– Я от вас, Силантий, это слово «знаю» слышу уже в пятый раз…

– В третий, – поправил Силантий. – Но это хорошее слово, согласитесь?

Рябов промолчал с усмешкой. В мыслях щёлкнула формула: «Знание – Силантий» и обратная: «Силантий – знание»… Стало весело.

– Силантий, а что вы заказали Шань-Мэю? Я бы действительно перекусил, если честно…

– Кальмары со свининой и овощами, курицу с имбирём и кешью, сёмгу под медово-соевым соусом и водку… Выпьете со мной?

– Да отчего бы и нет!

Силантий подтолкнул бронзовый цилиндрик настольной музыки ветра. Тонкая мелодия полилась по залу. Через минуту стол оказался заполнен великолепными на вид и ароматными блюдами и графином охлаждённой до изморози имбирной водки. Силантий до краёв наполнил серебряные рюмки.

– Мой тост прост, – сказал он. – За тех, кто не тратит усилий зря!

Рябов кашлянул. Но водку выпил залпом. В душе потеплело. Пожалуй, стоило отведать закусок.

Еда была отменна, как и всё у Шань-Мэя.

– Если вы не секретчик, Силантий, но почему-то знаете о них всё, может быть, я общаюсь с коллегой от Академии наук?

Силантий подкидывал себе еду в рот с изяществом истого гурмана.

– Я вас безмерно удивлю, мой друг… Ваш НИИ давно и реально не входит в систему Академии наук. И в систему Минобороны не входит… Хотя и те и другие для проформы вьются у вас…

– Для проформы? – Рябов не поверил своим ушам.

– Да, но при этом искренне обманываются. – Силантий снова наполнил рюмки и задумчиво провёл по кромке своей, пытаясь извлечь некие запредельные для слуха герцы. – Есть такая схема прерывания информации, Искандер: пирамида с отсутствующими этажами… средних этажей в ней как бы нет, нет опор, нет лестниц, лифтов, нет ничего, что похоже на связь и коммуникации, но конструкция держится и работает… Нижние этажи ничего не знают о верхних. Знаком вам такой образ?.. Ничего не напоминает?

– Мне как технарю напоминает. Силовые поля. Только никто их в реальности не создал.

– Вы уверены? – Силантий поднял свою рюмку. – Но ведь рисуют же этот знак, и очень давно. Энергия силовых полей… Энергия – та же информация… Думаете, зря?

– Знак, говорите… Хорошо. Предположим, не зря… – Они чокнулись рюмками и выпили. – Но почему вы считаете возможным доверять мне такие сведения, Силантий, про Академию и всё прочее?.. Вы, я так понимаю, с верхних этажей пирамиды? Значит, вы сами нарушаете свои же принципы. Общаетесь с учёным – представителем с отрезанного этажа…

– Вы всё логично представили, Искандер. – Силантий был невозмутим. – Но давайте чуть порассуждаем в таком стиле: вы реально герметичный для мира учёный, физик-технолог, внедрившийся к тому же в управляющие принципы нейрофизиологии, создаёте уникальный сканер-излучатель на основе новой психометрической парадигмы… Я ничего не упускаю? Что-то у вас буксует последнее время, вам не хватает опытного материала, попросту экспериментальной статистики… Мы вам даём карт-бланш. Очень достойный карт-бланш… Ваша возлюбленная Фея Альбертовна Лужская сейчас отдыхает в Карелии в частном пансионате господина Брагина, на острове Малый Янц… Как насчёт целого острова в частной собственности с собственным замком и маленьким озёрным портом? Ах, ещё забыл… Через год – закрытая защита докторской диссертации и руководство всем НИИ… Да, и вот: Фея Лужская напишет свой дебютный роман. Его издадут сначала в пяти, а потом в двадцати странах. Это высокий этаж пирамиды, Искандер Ерофеевич, не вершина, конечно, но всё же… Взамен нам нужен ваш сканер как полностью готовый инструмент, со всем функционалом нейропрограммирования…

– Нейропрограммирования? – переспросил Рябов, который всё время, пока слушал, жевал кусок кальмара и только теперь, в конце пышной речи собеседника, смог-таки его проглотить. – Вы не ошиблись, Силантий?

– Нисколько. В вашем секретном отчёте за номером шестьдесят четыре – пятьдесят четыре – шестьдесят четыре – индекс 32 приведён полный список, как бы это сказать, ожидаемых эффектов от направленного частотно-модуляционного послойного воздействия сканера-излучателя на нейроплексусы и мозговые отделы реципиентов… Я правильно повторяю смысл описанного?

– Давайте ещё выпьем, Силантий, – мрачно предложил Рябов и, достав сигарету из пачки, закурил.

Силантий налил по третьей рюмке и вопросительно посмотрел на пускающего дым Искандера.

– Здесь отличная вытяжка. А Шань-Мэй мне простит мелкую вольность…

– Не сомневаюсь в ваших вольностях, Искандер. Мы санкционировали без малого их все. И готовы добавлять…

Рябов поперхнулся от затяжки. Выпил минералки. Нервы летели к чёрту. Нейроплексусы… Так вот они какие, настоящие благодетели и хозяева, настоящие заказчики Феоктистова… Эти, похоже, читают секретные отчёты, как мы романы, анализируют и на каждую строку выставляют баллы, и ничто им не помеха… С островами в подкладке, с министерствами в подбрюшье, с усилиями, которые не тратят зря…

– Ваше здоровье, Искандер! Продолжим ужин?

Рябов выпил. Снова затянулся сигаретой, глядя на полыхающих на скатерти драконов.

– Луна в последней четверти, – сказал он самому себе философски и принялся за еду. – Вы о чём, простите?

– Да это так, Силантий, личные наблюдения…

– Так что же на счёт карт-бланша, Искандер? Никаких письменных протоколов мы не заводим. Только слово.

– Феоктистов говорит, что я гений. А если это не так? Он слишком верит мне. А вы моим отчётам. И как тут быть?

– Наша аналитика подтвердила, что вы гений. Гению нужен кредит. Считайте, что он открыт…

– Значит, о плохом развитии сюжета вы предпочитаете не говорить, Силантий?

– Не всегда. Да, не всегда… Но сегодня у моей камеры пыток выходной. Он может счастливо затянуться на всю вашу оставшуюся жизнь… Поверьте.

Рябов собрал всю свою волю, чтобы не ретироваться прямо сейчас и завершить ужин с инквизитором рассечённой пирамиды. Силантий оставался воплощением самой вежливости до самого прощания.

Утром следующего дня позвонил Феоктистов и сказал, что первых добровольцев ему нашли. Трёх студентов-медиков. Дескать, ребята согласились на подработку в качестве лабораторных крыс. Сработал надёжный капиталистический подход. Так что, ежели Рябов подготовит первую серию несложных рабочих тестов оборудования, испытуемых ему доставят в любое время, хоть днём, хоть ночью, без разницы. Секретчики НИИ готовы выделить пару своих сотрудников в сопровождение студентов. Сергей Петрович справлялся, как проходит творческое время в ожидании новолуния.

Рябов слушал голос Феоктистова, отвечал односложно и думал о том, знает ли шеф о его вчерашней встрече и беседе с Силантием? По некоторой логике могло так быть, что Силантий напрямую с шефом НИИ и не общался вовсе или не считал необходимым. Система невидимых связей в рассечённой пирамиде работала непредсказуемо.

Рябов курил, сновал из угла в угол по квартире. Мысли путались, складывались какие-то смутные образы смутного будущего. Наверное, впервые за много лет он не рвался на работу, не впрягал мозги в безумную эвристическую гонку.

Подготовить серию несложных рабочих тестов… Да, с несложными сложностей не было. Сканирование и составление первичных нейро- и психограмм с учётом всех потенциальных прогнозов поведения, в весьма широком диапазоне, он получал ещё и на своих коллегах. Он чётко мог определить, в каких стадиях нейрорегресс действует на высшие центры, знал, как они связываются, «договариваются», как может меняться характер человека в зависимости от разного чередования и наложения мозговых ритмов. Открытие Рябова состояло в том, что ритмы порождал не только мозг, а вся нервная система человека буквально ими фонила… И его сканер-скафандр мог считывать до сотни разных фонов одновременно. Родились понятия нейрогармоник, нейроалгоритма, даже нейросимфонии. Это была беспримерно увлекательная работа – ныряние пытливого ума в самую скрытую, тонкую область, своего рода «тёмную материю» сознания. Казалось, вот ещё немного глубины – и сама вселенная поставит тебе на экране автограф… Казалось, будут ответы на вечные вопросы…