Саша уже осторожно закутывал измождённую утку. Он был очень внимателен, чтобы не нанести больше вреда животному. И всё же птица издавала подавленные кряхтящие звуки — ей было больно. Пока Саша продолжал заботиться о раненой утке, я достал термос с водой из своего портфеля. Даже немного пожалел, что не принёс с собой еды. Налил в крышечку воды и аккуратно поднёс своеобразную миску к её клюву, оставляя его приоткрытым, чтобы утка могла пить. Она осторожно наклонила голову и начала хлебать воду. Я лишь сейчас увидел то, как на самом деле дрожала эта истощённая птица.
— Пошли, — Саша, дождавшись, когда животное напьётся, поднялся, всё ещё опасливо придерживая утку в руках, и поспешно куда-то пошел. Я только и успел быстро схватиться за портфель, да и бегом догонять друга, — Это… Робин, благодарю тебя. Ты на самом деле огромный молодчина. И… Прости за мою вспыльчивость. Я не хотел как-то ссорить тебя с твоей кузиной, но она маленький глупый человек, не осознающий всей ответственности своих действий. Поэтому я уже неоднократное количество раз пытаюсь раскрыть тебе глаза, что можно жить, и не быть пешкой, как я люблю говорить — вторым псом, этой хитрой девчонки. Просто… У тебя нет понимания что хорошо, а что плохо во время контакта с людьми. И я не попрекаю тебя в этом, напротив, стараюсь помочь тебе комфортнее жить среди общества. Ты ведь не обсевок в поле, но и, к твоему несчастью, слишком сердечная личность, — он, повернувшись ко мне лицом, искренне улыбнулся, обнажая своё лучистое сердце. Внутри меня что-то пробудилось. Так происходит всегда, когда Саша ко мне относится столь откровенно, со всей душой. Что же это за эдакое странное чувство? Не понимаю…
Мы пришли к дому семьи Шмитт. Он был небольшого размера, старинный на вид и с частичными повреждениями фасада. Этот неприметный и скромный домик располагался на отшибе улицы, в то время как наша семья проживала в центре, окруженном элитными постройками. Семья Шмитт наслаждалась уединением и тишиной вдали от обыденной суматохи богатых людей. И, честно говоря, мне намного комфортнее и приятнее было находиться в доме отца Саши, чем у тётушки и дяди Фабьян, где я теперь живу до неопределённого срока. И несмотря на частично потрепанный вид, дом семьи Шмитт был просторным, уютным и полным тепла. Здесь я всегда чувствовал себя как дома, где когда-то я жил со своей матушкой, окруженный заботой и лаской от совершенно чужих для меня людей — Саши и дяди Йозефа. В то время как в доме семьи Фабьян я ощущал себя чужим: было неуютно среди высокомерного и столь озлобленного на мир окружения с непривычными для меня обычаями.
Саша быстро забежал домой, на лету снимая обувь, и, пока я медленно разувался, прошмыгнул с укутанной уткой в кабинет своего отца. Они уже активно что-то начали обсуждать, а я всё так же вяло пытался справиться со шнурками, которые наотрез отказывали развязываться. Дверь кабинета закрылась, и Саша вернулся ко мне.
— Робин, ты такой долгий, — парень посмеялся надо мной: я неуклюже сражался с обычным шнурком обуви, словно это непобедимый босс из одной нашей настольной игры, — Папа сказал, что утка ещё не в критичном состоянии, поэтому она точно будет жить.
Herr Йозеф фон Шмитт был врачом, правда он не специализировался на лечении животных, однако мог провести несложные операции. Как он говорил: “Жизнь и не такому научит. Она вынудит приспособиться к чему угодно, чтобы выжить в такое время”. Поэтому Саша первым делом обратился к своему отцу. На самом деле из-за определённых обстоятельств мне было запрещено кому-либо разглашать о том, что дядя Йозеф на самом деле доктор, а не обычный повар в нашей местной забегаловке. А я узнал про этот секрет случайно, но дал слово не обмолвиться.
— Рад, что она будет жить, — я почувствовал облегчение и выдохнул, — Дядя Йозеф сказал что-то ещё?
— Да. Говорил, что утке понадобится особый уход и внимание, чтобы она полностью восстановилась. Нужно будет поддерживать оптимальную температуру для её тела и готовить специальную пищу, — объяснил он, пародируя своего отца.
Я и Саша вместе сели на диван с ощущением глубокого спокойствия и облегчения.
— Мы сделали всё так сплочённо, чтобы спасти несчастное животное. Класс… — Саша растянулся на мягком скрипучем диване, вытягивая свои длинные ноги вперёд, и закидывая руки под голову, — Теперь у нас появился свой домашний друг, который быстро должен выздороветь, — заверил он меня, смотря прямо в глаза, — Мы будем заботиться о ней вместе.
Я лишь молча кивнул ему в ответ. Некоторое время мы сидели в тишине, а потом Саша стал обсуждать план действий и делился идеями о том, как обеспечить птице максимальный комфорт. Время пролетело незаметно, пока он рассказывал все детали своих предложений. Внезапно дверь кабинета распахнулась, и вошел отец Саши, глядя на нас с улыбкой.
— Я рад, что вы так ответственно отнеслись к этой ситуации, ребята, — сказал дядя Йозеф, садясь за кресло, расположившееся недалеко от нас. Мы благодарно кивнули и пообещали, что постараемся сделать всё возможное для восстановления животного. Отец Саши появился рядом с нами и погладил нас по плечам, — Вы сделали правильный выбор, парни, — сказал он, — Животные нуждаются в нашей заботе и любви, и я горжусь вами.
Я снова обменялся взглядами с Сашей, и на сей раз он удовлетворённо улыбнулся. Некоторое время спустя, пока мы с Сашей вновь играли в наши любимые настольные игры, а дядюшка Йозеф вновь начал настойчиво приглашать меня остаться на ужин, ведь время уже подходило к трапезе. Если честно, я всегда был рад оставаться с ними как можно дольше. Особенно я всем сердцем обожал еду, приготовленную главой семейства Шмитт. Думаю, не зря он выбрал альтернативную работу в качестве повара — у него это выходит превосходно. Но меня тревожило, что тётушка Марта вновь обозлиться на меня. Да и особенно после сегодняшней передряги с Фрауке, которая явно не упустит момента лишний раз оклеветать меня. И всё же я опять согласился. Папа Саши, как и всегда, пообещал подвести меня до дома.
Усевшись за стол, я начал изучать стоящую предо мной еду. Даже с учётом того, что семья Шмитт была небогатой, я бы даже сказал, их достаток ниже среднего, Herr Йозеф всегда устраивал прелестные трапезы. Он был искусным поваром, умеющим создавать настоящие шедевры из простых продуктов. Так что, несмотря на скромные возможности семьи, на столе всегда громоздились блюда, заставляющие течь слюнки у находящихся рядом людей. Передо мной был сервированный стол, на котором гордо возвышалась горячая тарелка с аппетитным ароматом. Первое блюдо — брюквенный айнтопф, любимое блюдо Саши. Поэтому мой друг сейчас ликовал всей своей душой, что отражалось, как зеркало, на его лице. Этот суп сочетает в себе сладость брюквы, нежность картофеля и моркови с пикантностью лука. Густой соус, насыщенный специями, придаёт особенный глубокий вкус, характерный исключительно этому супу. И, по словам Саши, он удовлетворяет как желудок, так и душу. Но в этот раз меня поразило аппетитное блюдо из картофельного пюре, приготовленного с добавлением сливочного масла и свежих трав. Картофель был таким нежным и воздушным, что казалось, словно он растворяется прямо на моём языке. В качестве гарнира к пюре подавались томлёные овощи, которые оставляли приятное послевкусие и мастерски сочетались с основным блюдом. Да, мясо в рационе их семьи присутствовало нечасто, но при этом любые другие блюда ничуть не уступали тем, что готовил наш повар, Эвальд.
Во время ужина, дядюшка Йозеф, Саша и я вели интересные беседы. Они рассказывали мне о своих приключениях из жизни, забавных случайностях и частично о жизненных трудностях, о которых отзывались крайне нейтрально. Они явно адекватно принимали любые проблемы, возникающие в их судьбах. Поэтому я восхищался их страстью к жизни, и способностью находить в простых вещах что-то исключительное. И, когда ужин подошёл к концу, Саша неохотно прощался со мной. Он сначала долго молчал, а потом резко сказал:
