— Мое терпение, — вызверился Бертран. События последних дней не сделали его терпеливее и терпимее.

— Понял, понял! — Стенолаз задрал руки вверх. — Бегу выполнять.

Стенолазы возились с чердаком и прочими лестницами — оно ведь, когда надо, хрен ты найдешь два хотя бы относительно ровных столбика. А вырубать ступени в бревне — занятие для сильных духом. И не ленивых.

Дудочник, стараясь не показываться лишний раз командиру на глаза, занялся войной с сорняками — то и дело, после встречи с особо кусачей крапивой, слышалась ругань.

Бертран принялся наводить порядок в доме. Для начала оттащил свалившуюся дверь в сторону — думал порубить на дрова, но плахи целые, только петли сгнили, можно вернуть на место. И даже придется. Они забрались в настоящую глушь, туда, где может заглянуть в гости не только вороватый хорек, но и медведь. А то и полуночная жуть какая-нибудь.

Нарезав веток, стал выгонять пауков, которым не хватило места на чердаке, смахивать паутину. Толстые пыльные лохмы налипали на «веник», приходилось постоянно выходить и счищать мусор.

Зато под паутиной находились полезные вещи, брошенные хозяевами. Похоже, из дома бежали в спешке, потому что бросили уйму ценного. Обнаружилась не слишком битая посуда, медная сковородка, заготовки под стрелы, почти не поржавевший топор — насаживай на топорище, и готово. Везет мне с топорами, подумал Бертран, прям на счастье! В щели меж рассохшихся досок нашлась серебрушка с затертой почти в зеркало чеканкой, но увесистая. Сразу видно, старая чеканка, деньги тогда, говорят, были настоящими, полновесными, не чета нонешним полумедным резанкам. Посмотрев на потолок, с которого сыпалась пыль — сверху тоже шла война за чистоту — Бертран хозяйственно прибрал монетку.

А потом Суи нашел и хозяев. Они лежали в углу, за печкой, скупо прикрытые истлевшими поленцами. Может, и не прикрывал никто, а дровница сама обрушилась при землетрясении. Или еще проще — нижнюю деревяху подъел жадный дровогрыз, все и рухнуло.

Суи откидал негодные уже дрова — пальцами крошились прямо-таки, ни в печку, ни по загривку, выкатил ногами кости. Скелеты перемешались так, что уже и не собрать по отдельности. Пять черепов, два проломлены. Расчистив запечье, Бертран внимательно все оглядел. Убийцы не побрезговали даже исподним, раздев мертвецов догола. Вообще ничего не нашлось. Странно… одежду прибрали, трупы занавеской какой-то прикрыли, то есть не спешили. А всякий скарб оставили. Может, вещи прокляты?..

Суи опасливо глянул на мятую сковородку, подумал и решил, что если какое-то заклятие и было здесь, то давно расточилось от времени. Тем более, Дудочник живой, значит не опасно.

— Как же тут, наверное, воняло, пока вас не доели, — вздохнул Бертран и принюхался. Запаха разложения не было. Пахло просто сырым и холодным домом, в котором слишком долго никто не жил. Даже доски, на которых лежали скелеты не выделялись среди прочих. Значит, лежат не год и не два. Выветрилось.

— О, смотрю, ты нашел братьев Кювье! — сказал Дудочник, войдя в дом.

— Ты знал их? — обернулся Суи.

— Я немножко помог их убить, — пожал плечами отставник, — правда, вот кто и зачем выволок кости из сарая и притащил сюда?

— Может… — Бертран хмыкнул, — они сами?

— Ну, это вряд ли! — помотал головой Дудочник. — Мы же им отрубили и руки, и ноги. На всякий случай. Кто блядью скотской, хуже Линориуса, был при жизни, тот и посмертно всякое выкинуть может.

— Мудро, — согласился Бертран. — Что ж, одной загадкой больше, одной меньше… — Суи громко чихнул. Потолок пожелал ему здоровья на два голоса. И присыпал древесной пылью. — Я даже не хочу знать, что натворили эти братья, и почему их кости ходят по ночам. Ну, могли бы, не поруби вы их.

— Думаешь, по ночам? Ведь не видно же нихрена.

— Кости, ползущие сами по себе, да еще и днем — это куда страшнее.

— Я бы обосрался, — признал егерь.

— Не только ты, — кивнул Бертран, обмахнул веником потолок. — Судьба, у нас, похоже, такая — обсираться при каждом внезапном повороте судьбы. Поэтому, хоть мы того и не заслуживаем, на некоторое милосердие Бога, я все же надеюсь. Не побрезгует засранцами Панктократор, он же добренький.

И добавил: — Я тут подумал…

— И?..

— Нам нужен рыцарь в компании.

— Рыцарь?

— Рыцарь.

— Рыцарь, друг мой Бертран — это такая хуйня в железе и с мечом. И с гонором, длиннее своего копья. Который не будет связываться с шайкой голодранцев.

— Знаю. И про хуйню, и про меч, и многое другое. И потому говорю, что нам нужен рыцарь.

— Не пойму к чему ты клонишь, и какой хитрый план у тебя родился, — Дудочник внимательно посмотрел на товарища, — но мне уже страшно!

— Чтобы тебе было легче, скажу, что мне тоже. Но надо смотреть в будущее. А будущее без хуйни в железе и с мечом лично мне кажется грустным и тоскливым.

* * *

Наконец, когда, ломая тонкие ноги, сбежал последний паук, а сквозняк вытянул клочья густого и дивно вонючего дыма, компания села за стол, который Бертран кое-как отскоблил от мушиных какашек.

Села, выдохнула тяжело, вытянула ноги, положила на чистый стол усталые руки, и посмотрела на старшего.

— Хули вылупились? — ласково произнес отец-командир. — Жрать пора!

Выгоревшую пещеру обшарили тщательно, сделав по окрестностям несколько захоронок. Но с собой мешки захватили тяжелые — Дудочник не знал, насколько его тайна не протухшая. Да и еды, в любом случае, тут не было — разве что кости невезучих Кювье сварить, ради тухлого навара.

Давились колбасой, сыром и сухарями белого хлеба — подчищали остатки былой роскоши. Запивали водой, а потому еда лезла в глотки неохотно — словно и не было за спиной долгого перехода, холодных ночевок и долгой работы. А Быстрый еще и с крыши свалился, помяв и переломав куст смородины.

Вот так и привыкаешь к богатой жизни, думал Бертран, жуя. Прежде цельная краюха черствого хлеба за счастье была. Сыр церковникам отдавали, а на крестьянском столе горох да капуста, тюря и мучная затируха — всегдашние гости. Тут жрешь колбасу и несчастным себя чувствуешь, что хлеб сушеный, а не горячий, только из печки. Хотя… жратвы хватит еще на день. Если беречь и считать каждую крошку, то на три. А затем придется глодать кору или кого-то ловить.

Фэйри то и дело поглядывал на Бертрана. Искоса, коротко, словно кнутом стегал. В исполнении здоровяка выглядело это странно.

— Что случилось? — не выдержал Суи.

— Вот! — коротко произнес стенолаз и положил на стол свиток пергамента. Очень старый и очень засаленный свиток.

— И? — не понял Бертран, который стеснялся признать, что неграмотен.

Дудочник молча забрал свиток, развернул. Удивленно распахнул глаза. Вскочив из-за стола, подшагнул к мутному окну, забранному потрескавшейся слюдой.

— Ну нихуя себе… — проговорил егерь и спросил у Фэйри, — ты его где нашел?

— Стреляли, — развел руками стенолаз. — Стрелы над головой так и свистели! — и помотал головой со свирепостью разгневанного быка. Которому не хотелось задавать лишних вопросов.

— Что там? — вытянул шею Суи.

— Помнишь разговор про железнохуйского рыцаря? — спросил Дудочник, глупо улыбаясь.

— Ну⁈

— Так вот, Бертран Суи, прозвищем Топор, ты — любимый засранец Темного Ювелира. И нам снова повезло. Наверное.

Глава 24

Темнее, чем в рыцаре

— Думаешь, повезло? — недоверчиво потянул носом Бертран. — Прям вот повезло-повезло?

Компания терпеливо ждала. Фэйри кривился в странной ухмылке. Анри озирался затравленно, будто слышал за спиной шаги, а то и недоброе дыхание в шею.

Дудочник отвел руку с пергаментом в сторону, подслеповато проморгался. Прокашлялся.

— Если верить тому, что я вижу, то у нас в руках кладовая запись.

— А это что такое, если по-простому? — распахнул глаза Бертран.

Белобрысый стенолаз с удивлением покосился на командира.