— Просим Вас пройти в обеденную!

Генерал Себастьян вовремя приносит известие о готовности пира.

Не разрывая зрительного контакта с Эсфирь, Видар поднимается с трона. Он презрительно оглядывает цвет её одежды, будто нарочно стараясь спровоцировать. В ответ она лишь едва заметно пожимает плечами, догадавшись о намерениях.

— Бланш, проследи, чтобы госпоже Верховной сняли мерки. Её гардероб следует обновить, — обращается король куда-то в зал.

— У тебя очень красивые глаза, — тихо проговаривает Эсфирь, сделав шаг вперёд, когда король собирается пройти мимо.

Видар, словно парализованный, останавливается. До острого слуха долетают перешептывания знати: «Что она сказала?», «Ведьма колдует!», «Проклятая маржанка!».

— Что ты сказала? — размеренно спрашивает он, наблюдая краем глаза, как слуги сопровождают Всадников в столовую.

— Я не повторяю одно и тоже несколько раз, — самодовольно хмыкает Эсфирь, отворачиваясь от Видара.

— Скажи, мы могли видеться раньше? — грозно протягивает он.

Ему хочется схватить ведьму под локоть, чтобы она так стремительно не исчезла среди немногочисленных лиц придворных.

— Я бы запомнила такое разочарование, — усмехается она.

Не скажет же она, что хотела разбить о голову долбанного альва люстру за косой взгляд.

Брови Видара гневно сдвигаются, а скулы от напряжения были готовы разрезать плоть на лице. При всём уважении ко Всадникам, он хотел с особым пристрастием выбить из этой ведьмы желание дерзить. К его сожалению, Верховные — имели статус неприкосновенности. К счастью, он ненавидел ведьм.

[1] С лат. защита.

6

К такому обилию естественного света Эсфирь не привыкла. Здесь всё сверкало, искрилось, буквально питалось солнечными лучами. От надоедливой яркости глаза щипало.

Она едва заметно оттягивает воротник-стойку угольно-чёрного утеплённого платья. Солнце нещадно припекало ткань, что в свою очередь отзывалось на коже пожаром. Эсфирь знала, что тёплая погода — отличительная черта Первой Тэрры, но не могла предположить, что жарко было, как в пекле Пандемониума.

Находиться в зимнем одеянии здесь было не то, чтобы некомфортно. Невыносимо.

Невыносимее переносилось лишь величие короля Видара, который медленно шествовал во главу стола, чувствуя затылком ледяной взгляд северной гостьи.

Он слегка усмехается, понимая, насколько ей жарко, неуютно и некомфортно находиться здесь. Рядом сразу же возникает Кристайн в воздушном серебристом платье, что так выгодно подчёркивало упругую грудь пикантным вырезом. Волосы девушки были собраны в демонической красоты причёску, а в заострённых ушках позвякивали множество аутентичных цепочек с изумрудами и кованными листьями.

— Ваше Величество, прошу, присаживайтесь!

Она любезно проходит с ним, усаживаясь по левую руку.

Эсфирь коротко сканирует пару взглядом. Долго ожидать пока её пригласят занять место не приходится. Она грациозно останавливается рядом с Себастьяном.

Генерал резко, на пятках, разворачивается к Эсфирь. В его глазах сквозит неподдельное восхищение, а она, в свою очередь, слегка дёргает уголками губ. Это первый альв здесь, что не морщился, не отворачивался и не хотел придушить её.

Генерал Себастьян галантно отодвигает стул, приглашая Эсфирь присесть. В его молчании скрывался покой, и ведьма наслаждалась им, пока у неё было время.

Её и Видара разделял один стул, который быстрым движением занял Себастьян.

— Должно быть, Вам очень жарко, госпожа Верховная. Велеть принести прохладительные напитки? — тихо интересуется генерал.

Эсфирь кривовато усмехается.

— Не стоит….

— Генерал Себастьян Морган.

Он протягивает ей руку, наплевав на этикет. Собственно говоря, о каком этикете могла идти речь, когда в людском мире давно забыт даже душевно-моральный свод. Дожидается, пока она вложит свою ладошку, а затем быстро касается губами бледной кожи.

— Меня, Вы, должно быть, знаете.

Веснушки россыпью бегали по лицу генерала. Если бы не шрамы: один рассекал бровь, другой — щёку, а третий, совсем маленький, примостился на подбородке, выполняя функцию ямочки, она бы и вовсе подумала, что он — мальчишка. Красивый мальчишка. Его тёплый взгляд цвета блёклой сирени источал уверенность, прозорливость и… симпатию. Симпатию к ней, представительнице рода маржан, знати Малвармы, которую они же хотели погубить несколько столетий назад, кровожадно сжигая всё на своём пути, присягнув к Узурпаторам.

Король недовольно смотрит на «любовную беседу» своего генерала и гостьи.

— Всё хорошо? — тихо спрашивает Кристайн, проводя ладонью по его колену под столом.

Король лишь кивает в ответ, растягивая губы в довольной ухмылке.

— Многоуважаемые альвы! Позвольте мне начать пиршество по случаю приезда наших дорогих гостей! Надеюсь и верю, что госпожа Верховная послужит нам верою и правдой!

Девушка горделиво, с неприкрытым отвращением во взгляде, приподнимает бокал с амброзией.

«Надеюсь, она не отравленная», — проскальзывает в её голове.

— Вас не посмеют отравить здесь, госпожа Эсфирь.

Себастьян будто мысли прочитал.

— Зови меня просто «Эсфирь», — довольно ухмыляется ведьма. — Ты начинаешь мне нравиться, — она изящно дёргает бровью.

Все присутствующие отпивают из бокалов, уже не обращая внимания на ведьму. Она лениво поворачивает голову в сторону короля, замечая, как на него смотрит голубоглазая девушка. Альвийка буквально пожирала его влюблённым взглядом, но что-то в нём смущало Эффи-Лу. Там, где она провела слишком много лет — так смотрели на тех, кого хотели извести, полностью иссушить.

— Кто это? — медленно отрывает взгляд от особы, возвращая его к генералу.

— Герцогиня Кристайн Дайана Дивуар, альвийская знать.

Себастьяну даже не стоит смотреть на собеседницу, чтобы понять, о ком речь. Он на дух не переносил присутствие альвийки, что не укрывалось от проницательной Эсфирь.

— Пренеприятнейшая особа, — усмехается ведьма.

Генерал довольно фыркает, приступая к еде. Эсфирь же без зазрения совести осматривала окружение. Альвы веселились, пили, ели в огромных количествах и только Всадники, как и ведьма, предпочитали амброзию.

Бэриморт терпеть её не могла, но пробовать местную кухню пока не горела желанием. По части увеселительных напитков принимала только мёд и человеческие вина. Последние полюбила из-за Паскаля, что часто захватывал из своих путешествий по несколько ящиков.

— Мой Король, Вам не кажется, что ведьма странна? — тихо шепчет Кристайн, только это не укрывается от острого слуха Эсфирь. Не после того, как она наслала на себя заклятие слуха с первым глотком.

Бэриморт растягивает губы в довольно-высокомерной улыбке, заставляя короля думать, что улыбка послана исключительно ему.

— Как и любая ведьма, — голос Видара совсем глухой. — Не люблю их, слишком своенравные.

Он скользит взглядом по точеному лицу Эсфирь. Это точно она. Тот ребёнок, которого он спас от Узурпаторов.

— Вы знали, что она — отречённая принцесса?

Кристайн старается, чтобы Видар взглянул на неё, но он не в силах оторвать взгляда от другой.

— Нет… В любом случае, нам это на руку. Малварма поймёт, что мы им более не враги.

Эсфирь убирает злую усмешку со своего лица очередным глотком амброзии. Слышать это было странно, тем более из уст первого ненавистника её Тэрры и расы.

Все сидящие в зале, кроме разве что генерала Себастьяна, смотрели на неё так, будто готовы воткнуть десертный нож в роговицу глаза, не дрогнув при этом. Даже сам король не блистал доброжелательностью и гостеприимством.

— Она не так проста, как кажется. Наверняка, принесёт с собой кучу неприятностей, — фыркает Кристайн.

«Неприятностей, говоришь?» — два слова пролетают в голове Эсфирь вспышкой кометы.

Она медленно переводит взгляд на генерала, буквально на секунду задержавшись на миловидном лице Кристайн.

«Vertuntur»[1] — мысли запускают заклятие.