Всё, решено, сейчас вот решим проблемы Палыча и обзвоню всех. Да. А то мало ли? Хотя, что мало ли? Парни у меня не маленькие дети. Но есть у них недостаток, бабло просить не станут. Упираться, пыхтеть будут, но не станут… И что? Ведь просто так не предложишь, да и не стоит их портить. Спросят дам, а предлагать не буду. Хотя, как-нибудь завуалировано можно спросить. Может, кто бизнес мутит? Или работу найти не может? У бати моего, бизнес во всех крупных городах есть, всяко, можно подсуетиться.

А вот семье Молота и Тихони помочь стоит. Особенно Витькиной, там мать пенсионерка и брат молодой, за Олежкиными Пьеро присмотрит, он там как родной…

Зайдя в свой номер, развалился на кровати. Хорошо! Что-то я сегодня подустал, не то чтоб с ног валился, но всё же! Денёк-то бурный выдался. Правда, настроение у меня прекрасное: спор выиграл, крутизну свою показал, с красивой девушкой покувыркался и, в заключение, узнал новости о друге! Хороший денёк! Вот сейчас ещё в ванну схожу и спать.

Ага! Щаз! Наивный чукотский юноша… В дверь громко и настойчиво постучали:

– Ну, кому там неймётся? – возмущаясь, иду к двери.

На пороге стоит недовольная жизнью Мила:

– Ты чего меня одну бросил?

– Одну? А папа с мамой? Не люди что ли? – выпадаю в осадок от таких обвинений.

– Не передёргивай, ты меня прекрасно понял! – обличительно ткнув меня пальцем в грудь, вошла в номер.

– А с каких это пор, я начал ребусы на ходу разгадывать? – вот попробуйте хоть раз согласиться с такой предъявой и всё, будете крайним всегда. – Будь любезна, обоснуй!

– Ты меня бросил!

– Неправда, ты осталась с родителями.

Мне кажется или Мила начала повторяться?

– Тебе на меня наплевать! – сверкнув глазищами, бухнулась на кровать и, закинув ногу на ногу, грозно уставилась на меня.

Я же, рассматривая аппетитное бедро, заметил:

– И как у тебя язык-то повернулся такое сказать? Просто у меня был важный разговор!

– Важный? Важнее меня? – глазки резко увлажняются, чтоб пустить слезу.

– Ну что ты, конечно, нет, – присев рядышком, пытаюсь обнять и погладить по такой симпатичной ножке.

Но Мила находится не в духе и просто отталкивает меня:

– Все вы мужики одинаковые! Только одно на уме! Я тебе только для этого нужна!

Вот где-то я уже это слышал и не раз. Такое ощущение, что тексты для женщин пишут в одном месте, а потом широким тиражом распространяют. Вот уже и плакать начала. Как говорится, в ход пошла тяжёлая артиллерия.

Некоторые мужчины не знают, как себя вести с плачущей женщиной. Я тоже не большой специалист в этом вопросе. Но есть одно отличие: мне пофиг, у меня иммунитет на женские слёзы. Могу попытаться успокоить, но вот верёвки вить из меня не выйдет.

Только не надо думать, что я бездушное чудовище! За этот «бонус» кровью заплачено. Помните о моём шраме через весь живот, когда вот такая же плакса, пырнула меня ножом? Вот, вот… Такие уроки даром не проходят!

Вот и сижу теперь, пользуюсь старым, проверенным веками методом: рассказываю какая она красивая и как я виноват… А что? Как говорит Степаныч: «Если женщина неправа – извинись».

Мила уже не плачет, а тихонько всхлипывает, уткнувшись носиком в моё плечо. Я же, продолжаю говорить глупости, поглаживая ножку с такой нежной, шелковистой кожей. Всхлипывания прекратились, сменившись, всё учащающимся дыханием. Меня окутывает аромат молодой возбуждённой девушки. Всё! Выспался, называется!

Как и следовало ожидать, проснулся только к обеду. И то, только потому, что мобильник разрывался от желания разбудить меня. Хотя чего это я? Желание было не у телефона, а у папы, который и звонил мне.

– Алло.

– Егор?

– Да.

– Давай ко мне, есть разговор.

– Прям сейчас?

– Ты что спал?

– Ну, да.

– Ну, ты даёшь.

– Пап, я всю ночь давал… – звучит, конечно, двусмысленно, но уж как сказал.

На той стороне послышались смешки. Конечно, теперь будут угорать надо мной…

– Ладно, приводи себя в порядок и приходи! У тебя десять минут.

– Пап!

– Десять! Время пошло!

Тяжело вздохнув и посмотрев с сожалением на симпатичную попку, торчащую из-под сбившегося одеяла, потопал в ванную. Приведя себя в порядок, рванул в номер к отцу.

– Вот видишь, Петя, а ты говорил: не успеет. Девять с половиной минут, – с усмешкой сказал отец и, махнув рукой в сторону кресла, продолжил: – Садись, надо поговорить.

Примостившись в шикарном, пахнущем кожей, кресле, расслабился:

– Что случилось? Чего как на пожар?

– Да ничего. Просто решили с тобой посоветоваться.

Я аж заёрзал весь. Это же надо! Посоветоваться! Офигеть!

– Я весь внимание! – делаю умное лицо.

– Да ладно. Если бы я знал, что ты так расстроишься, то не стал бы звать, – делает вид что огорчён отец, но при этом губы расползаются в улыбке.

– Папа! Не томи, а! – машу руками.

Нет, вам меня не понять. Ведь отец, первый раз в жизни, решил посоветоваться со мной. Посоветоваться! А не просто спросить: какую машину я хочу или что мне подарить на день рождения. Замираю в ожидании.

Прокашлявшись, батя сказал:

– Егор, мы тут с Петей думаем, как быть с нашими гостями? И прежде чем принять решение, хотелось бы прояснить некоторые моменты, – и, подняв руку, останавливает готовый сорваться вопрос. – Естественно, ты тоже имеешь право голоса и мы тебя внимательно слушаем.

– Спасибо, пап, – срывающимся голосом поблагодарю.

Сегодня самый счастливый день в моей жизни, ведь отец не приказывает, а советуется. Ещё и право голоса… Пофиг, даже если решается вопрос о цвете обоев в кабинете…

– За что? – приподнимает бровь.

– За доверие, – абсолютно серьёзно, глядя прямо в глаза отцу, признаюсь.

Отец смутился, видимо, не ожидал от меня такого. Но быстро справившись с собой, продолжил:

– Несколько вопросов. Первый… Какие у тебя отношения с этой Милой?

Удивлённо смотрю на него:

– Пап, ты странные вопросы задаёшь, – оборачиваюсь на дядю Петю, но тот с умным видом ждёт ответа. – Сплю я с ней.

– Ты не понял, Егор, – подключается к разговору дядя Петя, – ты и с горничными дома спишь и здесь уже успел двух медсестричек оприходовать. А мы тебя спрашиваем о другом. Надеюсь, ты меня понимаешь?

Вот почему я должен всё понимать? Хотя да, понимаю. Но вот как сказать?

– Вас интересует, люблю ли я её? И не собираюсь ли жениться?

Кивают, выражая согласие, и с интересом ждут продолжения. Задумаюсь, но долго молчать, смысла нет:

– Не знаю, – развожу руками, – правда, не знаю.

– Наверное, нет, раз сомневаешься, – заметил отец, – да и не пара она тебе.

– Почему это? – моментально вскидываюсь.

– Ты не кипятись. Я не о социальном положении. Я о-о-о… э-э-э… – батя начинает шевелить пальцами, в попытке подобрать слова.

– Наклонностях, – решил помочь другу дядя Петя.

– Каких наклонностях? – не въезжаю.

– Ну её поведение…

– А что с её поведением? – вскидываю бровь.

– Ну, оно какое-то… несколько лёгкое… – наконец-то выдавил из себя дядя Петя.

– Мила не шлюха! – моему возмущению нет предела.

– Мы этого не говорили, – машут руками. – Просто… ты пойми… мы это… – вот закупорило стариков.

– Ладно, успокойтесь, – машу на них рукой. – Всё с вами понятно, – почесав затылок, продолжаю: – Я тоже не слепой и всё вижу: и как старается юбку покороче одеть, и как задом крутит, и как титьками трясёт. Ей просто внимания не хватает. Родители постоянно заняты, вот красивая девчонка и нашла способ быть в центре внимания. Да и я, если честно, не балую её вниманием. Так что не стоит напраслину возводить!

– Да, сынок, а ты философ! Вот так и не заметишь, как рога вырастут!

– Степаныч как-то сказал: «Пока на своей бабе мужика не застукаешь, будь спокоен – верная!» А я не застукивал, значит, всё в порядке, – усмехаюсь.

– Дурак твой Степаныч! – возмущается дядя Петя.

– Не, а, – качаю головой, – мудрец! Если бы не этот принцип, был бы мужик, в сорок с хвостиком, один. А так – и жена, и трое детей.