«Может быть, это разные собаки? – спрашивал себя Сергей. – Мало ли их в городе?»

Но где их столько наберешь, огромных – почти полтора метра ростом, снежно-белых и таких лохматых? А если собака одна, то как она может перемещаться по городу быстрее автомобиля? Ну просто мания преследования какая-то!..

Кстати, сейчас собаки видно не было…

Сергей уже почти вошел в подъезд, но тут неожиданно за спиной у него кто-то вскрикнул, послышался звук падения, что-то посыпалось. Мужчина повернулся и увидел растянувшуюся на тротуаре бабку. Ту самую, что просила его помочь с тяжелыми сумками…

«Вечно у нее что-то падает! Неуклюжая»… – Отпустив ручку двери, доктор поспешил женщине на помощь.

Притаившаяся в глубине подъезда тьма завибрировала, потянулась вслед за человеком жадными щупальцами. Но белка была настороже: она с размаху кинула шишку в клубящийся мрак, вспышка света отшвырнула черные потоки внутрь, дверь с грохотом захлопнулась. Во дворе внезапно появилась воронья стая – и с громким карканьем обрушилась на рябину, пытаясь выцарапать из сплетения ветвей шустрого зверька.

Порыв ветра ударил в спину, чуть не сбив Сергея с ног. Он в три шага оказался рядом со старушкой. Вывалившаяся из разорванного пакета картошка рассыпалась, образовав почти ровный круг. Желая помочь старой женщине подняться, доктор ступил внутрь картофельного кольца и в изумлении вскинул голову: их обоих легкой пеленой накрыла невесомая полусфера из сияющих искорок. Светящиеся капли переливались и издавали тонкие, высокие звуки. Казалось, будто мельчайшие хрустальные подвески, сорвавшись с большой люстры, поют вокруг них волшебную мелодию.

– Клюку подай, – сдавленно прошептала бабка.

Голос ее едва звучал, но во взгляде была такая внутренняя сила, что Сергей безропотно повиновался и нагнулся за палкой.

– Скорее, время уходит, – торопила его женщина, уже заваливаясь на бок. Ее землисто-серое лицо быстро бледнело и словно расплывалось, растворялось в пространстве.

Сергей как во сне протянул клюку старухе. Та неожиданно сильно ухватилась за резной посох, цепко накрыв пальцы доктора своей шершавой ладонью. Судорожным рывком, словно вложив в это движение остатки сил, опрокинула мужчину на себя. Тот машинально выставил вперед свободную руку, чтобы избежать столкновения с костлявым бабкиным телом. Но удара не последовало. Тротуар под ними расступился – оба рухнули в образовавшийся проем, перед глазами замелькали искры, звезды, сияющие блики… В ушах стучала кровь, в голове гудело. Было слышно, как сильно колотится рядом бабкино сердце. Или это – его сердце? Или – не сердце? Казалось, что всё пространство вокруг дышит, пульсирует, перерождается. Еще один вдох – и калейдоскоп ощущений, цветов и звуков слился в одну сплошную линию…

* * *

…Минутой ранее из соседнего подъезда вышел молодой человек со стекляшкой пива в руках. В пронзительном вороньем гомоне он поначалу ничего необычного не заметил. Ну прилетели, ну разорались. С воронами такое часто бывает. Но оказалось, что черные бестии отчего-то нацелились на непонятно откуда взявшуюся белку, которая пыталась укрыться от них в густой листве рябины. Чего доброго, заклюют! Такая поднялась круговерть – с дерева градом сыпались ягоды и листья, вороны орали, белка верещала.

Одна из больших птиц всё же схватила рыжего зверька за хвост и хищно взмахнула крыльями, стремясь как можно быстрее скрыться в чернеющем небе. Ничего кроме пива в руках у парня не было. И он, не раздумывая, запустил в крылатую охотницу бутылкой. Стая с гомоном взвилась ввысь. Бутылка разбилась о бетонную стену дома, оставив на светло-серой стене пузырящееся пятно. А белка, растопырив лапки и распушив хвост, полетела на землю.

Остальное не поддавалось логическому объяснению: юноша с изумлением наблюдал, как посреди двора в золотом сиянии исчез мужчина из соседнего подъезда. Как откуда-то с крыши – а может, из окна верхнего этажа – выпрыгнула собака. Как, извернувшись, она одним ловким движением подхватила падающую белку и влетела в сверкающую полусферу. В следующий миг сияние с легким звоном схлопнулось, исчезло…

И всё вокруг стало обычным. Вороны, рассевшись по деревьям, примолкли, словно в страхе чего-то ожидая. Зажглись фонари, окна квартир осветились за разноцветными шторами. Проехала машина, на парковке раздался смех, послышалась музыка. Как будто кто-то повернул невидимый рубильник, и жизнь «включилась».

Дверь подъезда с грохотом распахнулась, оттуда стремительно вышла высокая яркая девушка. За ней следовал скользкий тип с тонкими усиками, разодетый в новомодный темно-серый костюм. Красавица обвела взглядом вернувшийся к жизни двор и, встретившись глазами с обалдевшим парнем, злобно бросила: «Негодяй! Ты у меня за всё ответишь!» И уже шагнула вперед, явно собираясь выполнить угрозу.

– Я бы не советовал вам этого делать, дорогая Антонина, – лишь слегка повернув голову в сторону молодого человека, проговорил ее спутник.

– Почему? Он же был с алкоголем! Значит, у вас есть над ним власть, господин.

– Уже нет, – тип с усиками глянул на юношу искоса, сквозь ресницы, брезгливо щурясь и поеживаясь. – Уже нет. Слишком много света…

Он изящно повернулся на каблуках и, раздраженно поигрывая тонкой тростью, двинулся обратно к распахнутой двери подъезда. Девушка, напоследок бросив испепеляющий взгляд на того, кто посмел нарушить ее планы, твердой походкой направилась следом за господином в зияющую зыбким холодом темноту. Дверь за ними бесшумно затворилась, изнутри раздался легкий хлопок.

И на этом – всё… Светловолосый мускулистый парень обреченно смотрел на черную железную дверь. Ему всё равно никто не поверит. Ему никогда не верили, что бы он ни рассказывал…

…Сашкино детство до десяти лет было самым обычным, а потом стало более чем странным. С рождения (он твердо это помнил) рядом всегда находился самый родной на свете человек – брат. Имена двойняшкам особо-то и не выбирали. Счастливые родители назвали сыновей, появившихся на свет с разницей в полчаса, в честь дедушек. Старший стал Андреем, младший – Александром.

Андрейка был абсолютно не похож на голубоглазого кудрявого Сашку и таких же родителей – белокожих, синеглазых, с вьющимися волосами цвета спелой пшеницы. Он разительно отличался от всех в семье – черноволосый, смуглый, худющий и донельзя серьезный. С самого рождения – очень серьезный и не менее сильный духом. Мальчишки были такими разными и такими родными…

Брат был для Сашки всем – его другом, советником и напарником в разнообразных приключениях – от запуска картонной межгалактической ракеты с крыши дачного домика до ночного похода в соседский сад за яблоками (ох и досталось же им тогда от отца!). И в школе, и на спортивных соревнованиях, и во всех дворовых играх они оставались неразлучны. Десять лет были вместе. А потом… Андрейки вдруг не стало. Он не уехал и не заболел, не попал под машину и не погиб в страшной катастрофе… Вчера был рядом, а сегодня… исчез. И ни у кого, совсем ни у кого не осталось о нем воспоминаний… Исчезло вообще всё, что могло напомнить об Андрее, – личные вещи, документы, даже двухъярусная кровать в детской комнате утром вдруг стала одноярусной. Ни в школьном журнале, ни в наградных грамотах – нигде не сохранилось даже имени Андрея. Ни учителя, ни родители, ни тренер по самбо не могли понять, чего от них хочет свихнувшийся вдруг мальчуган.

– Хватит придумывать! Нет у тебя никакого брата и никогда не было! Опомнись уже, приди в себя. Не бывает так, чтобы вся рота не в ногу шагала, а ты один – правильно, – говорили ему.

– Бывает! – горячо спорил Сашка. – Я же о нем помню, а вы все почему-то нет!

Он неустанно твердил, что надо искать, надо бежать в милицию и писать заявление о пропаже. Но на него все смотрели как на полоумного. Друзья только пожимали плечами в ответ на вопрос: вспоминают ли они о смуглом заводиле во всех играх?

– Где мой брат? – повторял встревоженный мальчишка на протяжении нескольких месяцев.