– Знаю, но посмотрите на расстояние, – Андре прошелся от табурета до стола и обратно. – Скорее похоже, что сеньор Рико вовсе не сидел за столом, а напротив, поднес табурет ближе к окну.

– Думаете, ему нужно было больше света? – брат Бартоломью нахмурился.

– Скорее всего, да. Возможно, он пытался что-то прочесть… вы не видели никаких бумаг на полу? – спросил Андре у доктора.

– Нет, ничего не видел.

– Давайте поищем вокруг, – предложил брат Бартоломью и с удивительным проворством упал на колени, чтобы заглянуть под ближайший шкаф.

Через минуту трое сконфуженных мужчин стояли посреди лаборатории, отряхивая одежду от пыли. Под шкафами, полками и столом ничего обнаружить не удалось.

– А кто-то кроме слуг заходил сюда, когда вы нашли хозяина?

– Конечно! Я открыл дверь и закричал, все тут же прибежали из столовой.

– Значит, любой мог подобрать бумагу в суматохе… – пробормотал Андре.

– Если только она не осталась у сеньора Рико, – возразил монах. – Впрочем, это пока лишь догадки – может, вовсе не было никакой записки.

– Нужно осмотреть тело… – решительно заявил доктор Солано. – Его не стали раздевать, а в спальне сейчас никого.

– Идем туда, – решил брат Бартоломью и распахнул дверь.

Вход в спальное крыло находился в глубине холла., за узорчатой аркой. Коридор там сворачивал направо, а прямо перед гостями убегала наверх широкая мраморная лестница. Они поднялись по ступеням в довольно длинную и тоже отделанную мрамором галерею. Свет лился из узких окон справа, а вдоль стены слева располагались четыре двери.

– Как будто спален намного меньше, чем жильцов, – заметил Андре.

– На втором этаже живут только самые близкие члены семьи… и ваш покорный слуга – уже много лет, – не без смущения добавил доктор Солано. – Я пытался отказаться, но сеньор Теодор настоял, чтобы его помощник и врач всегда был рядом. Его дверь – вот она, самая первая, затем идет спальня сеньоры Бланки, следом – моя. Комнату в конце коридора занимает сеньора Эстелла.

– Внизу тоже четыре спальни?

– Да. Сеньор Ксавьер с супругой живут вместе, а у их детей отдельные комнаты. Несколько лет назад было наоборот, но… малыши выросли. Четвертую спальню держали для гостей, которых не поселишь в одном крыле со слугами; с осени ее занимает сеньор Суарес.

– Стало быть, нам сюда, – брат Бартоломью подошел к первой двери и взялся за ручку. – Надеюсь, там никого нет.

– Не должно. Сеньора Бланка была на грани обморока, брат увел ее почти сразу. Остальные тоже разошлись по своим комнатам. Я покинул комнату последним.

Монах кивнул и открыл дверь. Они вошли в просторную спальню. Обстановка здесь была простой, но удобной – хозяин явно ставил комфорт выше эстетики. Андре обратил внимание, что, несмотря на открытые ставни, в комнате царил полумрак, поскольку единственное окно выходило на север.

– Рано утром здесь наверняка было совсем темно. Чтобы что-нибудь прочесть, сеньору Рико пришлось бы спуститься в кабинет, – сказал брат Бартоломью, будто разгадав его мысли.

– Но в холле намного светлее, – возразил Андре. – Зачем идти так далеко?

– Сеньоры! Может быть, прежде чем строить теории, найдем записку?

Нервно постукивая пальцами по спинке кровати, доктор Солано стоял возле покойного хозяина. Судя по напряженной позе, смерть сеньора Рико была мучительной. Он лежал на левом боку, смяв одеяло и прижав к груди сведенные судорогой руки. Потемневшая кожа и отечность лица явно указывали на отравление.

– Нужно обыскать его одежду, – сказал брат Бартоломью. – Возможно, нам придется перевернуть тело.

– Не хотелось бы этого делать до прихода следователя… впрочем, если мы распрямим конечности до того, как мышцы окоченеют, то облегчим работу тем, кому предстоит готовить тело к погребению, – отозвался доктор Солано.

Кивнув друг другу, они перевернули сеньора Рико на спину и выпрямили его руки и ноги. Андре не присоединился к обыску – не хотелось создавать толкотню возле тела. Он встал у изножья постели и сосредоточился на деталях.

Одежда покойного была в беспорядке: часть пуговиц и пряжек расстегнута, чулок спущен, сорочка не заправлена – все это говорило о том, что сеньор Рико одевался не слишком тщательно и наверняка спешил.

Наблюдение было несомненно ценным, но Андре не торопился его озвучивать: наверняка доктор и брат Бартоломью пришли к тем же выводам. Их лица с каждой минутой безуспешных поисков становились все более хмурыми, так что прерывать молчание не хотелось.

– О! – воскликнул доктор Солано, обнаруживший что-то под сорочкой. – Думаю, мы на верном пути.

– В чем дело, доктор? – поднял брови брат Бартоломью.

– Очки! Сеньор Рико держал их в лаборатории, поскольку работал и читал только там. – Доктор продемонстрировал всем очки для чтения на цепочке. – Понимаете? Вот зачем он спустился! Невооруженным взглядом сеньор Рико мог разобрать только крупные буквы, а если была записка…

– Если и была, то исчезла! – монах отошел к окну. – Что толку от этих теорий… мы осмотрели всю одежду и даже заглянули за пазуху…

– Но забыли про руки.

Брат Бартоломью обернулся, а доктор Солано с Андре уже склонились над телом, разгибая скрюченные судорогой пальцы на обеих руках.

– Ничего, – разочарованно сказал доктор, который справился с задачей быстрее.

В ту же секунду Андре торжествующе поднял в воздух скомканную бумажку:

– Есть!

– Сюда, к свету! – скомандовал монах. – Положите ее на подоконник.

Втроем они столпились у окна, и Андре со всей осторожностью развернул записку. Очевидно, отправитель склеил ее края: местами бумага была липкой и кое-где виднелись надрывы. Сеньору Рико наверняка пришлось потрудиться, чтобы добраться до содержимого.

На одной стороне листа крупными буквами было выведено: «Убийца» – а на второй оказался текст, написанный неровным и мелким почерком:

«В вашем доме убийца. Опасность грозит каждому. Вы сами наверняка догадываетесь, о ком я говорю. Если хотите получить настоящие доказательства, уничтожьте записку и ждите. Никому не рассказывайте о том, что узнали. Вы сами виноваты во всем».

– Что это за бред? – воскликнул доктор.

Брат Бартоломью прислонился плечом к стене, скрестив руки на груди, и задумался. Затем спросил у него:

– Вам знаком этот почерк?

– Впервые его вижу. К тому же в доме хороший запас писчей бумаги, эта – совсем другая. Дешевая.

– А достать такую можно без труда?

– Думаю, да. В любой лавке.

Брат Бартоломью вздохнул и бросил хмурый взгляд на клочок бумаги, лежащий на подоконнике.

– Судя по спешке, с которой сеньор Рико одевался и покидал спальню, записку он получил рано утром. Следует допросить слуг, но вряд ли мы чего-то добьемся.

– Вы хотите сказать, что ее написал кто-то из живущих в доме? – изумился доктор Солано.

– Да. Скорее всего, бумажку просто подсунули под дверь.

– Значит, сеньор Рико получил это предупреждение и тут же каким-то образом принял яд?

В эту минуту снаружи послышался шум: несколько человек поднимались по лестнице, громко при этом разговаривая. Брат Бартоломью без лишних размышлений пересек комнату и распахнул дверь. Там стоял пожилой господин с совершенно лысой головой и неохватным животом. За его спиной перетаптывались с ноги на ногу двое стражников.

Толстяк с изумлением уставился на монаха:

– Я думал, сеньор Рико испустил дух не менее часа назад. Что вы здесь делаете?

– Меня зовут брат Бартоломью. Я принадлежу к доминиканскому ордену и последние двадцать лет служил в инквизиции Кавайона…

– Да-да, что-то о вас слышал, – посетитель прошел в комнату, оттеснив монаха со своего пути. – Ну а я – Эрнесто Каррера, судебный следователь Кадиса. Стало быть, сеньор Рико мертв?

– Мы полагаем, он был отравлен, – подал голос доктор Солано, удостоившийся приветственного кивка от следователя. – Я наблюдал агонию последнего часа, все признаки отравления мышьяком налицо.