Витька подошел к «Ауди» и презрительно пнул машину ногой.

– Ихний агрегат, – пояснил ночной сторож. – Наверняка, сперли где-нибудь. Я колеса ей проколол, чтобы они не убежали.

– Это моя машина, – спокойно сказала Василиса Петровна.

– Так ведь… – растерянно начал Витька, но тут же запнулся и посмотрел на длинного вора.

Тот принялся рассматривать верхушки сосен. Василиса рассмеялась, а за ней и все, кто стоял за ее спиной. Витька покраснел и уставился на свои ботинки.

– Вам сторожа не нужны? – беззаботно поинтересовался у Василисы длинный. – Как я понимаю, от этого, – он кивнул в сторону Витьки, – у вас одни проблемы.

Витька подпрыгнул как ужаленный.

– Чего-чего?!.. – возмущение ночного сторожа было настолько искренним, что он выпалил первое пришедшее ему на ум: – А кто по-немецки вчера ругался?!.. Шпион несчастный!

Василиса Петровна успокоила разбушевавшегося ночного сторожа легким движением руки. Какое-то время она рассматривала «пленных» и в женских глазах не было ничего, кроме делового, хотя и благожелательного интереса.

Затем взгляд женщины замер на лице вожака. На какое-то мгновение Ивану Ухину померещилось, что во взгляде Василисы вдруг промелькнула… нет, не искорка чисто женского любопытства, – ведь главарь ночных воришек все-таки имел довольно симпатичную наружность, а какое-то странное, еще никогда и никем не виданное сонное выражение. Иван удивился. Апатичное или любое другое, пусть даже просто безразличное выражение глаз Василисы, по убеждению всех верхнемакушкинцев, невозможно было не то, чтобы увидеть, а просто представить! Иван на секунду закрыл свои глаза и когда снова открыл их, лицо хозяйки «Сытых боровичков» было прежним – деловым и спокойным.

– Меня зовут Василиса Петровна, – сказала она, обращаясь к главарю. – Пожалуйста, представьтесь сами и назовите имена ваших друзей.

Главарь немного помолчал.

– Меня Сашка зовут, – наконец, тихо выдавил он.

– Александр, – поправила Василиса.

– Это Мишка, – главарь кивнул на толстяка, – а это Ганс…

– Я же говорю, шпион! – не выдержал и радостно крикнул Витька.

– Schweige, derDummkopf, (Замолчи, дурак) – спокойно сказал Ганс.

– Ага, опять!.. – восторжествовал Витька.

– Ночной сторож поймал оккупанта, – поморщился Ганс. – Первый раз вижу такого болвана.

– Ругаться не хорошо, – вмешалась в нарождающуюся перепалку Василиса Петровна. – Кстати, Ганс, вы – немец?

– Не похож, что ли?

– Похожи. Но вы говорите без акцента.

– Я и по-французски так же могу. Итальянский знаю хуже, но итальянцы, в отличие от вас, меня поймут и простят.

– … И отпустят? – улыбаясь, продолжила фразу Василиса.

Ганс опустил глаза и глухо, почти без выражения, сказал:

– Спящие красавицы всегда должны быть добры.

«И он тоже заметил! – почему-то с ужасом подумал Иван Ухин, вспоминая, как минуту назад невольно удивился новому и необъяснимому выражению глаз хозяйки «Сытых боровичков». – Честное слово, заметил!..»

Последняя фраза пленного немца взволновала селян. Люди за спиной Василисы ожили и осуждающе зашептались. До сих пор их устаревшие представления об иностранцах не грешило разнообразием: все иноплеменники представлялись им сытыми, хорошо одетыми буржуями. Буржуи шатались по антикварным магазинам и скупали матрешек. То, что кто-нибудь из них, вот так запросто, мог покуситься на чужое добро, а потом вдруг совсем ни к месту, упоминать каких-то «спящих красавиц» показалось им и возмутительным, и невероятным.

– Что будем с ними делать, Иван Степаныч? – Василиса посмотрела на Ивана Ухина.

Тот нагнул голову и почесал затылок.

– В милицию их! – снова вырвался вперед Витька.

– А за кабель кто платить будет? – оборвал соседа Иван. – Электрики говорят, нужно новый покупать.

– Сто сорок тысяч, – быстро посчитала в уме Василиса Петровна.

– А покрышки у машины? – напомнил Витька.

– Это же не мы! – попытался возразить Ганс.

– Еще пятнадцать тысяч, если с работой, – констатировал Иван Ухин.

Он явно завысил цену, но никто не возразил.

– Я окошко в машине разбил, и замок зажигания открутил, – подал голос из-за спины отца Петр. – А когда двигатель заводил, то гарью в салоне запахло. Электропроводка, барахлит.

– Еще деньги и пока неизвестно сколько, – сказал Иван Ухин.

– У нас нет денег, – предупредил главарь Сашка.

На его лице промелькнула тень растерянности. Толстяк Мишка испуганно моргал глазами, а длинный Ганс снова принялся безучастно рассматривать верхушки сосен.

– Там, на стоянке, рядом с «Ауди», драные «Жигули» стояли, – снова подал голос Петр. – Ваше «железо», что ли?

– Мое… – кивнул Сашка.

– Оно и пяти тысяч не стоит, – сказал Иван Ухин. – С этих дармоедов попросту взять нечего. По-моему, так пусть лучше они долг отработают.

Последняя фраза прозвучала полувопросительно. Василиса Петровна задумалась.

– Вы имеете в виду Лесное озеро, Иван Степаныч?

Истопник кивнул. Лесным озером называлась красивая, болотистая лужа метрах в трёхстах от санатория. К ней вела узкая, извилистая тропинка. Василиса Петровна уже давно хотела расчистить озеро и проложить к нему дорогу. «Боровички» расширялись и требовали места. Но занятые нескончаемым сельским трудом и службой в санатории, верхнемакушкинцы не находили времени для новой работы. Кроме того, работа на Лесном озере – рытье дренажного канала и прокладка дороги в лесной чащобе – не казались легким трудом даже привыкшим ко всему селянам.

– Хорошо, – молодая женщина кивнула. – Значит так и решим.

– Я не могу работать физически! – голос толстяка Мишка вдруг стал звонким и капризным. – А, кроме того, вы не имеете права.

– А кто кабель спереть хотел?! – перебил не менее возмущенный Витька.

– Мы – безработные и нас вынудили к краже крайние обстоятельства, – с вызовом заявил Мишка.

– А вы – рабовладельцы, – поддержал друга длинный Ганс.

На замечания ночных воришек никто не обратил внимания. Их обыскали. Не сопротивлялся только Сашка. Впрочем, именно в его карманах ничего не нашли.

Витька протянул Василисе Петровне две какие-то «корочки» не совсем понятного содержания – толстяка и длинного.

– Теперь мы все про них знаем, – усмехнулся он.

Женщина, не взглянув на добычу, сунула ее в сумочку.

– Вы можете получить премию в кассе после обеда, – обратилась она к ночному сторожу. – А еще у меня к вам большая просьба, пожалуйста, проводите этих…

Взгляд Василисы Петровны споткнулся на лице Сашки.

– Рабов, – подсказал Витька.

– Работников, – быстро поправила не в меру ретивого сторожа хозяйка «Боровичков». – На место их будущей…

– Каторги, – хихикнули в толпе.

– Работы, – снова спокойно поправила молодая женщина. – Мы заключим договор и наши… – на лице Василисы все-таки блеснула и тут же исчезла тень улыбки, – … наши гости будут его равноправными участниками. Пусть они оценят объем своего труда, время работы и тогда мы сможем спокойно обо всем договориться.

Взгляд Василисы снова замер на Сашке. И Ивану Ухину снова показалось, что в ее ясных глазах еще раз промелькнуло что-то непривычное, чужое и сонливое.

– Кстати, вы можете сбежать, – уже обращаясь только к Сашке, сказала Василиса. – Потому что мы не знаем, в отличие от ваших друзей, кто вы. И я не думаю, что ваши друзья вас выдадут. Но тогда им придется отрабатывать ваш долг, либо отсиживать за него в тюрьме. Это все.

Пауза получилась довольно длинной, но напряжение, в конце концов, спало, и кое-кто из верхнемакушкинцев уже поглядывал по сторонам, словно там происходило что-то более интересное.

– А, ну, пошли, – рявкнул на «гостей» Витька. – Ауфштейн и хенде хох!

– Полицай, – Ганс презрительно плюнул под ноги Витьки.

– Это просто чудовищно! – снова возмутился толстый Мишка.

Пленники побрели по тенистой аллее в сторону леса. Сзади шел веселый Витька. Селяне стали расходиться по рабочим местам.