Клаудио стоял, засунув руки в карманы, посреди толпящихся группами провожающих. На их лицах была печать некоторого уныния, даже печали от расставания с поездом, только что скрывшимся за поворотом. Вот уже и не слышно шума от стука его колес. Марио и Ванни, устроившись в мягких креслах серого вагона с надписью РЕДЖИО КАЛАБРИА, уехали за девятьсот километров к югу. Они оставили Клаудио одного, тосковать без друзей. Для него это было все равно, что умереть — одному остаться в этом чужом бессердечном городе.

Он лишь один раз махнул рукой, просто, без всякой демонстрации, слабо шевельнул пальцами, так вяло, будто эта жара повлияла даже на его чувства, сумела извратить их.

Когда он вместе с Марио и Ванни шел вдоль платформы, то хотел, плюнув на все, тоже уехать вместе с ними. Но страх перед людьми из организации был так велик, что Клаудио тут же выкинул эти мысли из головы. Еще недавно он не относился так всерьез ко всем этим приказам и инструкциям. Но теперь он понимал, что за все приходится платить, может быть, даже собственными, пусть роскошными, похоронами, с двумя или больше священниками, с мальчиками, поющими в хоре, огромным количеством цветов, достаточным, наверно, чтобы завалить все кладбище, и таким количеством слез, что умершему и впрямь покажется, что его оплакивают. Поэтому Клаудио и остался, и слонялся теперь по перрону. Он поедет завтрашним поездом.

Он отвел глаза от опустевших рельс и направился к бару, где надеялся убить время за изрядной порцией пива, наблюдая, как ползут часовая и минутная стрелки часов.

Немного позже он снимет комнату где-нибудь недалеко от станции.

Бесполезно в лоб задавать вопросы.

Где те, кто участвовал в движении за Автономию? Где хоть кто-нибудь из них? Незнакомцу в случайном разговоре этого все равно никто не скажет. Он брел в пропотевшей и запачканной одежде, угнетенный и захваченный врасплох своим несчастьем. С факультета общественных наук он прошел на физический. Два часа Джанкарло бродил по университетскому комплексу. Среди тех, кто сидел и болтал на солнышке, кто прогуливался с книгами под мышкой, кто углубился в чтение учебных программ, не было никого, кого бы знал Джанкарло. Никого, кто мог бы, улыбнувшись и махнув рукой, направить его туда, где можно было найти хоть кого-то из Автономии.

Все еще настороженный и оглядывающийся по сторонам, он заколебался перед большими открытыми дверьми физического факультета, помедлив в тени ярко освещенной лестницы, которая вела вниз, в центральный дворик Университета. Он изучал его взглядом, как лиса, нюхающая носом воздух, прежде чем покинуть свою нору. Джанкарло затрепетал и напрягся, когда в поле его зрения попала серая металлическая машина марки «альфасуд», запаркованная далеко в тени деревьев, вне освещенного солнцем пространства. Машина привлекла его внимание довольно высокой антенной, установленной над правым задним колесом, и тремя мужчинами, развалившимися на ее сиденьях. Двое были с бородами, третий гладко выбрит, но все трое слишком стары, чтобы быть студентами. Он наблюдал за машиной довольно долго, скрытый тенью лестницы, и видел, как они беспокойно ерзали и меняли позы, несмотря на комфортность сидений, что отражало их настроение, состояние подготовки к чему-то. Нет ничего странного, что здесь полиция, убеждал он себя, это место кишело всякой нечистью, в том числе и их информаторами, и не было никакой назойливости в том, как эти трое наблюдали за молодежью, попадавшей в поле их зрения. Вонючие ублюдки, они выдали себя возрастом и тем, что спрятали машину.

Но неужели они уже вычислили его и знают даже имя?

Этого не могло быть так скоро, ведь прошло лишь несколько часов. Надежда и отчаяние, возбуждение и страх одновременно пронеслись в его мозгу, когда он бежал к боковому выходу и прятался среди стоявших автобусов.

Вид трех мужчин, низко сидящих в своих креслах, остался в его воспаленном мозгу. Один с газетой, рука другого с зажженной сигаретой высунута в открытую форточку, у третьего глаза чуть приоткрыты. Они обратили его в бегство, положили конец этим безмятежным праздным поискам, теперь уже началась настоящая охота, и он не сможет безмятежно разглядывать машины и лица полицейских.

Поганые свиньи! Но время, когда он снова уверенно будет ходить по этой земле, придет! Они еще его узнают. Но когда, Джанкарло? Тогда, когда он отберет у них Франку Тантардини. Ты, Джанкарло? Боль застыла в глазах юноши, а за веками затаилась агония мести. Здесь было полно народу, и они не должны были видеть его отчаяние.

Он сел в автобус. Он выбрал его не из-за маршрута, а потому что это был единственный рейс, где не было кондуктора, собиравшего деньги за проезд и выдававшего билеты. Здесь билеты продавал автомат, который был установлен в расчете на честность пассажиров.

Сердце его прыгало, кровь бурлила в жилах. Он казался себе маленьким мальчиком, лишившимся защиты и удирающим.

Девушка в мятых джинсах и блузке с закатанными рукавами быстро подошла к лестнице, ведущей к факультету естественных наук. Она немного задержалась там, оглядевшись вокруг, а потом побежала вниз по лестнице и к серому «альфасуду». Не было ничего особенного в том, что она сразу определила, что это полицейская машина. Это мог бы сделать любой студент. Приблизившись к машине, она увидела, как настороженно встретили ее сидевшие там: сигарета была затушена, газета отброшена, спины распрямились. У окна водителя она замешкалась, видя, как пронзительно он посмотрел на нее — это было слишком людное место для передачи информации.

— Вы ищете юношу?

В ответ лишь усмешка одного из сидевших впереди, зажигавшего еще одну сигарету.

— Темные вьющиеся волосы, джинсы, рубашка, невысокий, худощавый?..

Человек на заднем сиденье как бы ненароком раскрыл блокнот, в который что-то записал.

— Этот юноша недавно заходил в библиотеку Он нервничал, это было заметно по его голосу, рукам…

Блокнот передали вперед, как бы тайно ожидая, что записанная информация будет опровергнута девушкой…

— …он спросил о двух парнях из университета. Оба они из Автономии, оба арестованы после последнего выступления, больше трех месяцев тому назад.

После этих ее слов пассажир с переднего сиденья достал пистолет из бардачка, зарядил его, а сидевший сзади нащупал лежавший на полу автомат. Шофер лишь спросил:

— Куда он пошел?

— Я не знаю. По-моему, он направился в сторону комнаты отдыха.

Девушке пришлось отпрыгнуть от машины, так резко открылись ее двери. В карманах у полицейских были пистолеты, под светлой курткой одного из них — автомат. Все трое бежали к входу в здание факультета.

В течение часа они тщательно обыскивали все помещения университета вместе с прибывшей большой группой из отряда по борьбе с терроризмом Конечно, они ругались при этом непотребными словами, но сознание того, что это тот самый, третий, из раскрытого ими логова, тот коротышка, поддерживало их. Это дело могло бы затянуться, мальчишку не взяли бы так скоро, если бы он не надумал заглянуть к своим дружкам в университет, дружкам, которые вот уже больше трех месяцев сидят за решеткой.

Этой ночью придется поработать, чтобы держать под наблюдением университет и его общежитие. Везде, где только можно затаиться, будут стоять молчаливые призраки. Пусть этот ублюдок только появится…

О телефонном звонке из Пьетрамелары было доложено капо. О первой стадии похищения англичанина он уже знал — все прошло прекрасно. Об этом ему сообщил радиоприемник, стоявший у него на столе. Официальное сообщение по этому поводу было передано с достойной похвалы скоростью по каналу РАИ[14].

Как они помогают нам, подумал он, как они облегчают наш труд! Сейчас груз уже движется по дорогам, где нет дорожных патрулей. Скоро будет дана команда приступить к переговорам с семьей и корпорацией и начнется улаживание финансовых вопросов. Заниматься этим будет специальный человек. Кусок они отхватят грандиозный, лакомый, добытый быстро, будто отрезанный хирургическим скальпелем.