Арина бросила короткий взгляд вслед золотоволосой Хранительнице: «Ты успеешь, Нина! Я верю в тебя!» И, скрестив над головой мечи-молнии, ослепительно вспыхнула – ввысь взметнулся столб белого пламени. Огненный шквал за краткий миг разметал тьму, волной раскатился на многие мили вокруг. Черные потоки развеяло в мгновение ока. Но и лунная дорожка под ногами Нины, не выдержав яростного натиска, вздрогнула, завибрировала от неимоверного напряжения и, словно истлевшая от жара бумага, посыпалась хлопьями пепла в бездну.

Хрупкая красавица, отчаянно прижимая к груди холщовую суму, в последний раз оттолкнулась от рассыпающейся под ногами опоры – и уже было полетела вниз, на острые, громоздящиеся на дне глубокого ущелья скалы. Но в этот момент от ближайшей луны отделилась яркая искра, проявилась в темном небе белым облаком и, молнией скользнув к девушке, окутала ее серебристым светом, удержала от падения. А в следующий миг беглянка, достигнув невидимой черты, исчезла, растворилась в пространстве, оставив после себя легкое сияние.

Прекрасная Воительница, стоя на краю обгоревшего обрыва и скрестив на груди руки, смотрела на мерцающие блики торжествующим взглядом. Тело девы покрывал застывающий кристальный панцирь обережного кокона. Наконец она закрыла глаза и погрузилась в сон.

* * *

Спустя минуту пространство в нескольких метрах позади Арины всколыхнулось, вспыхнуло сияющим водоворотом – и из образовавшейся воронки на обгоревший склон шагнул высокий мужчина. Он зябко кутался в широкий кожаный плащ, под которым угадывалась худощавая фигура; низко надвинутый капюшон скрывал лицо. С Темной стороны Запределья в явный мир восьмого пространственного подуровня соизволил прибыть сам Черный Предводитель, маркграф1 Жеглард.

Грозовые тучи надвинулись на округу, утопили ее во тьме, отгородили высокую гору от лунного сияния и света далеких звезд. Убедившись, что мрак надежно укрыл окрестности, черный господин скинул капюшон, подставил ветру бледное скуластое лицо, втянул ноздрями пропитанный гарью воздух и обвел почерневший выступ скалы жестким взглядом желтых, словно кошачьих, глаз. Подошел к краю каменного карниза, глянул вниз и… спокойно сделав еще несколько шагов по воздуху, как по земле, с брезгливым интересом остановился напротив застывшей над обрывом девушки.

– Самопожертвование – великая сила, – в раздумье произнес злобный гений. – Какой завидный трофей мне достался!

Он провел длинным и острым алмазным когтем по зеркальной поверхности обережного кокона – ни следа, ни царапины! Вот это артефакт! Граф Жеглард отчаянно завидовал мастерству кудесников Светлого Запределья. Надо же! Эта глупая Воительница отдала все свои силы, чтобы одолеть тьму. Это какой же нужен выброс энергии, чтобы за секунды расправиться с его лучшими воинами! С армией лучших воинов!

Предводитель с ненавистью смотрел в закрытые глаза прекрасной амазонки. Он понимал, что сил в ней осталась малая толика. Знал, что только этот непроницаемый хрустальный панцирь и поддерживает в ней жизнь. Кокон возник в последний миг, успев предотвратить гибель рыжеволосой хозяйки. Волшебный оберег будет хранить ее тело хоть тысячи, хоть миллионы лет. Но стоит только солнцу озарить прозрачную капсулу своим светом и окутать животворящим теплом – волшебная защита примет эту энергию, воскресит деву и сделает в сотни раз сильнее.

– Долго же тебе рассвета ждать придется, благородная Воительница! Наберись терпения! Уж оно-то тебе очень пригодится, – злобно оскалился маркграф. – Уберем-ка мы тебя подальше от сияния солнца и любопытных глаз.

Сняв с шеи блестящий ключ на алмазной цепочке, Жеглард пристально оглядел скальную поверхность, слегка повернулся и замысловатым жестом расслоил пространство. Гранитная твердь расступилась. Злодей щелкнул пальцами, искусным движением-росчерком отделил хрустальный кокон вместе с куском оплавленного камня от утеса и бережно перенес внутрь горы, в темную и мрачную пещеру. Затем запечатал гору, свел вместе пространственные слои, воссоздал изначальный образ гранитного карниза и наложил на всё вокруг заклятие забвения.

Небо и звезды, камни и растения – всё живое и неживое на долгие века забыло о произошедшем. Словно и не было битвы над обрывом. Один только ветер, развеяв по округе черный пепел – отголосок недавнего сражения, – унесся вдаль, прихватив с собой несколько белых перьев – частичку памяти прекрасной зеленоглазой амазонки.

* * *

Многие годы раз за разом приходил Жеглард к Арине, пытаясь достать светлую Воительницу из прозрачного кокона. Подчинить себе такого сильного и отважного врага было верхом его желаний. Он испытывал чудесную броню на прочность всеми доступными заклинаниями, пробовал разрушить защитный кристалл всесокрушающей физической силой, но ни на волос не приблизился к цели. Сгонял в пещеру сонмы черных эманаций: зависть и подлость, коварство и трусость, жестокость и сластолюбие, пробовал добиться от Арины реакции на любую подвластную ему отрицательную эмоцию. Безрезультатно. Темные вибрации вздувались, пузырились, дыбились вокруг прозрачного оберега, но не вызывали в спящей красавице никакого отклика.

– Бесполезное отребье! – Предводитель в сердцах стегнул злобой одну из эмоций.

Та отлетела, влажно шмякнувшись о сверкающий купол, и с шипением испарилась. Граф присмотрелся: на зеркальной поверхности осталось крошечное мутное пятно.

– Вот и разгадал я тебя, – с ехидной улыбкой обратился он к недвижимой красавице. – Ну что ж, начнем покорять твое огненное сердце!

Великий Предводитель призывал из мира людей, раздираемого бесконечными войнами и противоречиями, всё новые и новые энергии обиды, досады, боли и гнева. Темные субстанции наваливались вязкой смердящей грудой на сверкающий кокон, пытаясь затопить светлое естество океаном разочарования, отчаяния и безнадежности. Эмоции наслаивались, цеплялись друг за друга, смешивались в клубок и давили на сияющую оболочку сплошной чернильной массой.

Ядовитая смесь, шипя и испаряясь, капля за каплей неустанно разъедала хрустальную защиту. На место сгоревших эмоций горой наваливались всё новые и новые. Жеглард никуда не торопился: впереди были столетия…

И вот в одну из ночей перед ним появился подобострастный подручный. Суетливо переступая копытцами, он с низким поклоном сообщил:

– Господин, пленница на Обиду отреагировала. Ее веки дрогнули!

– Время пришло! – Предводитель порывисто встал, вынул из потайного ящика стола инкрустированный самоцветами ключ на ярко сияющей цепочке.

Он стремительно направился к выходу, по пути властно бросив всё еще замершему в поклоне прислужнику:

– Гордыню ко мне!

* * *

На скалистом карнизе за сотни лет почти ничего не изменилось: тот же серый гранит, тишина и покой. А внутри, под многометровой каменной толщей, в просторной пещере – прозрачный кокон, сберегающий от зла прекрасную амазонку. По гладкой, уже не сжигающей нечисть, но всё еще непроницаемой для негатива поверхности ползали, струились, перетекали гадкие и злобные эмоции. Они шептали о безысходности, вечной тьме и безвременной утрате. Старались достучаться до сознания Арины, сковать, омрачить ее мысли. Пытались заставить пожалеть о самопожертвовании, проснуться, выйти из-под защиты и сдаться на волю зла.

На самом верху кристалла бесформенной кляксой прилипла длинноносая Обида и, словно заправская плакальщица на деревенских похоронах, причитала:

– Ой, да увяла дева юная во цвете лет! Ой, да не придет к ней боле добрый молодец, не поцелует в сахарны уста!

«Ой, да на кого же… зачем же… да как же!» – разносились по пещере заунывные вопли. Обида метила получить статус Отчаяния, поэтому старалась вовсю.

Предводитель подошел вплотную к оберегу и внимательно всмотрелся в лицо девы. Вот от очередной визгливой тирады веки Воительницы нервно дрогнули… Вот еще раз… и еще…