Рядом с Тимором появляется Тьма. Она довольно скалится, оглядывая Видара слепыми глазами.

— Что же ты ещё на двух ногах, Кровавый Король? — хитро щебечет она.

И голос кажется ему страшно знакомым. Въевшимся в кровь.

Видар медленно переводит взгляд на Тьму и тут же оборачивается в сторону Себастьяна. Тот стоял и не мог оторвать взгляда от Тьмы, вернее, от тела Эсфирь, что так уверенно стояло на ногах, лицо ведьмы улыбалось, а сама она… говорила. Взгляд Видара скользит к полу. Тела его жены не было. На дне зрачков загорается слабый огонёк надежды.

Но, повернувшись, он гаснет, встречаясь со слепыми зрачками в лице его жены.

Перед ним стояла Тьма.

— Оставь её, — два слова, завёрнутых в хриплую колючую проволоку, слетают с онемевших губ Видара.

Он, словно одеревенелый, еле сгибает ноги, чтобы встать на правое колено. Упирается невидящим взглядом в скалящееся лицо Тимора. Солнечное сплетение в очередной раз разрывает от нового раскола его земли.

— Но мне нравится это тело, — голос Эсфирь добивает окончательно. — И тебе оно нравится. А у меня столько лет не было мужчины, который смотрел бы с такой верой и желанием.

Тьма обаятельно улыбается, а затем делает шаг в сторону Видара. Затем ещё один и ещё, пока полностью не закрывает собой обзор на названного брата. И грудина Видара почти разрывается от боли. Он стискивает скулы, упираясь взглядом в коленку ведьмы, обтянутую альвийской магической бронёй. От лица отливают краски. Его Тэрра переживала уход Эсфирь. Чем больше Тьма эксплуатировала тело, тем сильнее реагировала земля.

— Ну, же, посмотри на меня. Или на неё, — Тьма обхватывает подбородок Видара пальцами, поднимая голову на себя. — Неужели, я не нравлюсь тебе? Неужели, ты не хотел бы быть со мной?

— Хватит его мучать, — довольно растягивает слова Тимор. — Иначе он может передумать. Всё-таки мальчишка — наследник Каина.

— Передумать могу я, мой дражайший брат, а он нет. Ты только почувствуй его боль и слабость: он смотрит на свою мёртвую жену; в его груди заклятьем запечатано сердце, что билось в ней. Ты глупец, когда думал, что они не любят друг друга. Онлюбит еёи поэтому сейчасон сломленнастолько, что не посчитал нужным биться дальше. За неё. За своих людей. За своюстрану. Он сделает всё, что сорвётся сэтихуст. Разве не очаровательно? Жестокий Кровавый Король, наследник Каина, оказалсяслабаком.

«Сделаю. А потом убью тебя. И брата твоего. И всё, что тебе дорого. Ты захлебнёшься в моей слабости», — Видар сглатывает, стараясь похоронить собственный гнев за вселенской болью, что текла по венам.

— Моя сестра верит тебе, — хмыкает Тимор.

Тьма наклоняется к Видару так близко, что яркие кудри, перепачканные кровью Эсфирь, касаются щёк. Видар задерживает дыхание.

— Но ему никогда не стоило верить мне, правда? — тихо шепчет она на ухо королю.

Она резко вытаскивает из кармана Видара кинжал. Никто не успевает понять, что произошло, но кинжал уже торчал из груди Тимора, а сам он обхватывал его бледными пальцами, что с поразительной скоростью чернели.

— Это тебе за то, что отобрал мою силу, — Тьма медленно подплывает к брату, нежно укладывая одну руку ему на плечо, а вторую на рукоять клинка. — А это — за то, что упёк меня в Пандемониум, — она улыбается, вводя лезвие глубже. — И, конечно, за то, что подумал, что меня можно обмануть во второй раз.

В зале воцаряется гнетущая тишина. Приспешники Генерала, а теперь и Тимора, во второй раз впадают в состояние коматоза, не понимая участниками чьей игры они стали.

— Я делал это для тебя, — хрип Тимора заглушается звонким смехом Тьмы.

Она знает об его лжи. Знает, что её он тоже хотел убить, следом за покойной Верховной ведьмой.

— Несомненно, ведь иначе разве бы ты позволил искупаться стали сначала в крови старшего брата, а затем в крови его младшей сестры? Кровные заклятия всегда считались самым сильным оружием для убийства, а ты, как обычно, забыл об этом, братец.

Знакомый смех нещадно бьёт по вискам Видара. Впервые он чувствует, как всё катится в жерло: он ощущал огромный катаклизм на своей земле, что звала сердце домой; он не слышал ровного биения нового сердца; мозг коробило от осознания, что именнонатворила его жена; а отряд оказался истощен, как только он прекратил поддерживать исцеление.

Здесь царила Тьма. А у него больше не было выбора. Долг требовал защитить Страну.

И, видимо, это единственное, что он умел делать, потому что, выбрав в этой войне ведьму — он с оглушительным треском провалился. И потерял её.

Тьма, глазами Эсфирь, наблюдает, как брат падает к ногам с застывшей безумной улыбкой на лице. Дьявольски-красные волосы ведьмы покрываются платиновым цветом, пока она неотрывно следит за реакцией Видара, Паскаля, всех, кто встал на Её сторону и, кто готовился вступить в Её блестящее правление.

Смотреть было физически больно. Но он не отводил взгляда, не сжимал челюстей, не делал абсолютно ничего, замерев в покорном ожидании.

— Я убью тебя! — рык Паскаля разрывает гнетущую тишину, и непонятно к кому именно он срывается: ненавистному королю или Тьме, что захватила тело сестры.

Видар ухмыляется, вскидывая руку вверх. Взгляд Паскаля мутнеет, он замирает на месте, не в силах сдвинуться. Его душа слушала Видара, пока взгляд ледяных глаз обжигал ненавистью профиль короля, и ему кажется, что так смотрит Эсфирь. Что она ещё жива, что это не Тьма эксплуатирует её тело.

«Прошу, окажись моей ведьмой, моей инсанис, моей женой. Смейся, называй меня «долбанным альвом», скажи, что это лишь шутка, очередной способ выказать пренебрежение! Умоляю, окажись моей Эсфирь, сотри из моего сознания то, как ты умираешь на моих проклятых руках», — Видару хочется проорать это прямо в лицо Тьме, будто там, внутри, всё ещё есть остатки его инсанис.

«Когда-нибудь, когда ты отвлечёшься — я причиню тебе столько боли, что ты пожалеешь о том, что вообще пришёл на этот свет!», — голос Эсфирь застревает у него в трещинах на рёбрах.

Он отвлёкся. Отвлёкся на проклятую секунду. И Эсфирь с филигранной виртуозностью исполнила обещание.

Видар внезапно усмехается, да так, что на лице Тьмы мелькает секунда растерянности. Но потом она гордо вскидывает подбородок, так и не распознав, что за эмоцию явил король.

Он действительножалел.

Кровавый Король снова преклоняет колено, а вслед за ним — и все последователи. Его страна подчинилась.

— Так быстро, Видар? — голос Тьмы становится вязким, древним.

— Я не вижу смысла противиться Тьме, моя госпожа, — чётко выговаривает Видар, чувствуя, что разрушения в его доме продолжались с невероятной скоростью.

Яркий взгляд сверкает, а Видар поглядывает на Тьму исподлобья. Тьма использовала тело его жены. Тэрра разрушалась. Емунужнозабрать её домой.

Тьма снова смеётся, оборачиваясь на труп Тимора.

— Представляешь, тот, кого ты называл Вторым Каином склонился передо мной, — Тьма поворачивается на Видара, внимательно оглядывая его. — Ты слишком слаб для Метки. Забрали твою игрушку, и ты перестал бороться? Как предсказуемо для юнца, что умеет призывать души. Каин, должно быть, разочарован в тебе. Овладеть силой в половину, не осмелиться взять Метку… Какаядосада, — с каждым словом она подходит всё ближе и ближе к Видару, под напряжённые взгляды его солдат и восторженные — своей армии. — Поднимись и сними с себя верх.

Видар беспрекословно повинуется, скользя длинными пальцами по застежкам, упираясь взглядом в белую кучерявую прядь. Он знал, что сейчас будет. Как и знал Себастьян, что крепко стиснул зубы. Как и Файялл, что изо всей силы прикусил язык, почувствовав привкус крови во рту. Как Изекиль, сжавшая руки в кулаках так сильно, что ногти оставили на ладонях краснеющие лунки.

Тьма резко отбрасывает его руки, ускоряя процесс. Она, не церемонясь, сбрасывает альвийскую броню, что выглядела как тонкая ткань, а затем цепким взглядом впивается в руны на коже Видара. Дотошно исследуя каждую завитушку.