Видар подкусывает щёку изнутри, а затем усаживается поудобнее, явно не намереваясь уходить до того момента, пока ей не понадобится помощь.

— Видар? — голос Кристайн за ветвями плакучих ив, заставляет Видара поморщится. — Ты там?

И ему кажется, что не было решения правильнее, чем когда-то зачаровать семейный склеп: сюда могли войти лишь с его позволения.

Видар не смеет ответить, подняв голос в этом месте на несколько октав выше положенного, а потому, тяжело выдохнув, поднимается на ноги.

— Я скоро вернусь, — почти беззвучный шёпот застревает в свежей почве.

Видар быстро отряхивается, натягивая на лицо маску ледяного безразличия. Солнечный свет режет яркие радужки, заползая во многочисленные трещины глаз.

Губ Кристайн касается прозорливая улыбка, когда она видит безэмоционального Кровавого Короля.

— Тебя не было на похоронах, — жёстко чеканит он. — Что за вольности?

— Почему же? Я смотрела из первого ряда, — она не прекращает скалиться. — Правда, Посланник всё время со мной боролся… Как тебе моя обновка?

Кристайн прокручивается вокруг своей оси в такт тому, как шестерни проворачиваются в голове Видара. Быстро, почти на неземной скорости.

Перед ним стояла Тьма. Волосы, принадлежавшие когда-то Кристайн, стремительно белели, за счёт чего яркие радужки пылали практически безумными огнями.

Видар медленно проводит языком по верхнему ряду зубов, упираясь в клык, а затем ярко улыбается. И есть в этой улыбке что-то надломано-сумасшедшее.

— Должно быть, Румпельштильцхен пообещал ей действительно что-то стоящее.

— Он лишь провёл Ритуал, — Тьма деланно отмахивается. — Пообещала я. Но это уже наше, девчачье. Поверь, она сейчас совсем не в обиде.

— Я и не думал сомневаться, моя госпожа, — Видар чуть склоняет голову, замечая, как в глазах Тьмы сверкнуло бешеное удовольствие. Точно такое же было и у Кристайн, когда он дарил ей своё внимание.

Зрачки Видара стремительно расширяются, и он чуть ниже склоняет голову, только чтобы Тьма не заметила осознания. Кристайн сейчас ощущала всё, что ощущала Тьма. Герцогиня не смогла заполучить его любовь и тогда решила захватить власть над ним, пусть и таким странным способом.

Тьма грациозно опирается на постамент, вызывающе глядя на Видара.

— Я ведь чувствую всё, что есть в этой голове. Знаю каждый её секрет, — хмыкает она. — С твоей мёртвой ведьмой такое не получилось провернуть, но эта шкурка. О-о-о, ты даже представить себе не можешь, Видар.

— Меня не интересует то, что скрыто в чужой голове, моя госпожа. И никогда не интересовало.

— Жаль, — она театрально пожимает плечами. — Ведь, тогда бы ты знал, кто всё это время водил тебя за нос.

Видар стискивает зубы, чувствуя, как на лбу надувается венка.

— Если бы Вы не забрали это тело себе — я бы с удовольствием растерзал его. За предательство, — Видар старается вовремя одёрнуть себя, чтобы не наговорить лишнего, не подставить под удар тот облик, который так скрупулёзно строил.

— Знаю, мой дорогой, знаю. Видишь, какая история: девочка всегда была рядом, клялась в своей верности, делая вид, что действительно преданна тебе, а сама раз за разом доказывала моему покойному брату свою нужность и важность; предложила себя мне, когда узнала, что мне нужен сосуд, — Тьма поправляет подол платья цвета свежескошенной травы, а затем выпрямляется. — Но, видишь ли, ею двигала любовь. К тебе, — она медленно подходит к королю, укладывая ладони на чёрные лацканы изумрудного камзола. — И знаешь, какое интересное открытие я нашла для себя в её голове?

— Не имею ни малейшего понятия, моя госпожа.

Её ладони скользят вниз по торсу, а затем вверх, пока аккуратные ногти не впиваются в скулы.

— Нет никакой традиции посмертной коронации, Видар. И никогда не было, — хватка усиливается, но Видар не позволяет себе реакции. — Надумал лгать мне, Кровавый Король? Отвечай!

— Моя госпожа, я всего лишь… Всего лишь должен ей. Она отдала мне своё сердце. Я же похоронил её. Лишь честный обмен, не более.

— Честный обмен? — Тьма высвобождает его из собственной хватки, приподнимаясь на носочки. — Это сердце, должно принадлежать мне! Не тебе! Ты знать не знаешь, какую силу оно в себе таит, на что способно, и только поэтому, слышишь? Только поэтому ты жив!

— Я не понимаю, о чём Вы говорите, моя госпожа.

Её хриплый смех режет уши.

— Конечно, ты не понимаешь! Но когда научишься полностью контролировать души — поймёшь, — скалится она. — Когда сможешь контролировать даже души Всадников — тогда ты поймёшь, что за силу получил. Ты станешь самым опасныморужием. И ты подчинишься мне, согласно Непростительному Обету.

— Как интересно получается, моя госпожа, — Видару не удаётся удержать в себе яд. — Вы получите силу, Кристайн всё же получит меня — ведь, в этом её выгода, да? А что получу я?

— Трон рядом со мной, — Тьма проводит языком по кончику уха Видара. — Может, женишься ты и не на троих, как я обещала, но на двоих — разве тебя не прельщает перспектива милашки Кристайн и Тьмы, что идёт в подарок с ней?

«Меня прельщает мысль, что я стану твоим хозяином», — но Видар молчит, глядя перед собой.

В голове вспыхивает план. Он знает, как оттянуть время, не служа Тьме (по крайней мере, больше не проливая чужой крови). Осталось лишь в очередной раз стать кукловодом, филигранно подёргать за ниточки, но… как выбраться из того Ада, что он устроит всему миру нежити?

— Почему просто не вырвать моё сердце? — Видар старается держать дыхание под контролем. — Вам бы не пришлось терпеть меня в браке, госпожа, а я бы просто продолжал нести свою службу. К слову, муж из меня не очень, моя бывшая жена, умерла.

Руки Тьмы укладываются на плечи короля, нежно поглаживая приятную ткань камзола. Она от души смеётся, явно позабавившись с шутки.

— Я, может и старая, но не глупая, мой Кровавый Король. Наверняка, как только я погружу сердце в себя — оно взорвётся, или что-то в этом роде. Твоя ведьма умела быть той ещё занозой в заднице, а, значит, точно не позволила бы битьсясвоемусердцу вмоейгруди.

Видар смотрит прямиком в яркие глаза, которые когда-то принадлежали Кристайн. Но, по правде, смотрели в ответ они также влюблённо, как и всегда — словно сознание Кристайн не подавлено, словно Тьма позволяла ей сожительствовать: трогать его, упиваться властью над ним, и возможно даже, что Кристайн имела право голоса.

Он чувствует, как ладонь останавливается на уровне солнечного сплетения.

— Вы правы, моя госпожа, ведьма всегда умело вставляла палки в колёса.

— Но это не значит, что я не буду тебя наказывать за ложь.

Тьма тихо посмеивается, а затем, небрежно проронив заклинание, пробивает грудную клетку Видара, желая до одури сильно сжать сердце, оставить на нём ожоги четвёртой степени, заставить сдержанного короля кричать от раздирающей боли.

Оглушающий гром разражается в небе, молния раскалывает небосвод на две части, ударяя в постамент за спиной Тьмы. Раскат вибрации по земле отбрасывает Тьму и Видара в разные стороны, ровно посередине меж ними ударяет ещё одна молния. На месте удара вспыхивает огонь.

Наломанный, охрипший от безумия смех Видара сопровождается третьей молнией — уже позади его спины.

— Что это значит?! — визг Тьмы разряжает воздух.

Она ловко подскакивает на ноги, а затем проходит сквозь огонь, навстречу Видару. Лёгкий фатин начинает полыхать прямо на ней.

— Видимо, демонова ведьма прокляла сердце, — Видар резко прекращает смеяться. — Видимо, с нами случится тоже, что и с ней перед смертью и, видимо, в ближайшие минуты мы предадимся забвению… Моя госпожа, кажется, Вы горите, — он едва удерживает довольный смешок.

Злостный крик отчаяния прокатывается по земле ледяной волной. Или это дрожал мир нежити перед вступлением в новый мир — мир, наполненный забвением.

— Нет-нет-нет! — Тьма одним взмахом тушит на себе огонь, она резко впивается глазами в глаза спокойного Видара. — Ты знал… Ты…