Это было чуть более года назад. За этот год произошло многое. Марк участвовал в собраниях клуба, причем проводились они разными составами. Он понял, что его семья занимала высокую ступень в иерархии тайного общества. Его несколько раз приглашали на совсем закрытые заседания, где присутствовало не больше десяти избранных человек. Принимались действительно судьбоносные для мира решения, и Марк стал осваивать технические методы реализации таких решений, иногда не очень красивые. Отдельной темой, которой клуб, оказывается, интересовался последнее время очень активно, была тема бессмертия. Марк был просто поражен, узнав о секретных медицинских опытах и достижениях в этом направлении. Формально сделать человека почти бессмертным наука могла уже сейчас, но это был бы не совсем человек, а скорее киборг с искусственно выращенными органами и искусственным интеллектом. И тут возникал такой огромный клубок этических и моральных вопросов о личности, сознании, даже о душе, что учёные в секретных лабораториях двигались в своих опытах очень медленно и осторожно. Опыты эти были сверхсекретными даже для членов клуба, немногие были посвящены в детали. Удивляться первое время Марку приходилось часто.
Например, он узнал, что уже несколько десятков лет всех умерших членов клуба, надо сказать, что жили все достаточно долго, не хоронят, а замораживают. Марк, конечно, слышал о крионике, но так близко не подходил. Он узнал, что его мать также заморожена. Отец провёл эту операцию в тайне от него.
Через пару месяцев удивляться Марк перестал и полностью осознал свою принадлежность к клубу «вершителей судьбы мира», как он про себя его окрестил. Ему ещё и без всяких намеков сказали, что пора обзавестись наследниками. Миру нужна хорошая генетика. Если семью создавать пока не хочется, медицина всё сделает сама, только сперму надо сдать. Марка от такой постановки вопроса немного покоробило, в детали вдаваться он не стал, сказал, что ему нужно еще пару лет, и потом он этим займется. Ответ удовлетворил, и его оставили пока в покое.
А потом неожиданно умер отец. Ричарду Кросби было восемьдесят лет, он ещё был полон энергии, несмотря на то, что в семьдесят перенёс операцию по пересадке сердца. Ничего не предвещало беды, последний медицинский осмотр не показал никаких отклонений. Приступ развился во время трансатлантического перелета из Нью-Йорка в Лондон. Если бы самолёт можно было посадить, скорее всего, врачи бы спасли отца. Но, в небе над Атлантикой его личный врач смог только поддерживать сердце громадными дозами препарата, чтобы смерть не наступила в воздухе. В аэропорту, конечно, уже ждала реанимация, была развернута операционная, медики боролись больше четырёх часов, было доставлено новое сердце, но три часа промедления в воздухе свели усилия на нет. Так объяснили Марку.
После крионики, Марк сам присутствовал на процедуре, он улетел на Маврикий. Паккер звонил, предлагал свою помощь. Марк сказал, что справится сам. Он впервые в жизни отключил телефон и три дня плавал в океане, лежал на песке личного пляжа и смотрел в голубое, или звёздное небо. Ему неожиданно захотелось, чтобы рядом была любимая женщина, её образ виделся ему смутно, но у неё были мамины черты, и, а почему бы и нет, его дети – мальчик и девочка. Раньше такие мысли Марка не посещали. Паккер говорил ему, что это не нормально. Марк усмехнулся про себя – похоже, он вылечился. Пора было возвращаться.
Кросби прилетел в Лондон и вернулся к делам. И вот через две недели – этот разговор с дядей. Алексу и в голову не могло прийти, что племянник запишет разговор. А Марк сделал это по привычке, с некоторых пор он стал включать на деловых встречах миниатюрный диктофон. Ненужные записи потом удалял, а некоторые хранились в зашифрованном виде в ячейке его банка, зарегистрированной на другое имя. Дядя сказал, что тема очень важная, и Марк нажал на кнопку в кармане.
Сейчас устройство лежало перед ним на столе. В общем-то, это была бомба. Обнародование такой информации взорвало бы мир. Но, несмотря на чудовищность проекта, Марк ни в коем случае не собирался что – либо кому – либо рассказывать. Во – первых, он уже принадлежал этому тайному миру и никогда не предал бы его, даже если был не согласен с определенными решениями. А во – вторых, он прекрасно понимал, что в случае малейшего сопротивления или несогласия его просто уберут, жизнь одного человека ничто, когда речь идет о судьбах мира. Но, и бездействовать он тоже не мог. Значит – предстояло остановить проект в одиночку. Он вспомнил свои мечты на острове о семье и детях, усмехнулся их несбыточности. Вставил в ухо наушник, сконцентрировался и включил прослушивание записи. Он хотел еще раз погрузиться в разговор, услышать детали, на которые мог не обратить внимание. Ему важна была каждая мелочь. Время откатилось на день назад.
Зазвучал дядин голос. Алекс начал издалека, ему важно было убедить племянника, привлечь его к реализации проекта. Нужен был молодой, энергичный, обладающий мозгами и опытом Марка, куратор, способный охватить такой масштаб, разработать чёткий план, не упустить ни одной детали.
– На Земле сейчас живет семь миллиардов людей. А в не далеком тысяча девятисотом году их было только полтора миллиарда, в тысяча восьмисотом – меньше миллиарда. Ты чувствуешь, какими темпами растет население. Причем, обрати внимание, не за счет европейцев! Если ничего не делать, через сто лет нас будет больше тридцати миллиардов. И в основном – азиатов, арабов и негров. Наша планета просто не выдержит такого количества людей. Я недавно был в Риме – осталось впечатление, что китайские туристы скоро его просто вытопчут!
Голос Марка, не преминувшего заметить: «Ну, для тебя – то Ватикан закрыли на целый день.»
Дядя ударил ладонью по столу. Не сильно. Повысил тон.
– Да, закрыли! И для тебя закроют, когда поедешь. Мы с тобой можем оценить красоту и смысл тех творений, которые там находятся. В отличие от большинства туристов, двигающихся плотной толпой по его галереям и бестолково глазеющих на Сикстинскую капеллу, не зная ни истории её создания, ни смысла изображенных сцен – ничего. Но, сейчас не об этом.
Дальше тон стал спокойным, убеждающим.
– Проблемы гораздо глубже. Ты сам знаешь про экологию. Глобальное потепление, вызванные этим природные катаклизмы, истощение ресурсов – это уже не страшилки, а реальность. Человек такими темпами уничтожает диких животных и растения, что никакие красные книги и природные парки не могут их спасти. Это только жалкое оправдание перед самими собой. Люди вытесняют природу с планеты. Леса бесконтрольно вырубаются или гибнут в пожарах, водоемы загрязняются и уничтожаются, в воздух выбрасываются тонны и тонны отравляющих веществ. Производственные отходы, бытовой мусор в таком количестве «производятся» человеком, что тот же человек не успевает его перерабатывать! Это – в развитых странах. А в остальных население просто выбрасывает неразлагающийся пластик и полиэтилен, или еще хуже – сжигает. Мы еще массово не освоили Арктику, а там уже полно мусора. У берегов Африки в океане плавают целые горы из отходов, которые прибивает туда течением. Цивилизованные страны, типа Германии и Франции увозят мусор в страны третьего мира; они, как страусы, прячут голову в песок и надеются сохранить свои зеленые лужайки. Но, ученые уже посчитали – если ничего не менять, через двести – триста лет человечество погибнет. Люди не только планету превращают в большую свалку, проблема мусора и загрязнения дошла даже до космоса – огромное количество спутников и их обломков вращаются на самой стабильной орбите. Лет через тридцать туда больше ничего нельзя будет запустить. И убрать этот мусор оттуда возможности нет. Отдельные ученые бьются над этой проблемой, но решение пока не нашли. А девяносто девять процентов людей на такие темы и не размышляют, живут себе в относительном довольстве, пользуясь благами цивилизации и загрязняя всё вокруг своей жизнедеятельностью.
Марк пока не очень понимал, куда ведёт нить разговора. Да, эти проблемы известны и реальны, и надо искать решение, и чем быстрее, тем лучше. И о перенаселении Земли разговоры идут всё чаще. Но, почему разговор идёт с глазу на глаз, и Алекс Кросби заметно нервничает, хотя и старается этого не показать? Марк, как опытный переговорщик, не мог не заметить неуловимых признаков, выдающих волнение – напряженная поза, тщательно подбираемые слова, нехарактерные жесты, слишком проникновенный тон при, в принципе, известных фактах.
