Глаза Матецкой ещё блестели возбуждением борьбы, щёки раскраснелись. Свечение же переливалось фиолетовыми искрами. Для Аллы противостояние было игрой.

– Твоими стараниями назначили?

– Я обещала, что в долгу не останусь. Слово держать умею.

Алла ушла, не дожидаясь благодарности, а Вера потянулась к Вербицкому. Свечение пронизывали ниточки тревоги. Они вели к застарелому страху, уже ставшему привычным монотонным фоном. Вербицкий не чист на руку? Да, его беспокойство связано с работой. Зам оказался ещё и талантливым снабженцем. Вспомнилось, как каким-то непостижимым образом он раздобыл дефицитные медикаменты. И недавние восхищённые перешёптывания о том, как ловко Виктор Викторович решил проблему с нехваткой радиаторов в отделении физиотерапии, выменяв выделенные стройматериалы для неактуального косметического ремонта на дополнительные секции батарей, которые на протяжении нескольких лет не могли предоставить поликлинике. Но наряду с благими делами, Вере вспомнился недавний эпизод в гардеробе. Валентина сняла пальто, кто-то из женщин восторженно ахнул, увидев на её груди золотую брошь в виде букетика. Пищулова смутилась, даже прикрыла украшение рукой, но тут же фальшиво рассмеялась и заверила всех, что это дешёвая бижутерия. Ещё была яркая сумочка – якобы подарок родителей на день рождения. И воротник из чернобурки – купила за бесценок у подруги, которая сменила пальто на шубку.

Вербицкий не опустился до мелких интриг. На следующий день, когда Вера направлялась в отдел кадров, зам поджидал её в крыле администрации. Схватив за плечо, втолкнул в свой кабинет и запер дверь.

– Откажись от участка!

Произнёс это сухо, с раздражением, будто досадуя, что Вере самой не хватило ума так поступить, а он теперь вынужден тратить время на глупые объяснения. Свечение полыхало злостью к Матецкой. Это Алле он мстил, сбрасывая её пешку с доски.

– А если не откажусь? – Вера догадывалась, чем может грозить ей неподчинение, но тянула время, чтобы разобраться в тайнах Вербицкого. Как ни странно, ярился он вовсе не из-за своей молодой пассии. В его свечении не было страсти к Валентине. Молодая любовница тешила самолюбия стареющего ловеласа, но сейчас вызывала лишь раздражение.

Дорожил и гордился он только собственной значимостью и достигнутым положением, а единственная любовь была направлены на сыновей, своих продолжателей.

– Ты дура или притворяешься? – Зам терял терпение. – Думаешь, кто-то будет серьёзно расследовать падение врачихи в занесённый снегом колодец?

Вера чётко понимала, что нужно делать для своего спасения, но не знала, имеет ли на право на воздействие. Оставалось спросить у самого Ирия. Сформулировав вопрос, толкнула энергию призыва. И почувствовала вибрацию одобрения.

– Долго соображать ещё будешь? – просипел сквозь зубы Вербицкий. Вера отметила, что он ни разу не повысил голоса. Значит, опасается. Надо усилить его страх, подпитав ненавистью, направленной на Аллу.

Тревога в свечении вспыхнула сигналами опасности. Вербицкий сглотнул. Вера высвободила плечо из его хватки и невозмутимо спросила:

– Вы готовы уничтожить меня ради любовницы?

– Заткнись! – В шёпоте свистело бешенство.

Она вскинула брови.

– Разве это секрет? Валентина сама хвастается вашими подарками. Драгоценной брошью, мехом… – Вера открыла воронку, прошла к столу и опустилась в кресло. Вербицкий остался стоять перед ней. – Скажите, на каком курсе ваш старший сын?

– Что?!

– Ваш сын, студент МГУ. На третьем, верно? Конечно, низкий моральный облик отца – не повод исключать способного юношу из ВУЗа. Но отец-растратчик меняет дело. Да, не удивляйтесь, я в курсе ваших махинаций. Мы давно следим за вами. Пока вы проворачивали свои делишки, заботясь о нуждах поликлиники, вам всё сходило с рук. Но спускать казённые средства на шлюху…

Зам двинулся на неё. Его заметно пошатывало: Ирий вытянул из него изрядно энергии. Вера усмехнулась:

– Виктор Викторович, вы так отчаянно стремитесь увеличить срок за растрату, что готовы нанести побои сотруднице при исполнении?

Резкий и требовательный стук в дверь лишил Вербицкого последних крох самообладания. Он вскрикнул, на лице выступили крупные бисерины пота.

– Да что ж вы дёргаетесь? Ведите себя достойно и откройте дверь. Это пока не за вами. – Вера не двинулась с места.

В кабинет, оттолкнув хозяина, фурией ворвалась Матецкая.

– Чего он от тебя требовал? Ты ничего не подписывала?

– Аллочка, что ты так нервничаешь? Я только собиралась идти в кадры за назначением, а Виктор Викторович дал мне напутствие и пожелал успехов на новом участке.

Алла с сомнением посмотрела на Вербицкого, бледного, в испарине, с дрожащими губами. Вера взяла её под руку и поскорее вывела из кабинета.

Кричевский несказанно обрадовался своей преемнице:

– Я ведь вам говорил, а вы не верили. Как чудесно сложилось. Теперь я уйду со спокойной душой – мои пациенты в надёжных руках.

Валентин Фролович умер в первый же день своего заслуженного отдыха. После известия о смерти старого врача пересуды и сплетни по поводу назначения Горюновой стихли, будто устыдившись своей мелочной сути. Коллеги шептались, что работа для Кричевского была сродни воздуху. Он не смог жить без неё. А последнюю волю старика – передать свой пост Вере – никто теперь оспаривать не осмеливался. Кроме Валентины. После того злополучного совещания Вербицкий лишил её своего покровительства. Потеряв в одночасье престижный участок и любовника, она обозлилась на Веру, видя в ней причину всех своих бед.

Спустя неделю после похорон Вера почувствовала, что в поликлинике появился чёрный сгусток проклятия и поплыл к комнате отдыха, где в пересменок собирались врачи. Вера закончила приём, выставила щит и направилась туда.

Предположение подтвердилось: порчу принесла Пищулова. Тёмные струйки смерти устремились к Вере, пытаясь пробить защитную сферу.

Валентина резала пирог и щебетала:

– Девчата, буквально пять минут, выпьем чаю и разбежимся, кто на приём, а кто домой.

– Спасибо, я не хочу. – Вера спешила одеться и уйти.

Но от Вали не так просто было отделаться:

– Верочка, между нами в последнее время возникло напряжение. Пусть это чаепитие положит ему конец! – Пищулова протянула стакан с чаем, над которым клубилась чернота. – Прошу, не обижай меня.

Вера заглянула ей в глаза.

– Ты говоришь искренне?

– Конечно! Не дело в коллективе таить камень за пазухой.

Чёрное облачко отталкивалось от щита и возвращалось к Валентине. Она не могла видеть, как проклятие впитывается в руку, держащую стакан, и поднимается выше, заполняя собой тело и органы.

Вера взяла ставший безопасным чай, выпила, не отрывая взгляда от Пищуловой. Та наблюдала с радушной улыбкой и даже обняла Веру на прощание.

Только Вера ступила на порог квартиры, как навстречу выбежала Наденька:

– Мама, тебе с работы два раза звонили. Сказали, срочно возвращайся.

– Что за пожар? Я час назад ушла.

Она набрала номер. В трубке тут же раздался крик одного из педиатров:

– Вера?! Тут такое у нас… Пищулову скорая забрала!

– Что случилось?

– С лестницы упала. Кувырком скатилась. Лицо – в кровь, сознание потеряла. Вер, у неё больных толпа, выходи на приём. Я тоже часть возьму, отойду только, трясёт ещё…

Вручив Наде авоськи с продуктами, Вера поспешила обратно в поликлинику. По дороге просмотрела Пищулову. Лицом и сотрясением дело не ограничилось. Больше ей не быть красивой и не стать чьей-либо любовницей. Осколки раздробленных костей таза распороли кишечник и матку. Сейчас хирурги боролись за Валину жизнь и удивлялись, как при падении с небольшой высоты её угораздило получить такие травмы.

«Что же я наделала? Можно было нейтрализовать порчу, а обиды превратить в другие эмоции. Она же просто глупая девчонка! Девчонка? Нет! Она взрослый человек. Взрослый! Пошла к ведьме, чтобы извести меня. Разве её заботило, что станет со мной? И с Наденькой! Хватит! Хватит терпеть и уступать. Я тоже имею право на счастье, и больше никто не посмеет встать на моём пути».