– Всё чистое! – обиженно заявил Ларс.

Он не обманывал – от рубашки даже едва заметно пахло цветочным мылом.

– Дело не в этом, – помотала головой я. – Отец Эспен говорил, что нельзя брать ничего из рук… из рук таких, как ты. Оно может быть зачаровано.

– Похоже, у тебя уже начался горячечный бред, Мия! Пойду посмотрю, есть ли у меня снадобье.

– Я не стану его пить! – заявила я, пока он не успел уйти.

В груди продолжало жечь, и я опустилась на пенёк у костра, не зная, что делать дальше. Похоже, своим прикосновением колдун уже привязал меня невидимыми магическими нитями. Ему оставалось лишь расположить меня к себе окончательно, опоив приворотным зельем. А потом я потеряю разум, как когда-то моя мама, и пойду за ним хоть на край света, не говоря обо всём остальном. Помнила ли мамочка свои ночи с тем, кто стал моим отцом? Осознавала ли она, что делала?

– Ты мне не веришь, – спокойно сказал Лассе, глядя на мои терзания.

– Ты чужой человек, – еле слышно ответила я. – Почему я должна тебе верить?

– Не должна, – согласился он. – Но тёмных осталось в Веллирии так мало, что мы всегда стараемся помогать друг другу при встрече. Не слышала об этом? Все, у кого в крови тёмный дар, считаются вроде братьев и сестёр.

– Я уже говорила, что никакого дара у меня нет!

– Ладно, как знаешь. Если ты держишь меня за идиота, неспособного распознать магию призывателей, то это твоё право. Смею лишь напомнить, что не стоит убегать из моего лагеря посреди ночи. Хочешь остаться жива – дождись утра. Потом я выведу тебя на дорогу, и иди куда тебе вздумается!

Сказав так, Ларс снова исчез за границей тёплого света от костра, а я осталась одна с его одеждой в руках. Лихорадки и бреда у меня не было, но я испытывала страшный голод и смертельную усталость. Заскорузлое мокрое платье из грубой ткани натёрло мне кожу и совсем не желало высыхать.

В конце концов, подумала я, вещи я уже взяла. Много ли греха будет в том, что я переоденусь?

Я плюнула и стащила через голову платье. Сорвала с себя и скомкала нижнюю сорочку. Сухое тепло костра коснулось моего тела, и я замерла от неожиданности: как же это было приятно! Правду говорит отец Эспен, на каждом шагу убеждаюсь. Только испорченные демонами женщины раздеваются в лесу перед всякой нечистью, а ещё – водят хороводы вокруг костра.

Следуя непонятному инстинкту, я освободила косу, уложенную кругом на затылке. Костяные шпильки выскользнули из пальцев и затерялись в траве. Ну и пусть, утром разыщу их. Медленно расплела волосы. Волнистые пряди, тёмно-русые при дневном свете, сейчас отливали красноватой медью.

Приложив обе ладони к груди, я прислушалась к сердцу: оно билось чаще, чем обычно, разгоняло по всему телу ожившую кровь. Демон шевельнулся во мне, я ощутила знакомое покалывание в пальцах, по спине побежали мурашки. Ах, если бы и вправду у меня был волшебный дар, подумалось мне. Если бы я могла разжигать огонь одним щелчком пальцев или призвать себе на помощь духов! Может быть, тогда я осталась бы с Ларсом, стала его спутницей. Только не сестрой, нет. Подругой. Близкой подругой.

Где-то неподалёку раздался волчий вой. Я вздрогнула и пришла в себя. Наваждение исчезло, вместо него меня захлестнула новая волна страха. Дрожащими руками я натянула на себя штаны и рубашку, укуталась в меховой жилет и стала наворачивать круги вокруг огня. Вой повторился.

– Страшно? – весело спросил Лассе, возвращаясь к костру и подбрасывая свежие дрова.

– Очень, – призналась я.

– Больше не хочется сбежать? – подмигнул мне он. – Не бойся, волки не подойдут близко.

Кажется, колдун совсем не обижался на меня. Я-то думала, он затаит злобу и не станет разговаривать со мной до самого утра, а он подошёл и протянул мне флакончик, предварительно вытащив из него зубами пробку.

– У меня нет жара, кажется. И я не брежу. Я тебе всё объясню.

– Ты в моей одежде, значит, уже не боишься проклятий. Пей, это не яд. Травяной сбор, приготовленный моей матерью. Согреет и защитит от простуды.

Я взяла снадобье и, чтобы долго не раздумывать, отхлебнула сразу половину и проглотила. Рот и горло словно опалило пламенем, но через мгновение на языке осталась лишь приятная мятная прохлада.

– Это что, перегонное вино? – с испугом поняла я.

Вот, ещё один признак разложения личности! Под влиянием вселившегося демона одержимые люди начинают употреблять крепкие напитки и тем самым полностью передают контроль над собой потусторонней сущности. Голос отца Эспена звучал в моей голове так ясно, что я снова ощутила муки совести.

– Я же сказал, это от простуды. От одного глотка не опьянеешь! – заверил меня Ларс.

Обманщик! У меня сразу же закружилась голова, и я поспешила вновь опуститься на пенёк.

– Нужно закусить, и всё будет хорошо. Ты ведь теперь не откажешься преломить хлеб с богомерзким некромантом?

Я внимательно посмотрела на взлохмаченного колдуна, на пшеничную лепёшку, которую он извлёк из дорожной сумки, и обречённо вздохнула. Устоять было невозможно. Ларс устроился на выступающем из земли толстом корне у моих ног, и с четверть часа мы молча ели, по очереди отрывая куски от лепёшки, укладывая на них тонко порезанные кусочки сыра и солонины и запивая водой из фляги. Некромант смотрел в огонь и размышлял о чём-то своём. В непроглядной лесной тьме слышались шорохи, постукивания, пронзительные крики ночных птиц. Волчий вой постепенно удалялся, а потом и вовсе стих. Хищники ушли, так и не учуяв наш лагерь.

– Почему ты молчишь, Лассе? – не выдержала я.

– Жду, когда ты начнёшь свой рассказ, Мия, – пожал плечами он.

– Я уже говорила, как оказалась в лесу. Твоя очередь!

– А ты с характером! – усмехнулся он и посмотрел на меня, задрав голову.

Я невольно улыбнулась: мне наконец-то было тепло, сытно и спокойно. Так спокойно, словно за пределами нашего костра был не проклятый лес, а уютный, обнесённый высоким забором двор.

Ларс совсем не знает меня. У меня нет ни магического дара, ни характера. Дома у тёти Тиллы и дяди Джефа я и слова сказать не смела лишний раз. С детства привыкла к тычкам и пощёчинам, которыми тётя сопровождала воспитание подкидыша-безотцовщины. Но сейчас мне не хотелось спорить со своим спасителем. Огонёк внутри меня обжигал и толкал на безумства. А пусть колдун думает, что я и правда с характером!

– Начинай, нечестивый некромант! – подбодрила я Ларса.

Он подобрал шишку, бросил её в огонь, выбивая сноп жгучих искр.

– У меня ничем не примечательная история, – вздохнул он. – Я родом из Хемры. В юности мама устроилась прислуживать в дом тамошнего лорда. Его фамилия была Инген. Это было единственное во всей округе место, где можно было что-то заработать. Она была очень красивой, поэтому её взяли не прачкой или кухаркой, а горничной. Нужно было прибираться в личных покоях господ, менять им бельё, смахивать пыль, ставить цветы в вазы. В те времена мама тоже не знала, что у неё есть тёмный дар.

«Да нет же у меня никакого дара!» – хотелось воскликнуть мне, но я сдержалась. В тихом голосе Ларса было что-то завораживающее, но за этой таинственностью скрывалась давняя тревога.

– Мамина красота не осталась незамеченной. Прошло совсем немного времени – и лорд Инген потребовал, чтобы молодая горничная грела ему постель.

– Разве у него не было жены? – шёпотом спросила я.

– Была, конечно же. Но у аристократов всё не так, как у простых людей. Они часто женятся не по любви, а лишь затем, чтобы сохранить или расширить свои владения. А потом изменяют друг другу, хотя с прислугой – это, конечно, не измена, а так, развлечение.

– Твоя мама согласилась?

– Сначала нет, но ты же понимаешь, что лорд – это не конюх, которому можно запросто отказать или высмеять перед другими слугами. Лорд Инген добился того, чего хотел. А потом у мамы проявился дар. Некромантский дар, понимаешь? Она начала слышать голоса тех, кто когда-то жил в поместье, но давно уже умер.