Ощущение пустоты вдруг болезненно сжало грудную клетку. Захотелось броситься за Катей и вернуть в свои руки. Еще и морда забинтованная начала болеть! Но я стиснул зубы и откинулся на подушки.

Не вспоминать. Она просила дать себе передышку. Хорошо. Я буду послушным. Тем более все, что кажется мне важным сейчас, рядом…

– Долго ты будешь валяться?

Я наполнила грудь воздухом и открыла глаза. Три дня, что я провела в доме Михаила, он казался совершенно незнакомым человеком. Да и человеком он не был, о чем приходилось постоянно вспоминать.

Оборотень терпел мою апатию, не обращал внимания на слезы, приносил еду, уносил еду нетронутой… и часто сидел рядом в кресле. Просто сидел, иногда листал книгу, а иногда дремал. Мобильного при этом у него не было. По крайней мере, все это время он ни разу им не пользовался, хотя раньше его редко когда можно было застать не во время разговора.

Но надолго его не хватило. В голосе наконец послышалось раздражение:

– Марина, если не будешь есть, это ничем хорошим не кончится.

– Ты меня убьешь? – отрешенно спросила я.

– Я вызову врача.

– Плевать.

– Ну и прекрасно. Ляжешь под капельницы в стационар…

Я повернулась к оборотню. Сегодня он был в домашних штанах, свободной футболке, весь аккуратно зализанный и уложенный. И натянула одеяло до подбородка.

– Чего ты хочешь?

– Много всего, – усмехнулся он.

– От меня, – процедила со злостью.

– Мне теперь светить тобой как счастливой самкой, – пожал он плечами и уселся в свое кресло. – Загремишь в больницу, и я добью твоего волка еще одной жалобой на причинение расстройства пищевого поведения.

– Жаль, что тебе нечем заняться больше, – фыркнула презрительно, но губы задрожали, в носу защипало, и я натянула одеяло на голову. – Уйди, пожалуйста…

– Да заколебала ты уже! – вдруг поднялся он с кресла и сдернул с меня одеяло таким рывком, что чуть руки не оторвал. – А ну встала и пошла в ванную! Достало нюхать на тебе его запах!

– Так уйди и не нюхай! – взвилась я.

И тут же оказалась схваченной за горло. А благодаря кровати мы оказались с ним на одном уровне, глаза в глаза.

– Если я стараюсь быть добрым, это не значит, что тебе все можно!

– Что все?! Послать тебя на хрен?! Пошел ты! – И я ткнула ему в морду средний палец.

Он сначала стиснул зубы и сжал пальцы сильней, но потом выпустил, и я упала на кровать.

– Через час если не вымоешься, – процедил, нависая надо мной, – я приду и вымою сам, поняла?

И он оскалился, раздевая меня взглядом.

– Сволочь, – процедила я, дрожа.

– Час пошел, – выпрямился он и направился из комнаты. – И зубы почисти в конце концов…

Я распласталась на кровати, едва ли не подпрыгивая на ней вместе с колотящимся сердцем. Но угрозы оборотня раздеть казались весомее обещания убить. Пришлось сползти и выпрямиться. Ноги тряслись. Оглядевшись, я поморщилась и направилась в ванную.

Оборотень притащил меня в свой загородный дом. Никогда не слышала о нем. Но все здесь было с размахом. Спальня, в которой меня поселили, создана явно для женщины – слишком сливочно-приторная для привыкшей к аскетизму детдомовки. Ванная – шик. Большая, с прозрачным окном с видом на оранжерею. Могло бы показаться, что Михаил увез меня на Бали. Мне был виден на бассейн, окруженный со всех сторон зеленью и цветами. Вода журчала все время, и так легко было представлять под ее шелест свой номер в клинике и дождь за окном. А все это только злило.

Ублюдок! Сидит в кресле весь такой! А у меня сердце рвется от беспокойства о Тахире. Как он там? Не наделал ли глупостей?

В день, когда нас разлучили, я была уверена, что мы еще увидимся, что он до последнего будет со мной… Но он ушел. А я так хотела попросить его жить снова! Что за злая судьба у нас обоих? Почему же так? Никакой свободы, никакого выбора… Все всё решили за нас. Кому-то было выгодно убить Тахира, кому-то – вернуть меня в собственность Стерегову. И никто ничего не смог сделать. Что за бредовый новый мир? Могущественные ведьмаки, тоже мне!

Я следила, как в ванную льется вода, и не могла себя заставить двигаться. Зачем? Да пусть идет и моет! Просто отдам жизнь подороже, исполосую ему морду… и все кончится. Пусть потом объясняет этим ведьмакам, куда я делась!

А зачем я тут вообще?

Спасаю жизнь Тахиру. Он заслуживает большего.

По рукам прошлась волной противная слабость, а жизнь встала на паузу… и будто пошла наоборот… В памяти пролетели последние дни, потом – последняя ночь с Тахиром. Его руки подрагивали, когда мыла его в душе, и от этого мое сердце рвалось в клочья.

Потому-что кто-то так решил.

И меня вдруг сорвало от бессилия что-либо изменить, невозможности коснуться снова, увидеть его взгляд или просто позвонить! Я опустилась на пол и уперлась лбом в холодный камень, содрогаясь от громких рыданий. Пальцы до боли сжались в кулаки, и я взвилась, как пружина, и схватилась за первый подъемный предмет. Им оказался небольшой стул. Окно он не разбил, но, отскочив, влетел в пышный цветок на полу. Горшок разлетелся вдребезги, а я только больше вошла в раж. Особенно приятно стало разбить зеркало и сгрести одним рывком бутылочки с полок. Я бесилась на полную мощность, плакала, что ненавижу.

Все ненавижу.

И всех.

Выдохлась я на дне горячей ванны. Вода приятно согрела, а куски битого зеркала на дне разобрали меня на куски. Да, так я себя и чувствовала… Скрутившись боком, я смотрела в десятки своих отражений, застывших в осколках, и тихо плакала. Вода уже давно вышла из «берегов», лилась на пол с каким-то сытым чавканьем…

– Хочешь вина? – вдруг донеслось от входа.

Стерегов стоял в проеме, глядя на меня непривычным взглядом – изучающим или… даже понимающим…

– Хочу Тахира, – шмыгнула я носом.

– Этого я не могу исполнить.

– Ну и тогда кто ты после этого? – презрительно фыркнула я. – Даже Тахира не можешь исполнить…

– Почему же? Я-то могу, но тогда твои страдания будут напрасны. Он же не дастся просто так…

– Просто ты урод, поэтому тебе никто не дается, – вздохнула я и опустилась под воду.

Но утопиться мне не дали. Стерегов вытащил на поверхность и дождался, когда я посмотрю на него.

– Что ж ты раньше не сказала? Многое бы стало проще, – усмехнулся, вскинул меня на руки и вытащил из воды.

Я стояла, равнодушно наблюдая, как он стягивает с меня мокрые шмотки и оставляет голой. Но никакого значения этому никто не придал. Он закутал меня в большое полотенце и снова поднял на руки.

– И почему ты терпишь? – свесила я голову вниз, глядя в потолок.

– Ты же у меня умная. Расскажи. Может, потому что урод?

– Наверняка, – шмыгнула я носом. – А еще я, видимо, плохо знаю ваши законы и очень нужна тебе для чего-то.

– Да-да, это точно, – спокойно соглашался он, а я вяло осматривалась.

Мы оказались в огромной гостиной. Пройдя через нее, оборотень шагнул со мной на лестницу и направился на второй этаж.

– Ты уже не вытерпел? Несешь скидывать меня с балкона?

– Если тебе когда-либо захочется узнать об искусстве убийства, я расскажу, – усмехнулся он мрачно. – Сбрасывать тебя со второго этажа бесполезно. Если только горло перегрызть сначала.

– О, какие тонкости.

– Это как раз не тонкости.

Он пронес меня по коридору второго этажа и внес в открытые двери просторной спальни.

– Твоя? – заозиралась я.

– Моя. Других тут нет. А свою ты разгромила.

– Там еще комната нетронутая, – педантично заметила я.

– Ну, мы не будем дожидаться твоего очередного разрушительного вдохновения. – И он бросил меня на кровать. А когда я выпуталась из полотенца и натянула его на грудь, он присел рядом на корточки и заглянул в лицо. – А теперь слушай меня внимательно. Если не будешь жрать, я сдам тебя в психушку. Комитет это вполне устроит – бедная моя девочка не выдержала всего, что сделал с ней Сбруев. Скучала по мне, но не могла сказать, ведь он жизнь спас… Понимаешь, к чему я?..