Он удобно развалился на стуле и принялся читать сегодняшнюю сводку новостей для прессы.

«Тренер Гарбурн Кресси сообщает, что Пинсер-Мувмент прошел галопом четыре фарлонга сегодня утром, но воспаление в левой передней не возобновилось».

«Слухи о том, что у Салад-Бэула вчера вечером была температура, беспочвенны», – утверждает ветеринар Джон Брюер, действующий от имени владельца, миссис Л.(Лоретты) Хикс».

«Изумительно!» – с сарказмом подумал Фред. Какие же это новости? Сплошное отрицание!

Фред просидел в ложе прессы весь день. Пил пиво, болтал о том о сем, а больше ни о чем с корреспондентами, фоторепортерами и комментаторами, мельком поглядывая на экран телевизора, подключенного к внутренней сети, по которому передавали ход скачек, и время от времени выходя на галерею посмотреть на кишащую внизу толпу. Что толку бродить по ипподрому, как он делал когда-то? Что толку ловить людей за рукав, брать частные интервью? Все интересные люди сами рано или поздно заходят в ложу прессы и преподносят тебе информацию на блюдечке.

В конце дня один из коллег предложил подвезти его до города на своем «Герце» («На такси – 24.50»). Вечером Фред основательно подзаправился бурбоном в своем номере и отправился на ежегодный обед Ассоциации спортивных комментаторов. В большом холле Фреда встретили с радостью, и он отправился бродить в толпе корреспондентов, тренеров, жокеев, коннозаводчиков, владельцев, чьих-то жен и подружек. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Перед обедом Фред, не заметив, проглотил еще четыре двойных виски, ну а уж за едой и за разговором сам бог велел. В половине двенадцатого Фред попытался встать из-за стола и обнаружил, что ноги его не держат.

Это Фреда удивило. Пока он сидел, он даже не подозревал, что настолько пьян. Язык у него ворочался не хуже, чем у многих соседей, и самому Фреду казалось, что голова у него совершенно ясная. Но когда он поднялся, ноги подогнулись, и он плюхнулся обратно на стул. Лишь значительно позже, когда зал почти опустел и гости разъехались, Фред наконец нашел в себе силы встать.

– Кажись, перебрал я малость, – пробормотал он, снисходительно улыбнувшись себе.

Держась за спинки стульев и за стеночку, Фред кое-как добрался до двери. Вывалился в коридор, дополз до холла, а оттуда, высоко задирая ноги, словно поднимался по воображаемым ступенькам, через распахивающиеся стеклянные двери вышел в темноту.

Майская ночь была прохладной, и на свежем воздухе Фреду сделалось еще хуже. Земля буквально уходила из-под ног. Его занесло куда-то вбок, и вместо того, чтобы выйти к стоянке, где были припаркованы машины и ждали такси, Фред налетел головой на темную кирпичную стенку прохода, ведущего к входной двери. Ударился он больно и окончательно утратил ориентацию. Фред схватился обеими руками за шершавые кирпичи, прислонился к ним лбом и принялся соображать, куда же это его занесло.

Мариус Толлман и Пайпер Боулс не заметили, как выходил Фред Колье. Они вышли вскоре после него тем же путем, обмениваясь вежливыми фразами и жестами людей, которые случайно встретились под конец вечера и теперь вместе уходят домой. Они не подавали виду, что весь вечер обменивались многозначительными взглядами и думали только о предстоящем разговоре.

В стране, где букмекерство разрешено законом, Мариус Толлман мог бы сделаться вполне респектабельным законопослушным гражданином. Он был от природы наделен умом и единственным талантом – к букмекерству. Но поскольку в Америке это ремесло незаконно, Мариусу Толлману приходилось крутиться не хуже Мохаммеда Али на ринге. Мариусу удалось заручиться снисходительностью тех, кто обладал властью в мире скачек, благодаря простенькой уловке: он принимал у них ставки, когда они были еще достаточно молоды, чтобы делать глупости, и теперь они его не трогали. Старый хитрый Мариус точно знал, придет ли первой такая-то лошадь, но еще лучше он предвидел, попадет ли в будущем такой-то юнец в число распорядителей.

Двое вышли за стеклянные двери и остановились так, чтобы на них не падал свет из холла. Мариус никогда не шептался с людьми по углам – это выглядит чересчур подозрительно.

– Ну что, поговорил с ребятами? – спросил Мариус. Он стоял, покачиваясь на каблуках, сунув руки в карманы, и его внушительное брюшко свисало через пояс брюк.

Пайпер Боулс не спеша закурил сигарету, глянул на звездное небо и втянул в себя успокаивающий дым.

– Ага.

– И кого выбрали?

– Амбереццио.

– Не годится! – возразил Мариус. – Он недостаточно хорош.

Пайпер Боулс глубоко затянулся. Он был голоден. Лишний вес для жокея недопустим, а потому в животе у Пайпера не было ничего, кроме бифштекса весом в пять унций. Пайпер терпеть не мог толстяков, особенно богатых толстяков. Свою собственную худобу Пайпер перевел в недвижимое имущество и счет в банке, но сейчас, в тридцать восемь, бороться с лишним весом становилось все труднее. При одной мысли о еще нескольких годах жизни впроголодь ему делалось страшно. Пайпер старел. Его карьера клонилась к закату, и предвидение близкого конца заставляло хвататься за такие способы заработать пятьдесят тысяч за раз, над которыми десять лет назад Пайпер бы только посмеялся.

– Другого нельзя. Этот весь из себя честный.

Мариус поразмыслил. Этот вариант ему не нравился. Наконец букмекер кивнул:

– Ну ладно. Значит, Амбереццио.

Пайпер Боулс кивнул и собрался уйти. Жокею не годится подолгу беседовать с Мариусом Толлманом, особенно если он хочет участвовать во втором заезде престижных скачек Сомерсет-Фармс.

Мариус увидел, что Пайпер уходит, и спросил:

– А как насчет той диверсии с Кринкл-Катом?

Пайпер Боулс ответил не сразу.

– Это будет стоить дорого.

– Конечно! – согласился Мариус. – Десять тысяч сверху, идет?

– Старыми купюрами. И половину вперед.

– Ладно.

Пайпер Боулс отмахнулся от своей совести, расстался с остатками чести.

– Договорились, – сказал он и направился к своей машине вразвалочку, хотя нервы его были на пределе.

Фред Колье слышал все до последнего слова. Он не видел собеседника, но знал, что один из них – Мариус Толлман. Человек, который долгое время провел в мире скачек, не мог не признать этого одышливого голоса с бостонским выговором. Фред понял, что Мариус Толлман задумал какую-то махинацию. Именно то, чего так не хватает Фреду для его колонки! Он сонно подумал, что надо узнать, с кем это разговаривал Мариус. Голоса слышались сзади, так что надо обернуться и посмотреть…