Чародеи» — бездарная советская чушь. Но мы отвлеклись. Какие предложения?
— Я вас выведу. А ответ на свой вопрос вы все равно услышите... чуть позже и не от меня.
— Мне нужно сию минуту и от тебя.
— Увы.
— Что ж, если знаешь молитвы — начинай.
Конферансье послушно что-то забормотал, украдкой оглядываясь по сторонам, а я прикинул варианты. Возможно, он блефует. А если нет? Ведь до того момента, как он появился здесь, я был в панике и на грани самоубийства. Отвечать на мои вопросы он все равно не станет, так хоть поможет побыстрее отсюда убраться...
— Что решили? — спросил проницательный конферансье.
— Веди, Сусанин, хрен с тобой.
Проходя мимо неподвижно лежащего ничком Вельзевула, он приостановился.
— Почему стоим, кого ждем? — спросил я.
— Вы разве не хотите посмотреть на его лицо?
— Зачем?
— Во всех романах герой, убив злодея в маске, снимает ее и говорит что-то патетическое...
— Н-да, — сказал я, — туго тебе сегодня пришлось: на голове отразилось... Он мертв и мне совершенно неинтересен. Вперед!
В какой-то момент он так припустил, что мне показалось — сейчас оторвется, а я останусь здесь, как Гость с юга в институте НУИНУ[7] . Но этого не произошло. Конферансье еще дважды прибавлял шагу, почти бежал, и один раз шел очень медленно. Если для того, чтобы выйти из недр клуба, надо соблюдать странные ритуалы а-ля «быстро-медленно» (возможно, не только это), то мне действительно пришлось бы скитаться здесь до полного одичания.
В целом путь до выхода занял чуть больше пяти минут.
На улице светало; было, возможно, около семи утра. Конферансье открыл ключом дверь служебного входа и поежился от холодного утреннего воздуха.
— Ох, спасибо, — сказал я, — что б я без тебя делал...
— Вы посредине, — сказал он.
— Посредине... чего? — не понял я.
— Вашего пути.
— Ну нет, хватит, завязываю! Сегодня же постараюсь убраться, пусть федеральные власти разбираются в ситуации, и с вами в том числе. Уж их-то вы не НАЕ...
— Да, — согласился он, — будет лучше для всех, если вы уедете. И напрасно вы убили Вельзевула. Но запомните то, что я сказал: вы посредине.
— Хорошо, хорошо, — сказал я, — будь здоров...
Я свернул за угол. У главного входа топтался огромный кролик. Вид у него был несчастный.
— Здоро во, Багз Банни! — крикнул я. — Всё на посту?
— Сейчас заканчиваю, — мягкими лапами он ухватился за кроличью голову и потянул ее вверх. Под ней оказалась потная веснушчатая белобрысая мордаха. — Устал, ног не чувствую...
— Слышал, у вас несчастье, — сказал я, подходя. — С Вельзевулом что-то. Скоро похороны.
— Неостроумно, — сказал он и повернулся к дверям.
— Согласен, — сказал я и без замаха ударил его кулаком в лицо. Наклонился над нелепо распластавшимся кроликом с человечьей головой и задушевно сказал: — Не сменить ли тебе работу, сынок? По дружбе советую.
Он со страхом посмотрел на меня, вытер кровь под носом и всхлипнул.
Я поддал ногой откатившуюся кроличью голову и пошел по улице.
Нижний город опустел. От ночного оживления не осталось и следа. Фонари гасли, иллюминация и реклама выключены; люди попрятались — набираться сил перед следующей ночью. Они вообще-то работают? — подумал я. Как они живут? Где добывают средства, чтобы ночами отрываться в ночных клубах, барах, ресторанах и дискотеках? А может, я все себе надумал — и вчера была пятница; уик-энд, конец недели... Следующей ночью здесь опять можно застать гульбу, а с воскресенья на понедельник на улицах не увидишь ни души?
Но как они могут веселиться, когда город гибнет, и его смерть обязательно коснется всех — и их в том числе?!
...На звук, который несся вдоль улицы, догоняя меня, я вначале не обратил внимания, будучи поглощен тем, как быстрее добраться домой. Но тут строгий и громкий мегафонный голос сказал:
— Полиция Независимой Административной Единицы Нижний город. Не делайте резких движений. Остановитесь и поднимите руки.
