После окончания «Истории несчастной любви Мии» и ухода со сцены Дон Жуана, я думала, что у меня хотя бы есть Оливер. И рассчитывала встретиться с ним, чтобы попросить на мне жениться. Не кажется ли тебе, что это было бы легко после всех извращений, через которые мы с ним прошли? Ничто так не связывает людей, как страстный секс при самых странных обстоятельствах, неправда ли? Но, видимо, сам дьявол внушил мне гордую мысль о том, что Оливер придёт и будет на коленях умолять, чтобы мы снова были вместе.
Был ли это Человек в Чёрном или Ангел, не знаю, кто послал мне приглашение на комикс-вечеринку на корабле. На этот раз я вытащила из шляпы роль Джессики Рэббит.
«Как здорово!» подумала я. Всегда обожала маскарад, так что прыгала от восторга, когда получила сексуальный костюм вместе с рыжим париком. Я оделась, ярко накрасилась, вся сгорая от нетерпения, и направилась к Темзе, где находился корабль. Я хорошо повеселилась, слегка охмеленная шампанским и комплиментами молодых мужчин, как вдруг краем глаза увидела… Как думаешь, кого?
Коко!!! Среди всей этой толпы была Коко! На той же вечеринке! Она тоже меня узнала и подбежала ко мне, чтобы крепко обнять. На ней был костюм Бетти Буп.
— Девочка! — закричала в экстазе Коко. — Как же я по тебе скучала, глупая коза!
Я тоже по ней очень скучала и была счастлива встретить знакомое лицо. К тому же, мне уже стало немного скучновато. Не хватало драйва. И не доставало чего-то сильного, а именно наркотиков. Когда начинаешь принимать все эти психоделические порошки, алкоголь почти не действует. Ты просто попадаешь в то, что можно назвать ад алкоголика. Сколько бы не пил, тебе всё мало, чтобы забыться или обезуметь.
Вскоре мы с Коко нюхали белые полоски в маленьких ванных комнатах корабля. Она всё время говорила о своём новом парне, о том что он был очень богатым и всё для неё делал. И ещё о том, что он знал о Коко всю правду, и его это ничуть не смущало.
— Знаешь, как интересно, мы недавно вернулись с Мальдив, — лепетала Коко, — и в аэропорту наткнулись на солиста из группы, ну, из которой я когда-то встречалась с барабанщиком. Солист был вместе со своей женой. Они как раз возвращались из Франции, и жена была беременна.
Вдруг я вышла из состояния стопора.
— Коко, этот парень из группы… Ты помнишь, как его зовут?
— Конечно же, помню, — замурлыкала она. — Его зовут Оливер. Такой симпатяга.
Я чувствовала себя, будто ошпаренная кипятком. Правда, и не знаю почему. Ведь я даже не была в него влюблена… Тем не менее, у меня было горчайшее чувство обиды. Будто меня предали. Неужели я была для него ничем? Всего лишь хорошей задницей и парой длинных ног? Даже не трофейной женой. Скорее трофеем всего на несколько ночей…
Я ничего не сказала Коко. Слушала ее болтовню, кокаин всегда так действует, будто собираешься переговорить всю Англию. Я тоже что-то говорила, в основном бессмыслицу. Мы обменялись номерами телефонов и обещали еще раз встретиться. Она пригласила меня в дорогой ресторан и сказала, что её мужчина будет рад заплатить за мой ужин.
Потом Коко внимательно и с неподдельным беспокойством посмотрела на меня:
— Милая моя, тебе нельзя больше терять вес.
Наверное я очень сильно похудела, если даже Коко заметила. А ведь она обожала стройных женщин. Я наврала, что хочу пойти домой, так как утром надо работать.
А после пошла на рейв. Место вечеринки было тайным. Я встретилась с компанией людей, среди которых был знакомый мне диджей. Вскоре мы нашли секретное место рейва. Я попробовала все наркотики, которые там предлагали, даже не помню, какие именно. Дело в том, что когда ты под кайфом, с одной стороны, обретаешь какую-то неведомую силу, а с другой стороны уже не ощущаешь, что пора бы остановиться. Не чувствуешь больше ни голода, ни холода, ни отчаяния. А ведь именно отчаяние заставляет нас осознать, что мы в беде.
Когда стемнело, я не могла найти себе покоя. Терзало непреодолимое желание уйти. И появилось чувство клаустрофобии. Всё на вечеринке начало раздражать. В отчаянных поисках закончить пытку и заглушить музыку, которой я недавно наслаждалась, я ходила взад-вперед, пока не наткнулась на знакомого диджея. Он как раз заканчивал работу и пригласил меня к себе домой. Я с радостью согласилась.
Он жил в пентхаусе, расположенном в высотке Вест Лондона. К нам присоединилось ещё несколько знакомых с рейва. Диджей был очень гостеприимным: приготовил коктейли, забил несколько косяков, а потом ушёл выбирать музыку.
Именно тогда я заметила окно, немного узкое, но достаточного размера, чтобы я смогла через него пролезть. Будто под гипнозом подошла к окну, гонимая непреодолимой мыслью, что этой ночью всё закончу. Ах, какой сладостной была эта мысль!
Не будет больше боли, одиночества и этой бессмысленной жизни… Зачем всё это? Всё, что я делала, приносило только несчастье… Как уже говорила, у некоторых ветеранов рейва есть сверхъестественные способности читать мысли. Как только я подошла к окну, один из таких ветеранов встал передо мной.
— Знаешь, у меня большой опыт в трипах, — сказал он. — И был момент, когда я думал, что всё кончено. Но в такие минуты надо просто расслабиться, и всё будет хорошо… Знай, мы все здесь твои друзья…
Его слова вызвали у меня чувство стыда, и я решила, что не могу больше видеть их лиц. У меня было чувство вины, настолько сильное, что я не могла даже допустить мысли о том, что любое моё действие может ранить людей, которые только хотели помочь. Я быстро вышла из квартиры и прыгнула в лифт. Здесь снова встретила её… Танцующую сущность. Она смотрела мне прямо в глаза, высунув огненный язык. Она уже приготовилась схватить меня своими многочисленными руками. В панике я начала нажимать кнопки лифта, пока лифт не остановился. Я выпрыгнула из него и побежала так быстро, как могла…
На рассвете я нашла маленький тихий дворик, залитый лучами нежного утреннего солнца, рядом со старой церковью, где опустила своё уставшее тщедушное тело на скамейку, стоявшую прямо перед церковью.
В сакральной тишине и в неземной красоте церковного дворика я наконец-то смогла свободно дышать. А со вздохом пришли слёзы. Кто-то на рейве нарисовал на половине моего лица тигрицу. Бежавшие по моему лицу слезы размазали краску, а я сидела на скамейке, не в силах встать.
Наверное это было воскресное утро, потому что появились первые посетители церкви, во основном пожилые женщины. Они шли по узкой тропинке, закрывая глаза своим внукам и внучкам, чтобы те не увидели ужасное существо, сидящее на скамейке.
Я посмотрела на саму себя их глазами. Вместо меня на скамейке был то ли раненный зверь, то ли обольстительница из комиксов…
Кажется, я просидела так вечность. На меня посмотрел Бог, и в тот момент он увидел меня такой, какой я была на самом деле. А я посмотрела в его ладонь, на которой он показал всё, что я хотела знать, как это было. Теперь мой черед — либо всё это принять, либо… Не знаю… Похоронить себя на прекрасном церковном дворике преждевременно, снять с себя костюм, это странное шутовское одеяние, которое я сама себе выбрала.
Не знаю, как дошла до дома, но как-то смогла. Я лежала на кровати, а время шло, как оно обычно идет. Поскольку у меня даже не было сил выброситься из окна, подумала, что просто растворюсь в темноте. Моё тело таяло, и я чувствовала, как меня поглощает кровать — я исчезала на собственных глазах. Наверное это был первородный инстинкт, который в какой-то момент появился у меня. А может, мои мозги и сердце не могли вынести боли дезинтеграции. Ведь говорят, что смерть всегда болезненна…
У меня стали появляться мысли… Самые разные… Моё сердце было разбито. Кажется, ещё никогда в жизни не ощущала такую нестерпимую жгучую боль в груди, будто острейший нож раскромсал меня напополам, а боль всё продолжалась. Я слышала где-то, что предательство ранит только невидимую часть сердца, но моя боль была такой реальной. Мысли всё навязчивее проносились в моей голове со скоростью, которую я не контролировала. Мысли всё блуждали, и наконец я смогла выползти из кровати и доползти до коридора. Каким-то образом нашла телефон Ланы и послала ей сообщение. Она позвонила мне через минуту, но я даже не могла с ней говорить. Лана появилась в квартире, пока я ещё была с ней на телефоне. Она вызвала скорую и собрала мои вещи.
