– Да, у ребят непростые отношения. Но при чём тут мы?
– Ты поступаешь так же, как Алла. Ты меня предала, ты это понимаешь? Сегодня ты специально от меня залетела, чтоб женить. А что потом? Будешь красть деньги или трахаться с другими мужиками за моей спиной? Я тебе не могу больше доверять, понимаешь? Давай расстанемся по-хорошему. Я тебя очень прошу. Просто невыносимо объяснять тебе прописные истины. Если это не заложено с детства, то уже не привьёшь.
– То есть ты меня обвиняешь в том, что я специально забеременела, чтобы стать твоей женой и этим предала?
– Разумеется. И это меня очень ранит, Лиза.
– А о моих чувствах ты что-нибудь знаешь?
– Хватит уже. То, что ты сейчас получила, следствие твоего обмана. Ты сама это всё устроила. Так что тебе некого винить. Денег на аборт я тебе дал. Будь умницей, реши всё быстро. Как ты понимаешь, мама тебя не поддержит, а больше и некому. Так? Или это ещё и не от меня беременность?
– От тебя.
– Иди к гинекологу и возвращайся уже без беременности. Дальнейшее общение прекращаем. Даю неделю на сборы и уматывай из моей квартиры.
– А как же любовь?
– Чья?
– Твоя, Егорушка. Ты же говорил, что любишь меня.
– Никакой любви после предательства быть не может.
– И ты сможешь просто так меня разлюбить?
– Я умею отрезать лишнее. Это необходимое умение для человека, который хочет добиться чего-то значительного. – ОН посмотрел на меня с вызовом. Дескать, попробуй только возразить. Даже подбородок вздёрнул. – Да, я тебя любил много лет. А теперь разлюбил в воскресенье. Не цепляйся за наши отношения. Научись, наконец, быть самостоятельной, а не приложением ко мне. Хорошего выходного.
И не ожидая моего ответа Егор ушёл, громко хлопнув входной дверью. А я осталась сидеть в полной растерянности. Как же так? Это же какое-то недоразумение. Мой любящий Егорушка не может послать меня на аборт и вышвырнуть из жизни. Не мог! Но сделал.
И надежды нет никакой. Потому, что он и правда умеет выкидывать людей из своей жизни по щелчку пальцев. Я это наблюдала несколько раз с сотрудниками. И даже однажды с другом детства.
Егор просто перелистывает страницу жизни вместе с человеком и идёт дальше. Как будто так было всегда. Как будто и не было никакого человека рядом.
А что же человек, которого отрезали из отношений? Он должен самоустраниться. Другого Егор не терпит. Выяснения отношений его раздражают.
Думала, что меня это никогда не коснётся. Мы проживём вместе всю жизнь. И вот теперь наступила моя очередь уходить навсегда из жизни любимого мужчины.
На приёме
Весь день я просидела одна. Егор не звонил. Не сообщил, куда уехал и во сколько вернётся. Вернулся к ужину, но есть не стал. Сказал, что теперь будет питаться отдельно, так будет правильно.
Все мои разговоры пресекал на корню. Сказал, что принял верное решение и обсуждать его больше не намерен. А после душа зашёл в спальню и закрыл за собой дверь прямо перед моим носом. Отрезав возможность хоть как-то прояснить ситуацию.
Когда-то мы договорились, что каждый имеет право на уединение. Надо подумать, посидеть в тишине, просто отвлечься. Для этого достаточно было зайти в спальню и запереть за собой дверь. И мы уважали это желание. Не ломились, не выясняли отношение, даже если очень хотелось. Уговор есть уговор. Но спали всегда вместе.
И вот теперь я впервые осталась за закрытыми дверями на ночь. Когда глаза начали слипаться и надежды, что Егор впустит меня в спальню не осталось, постелила себе в зале. За последние 3 года это был первый такой случай.
Утром я двигалась, как в тумане. Вымылась, взяла с собой документы и отправилась в женскую консультацию. Врач подтвердила беременность, поздравила и начала рассказывать, как мы будем готовиться к родам.
К горлу подступил комок и меня начали душить непрошенные слёзы. Но выхода нет. В сумочке лежали хрустящие купюры, и я попросила дать мне направление на аборт.
– Елизавета Юрьевна, я понимаю, что вы потрясены сейчас. Вам нужно время чтобы привыкнуть к новому статусу, понять как вы будете жить дальше. Посоветоваться с будущим отцом ребёнка. Это немаловажно. А потом приходите, я назначу вам анализы, расскажу план ведения родов.
– Я уже посоветовалась. Ему ребёнок не нужен.
– Эта беременность, скорее всего единственная. Детей у вас больше не будет. Мужики приходят и уходят, а ребёночек, это на всю жизнь.
– Мне жить негде. Мой парень, то есть уже бывший парень, дал неделю на аборт и освобождение его квартиры.
– До родов ещё 8 месяцев, этот вопрос можно как-то решить. Работа есть?
– Есть. Учительница я. Зарплата молодого специалиста, сами знаете, только на съёмное жильё. Есть не на что. А после родов?
– К родителям вернёшься.
– Меня мать с нагулянным ребёнком и на порог не пустит. Я деревенская, там ни мне, ни малышу житья не дадут. Будут шушукаться, а я так не смогу. У нас соседку так тюкали. Выжили из деревни с сыном. Хотя замечательная была женщина. Но смотрели косо, комментировали едко. В конце концов она не выдержала и уехала.
– Подумай хотя бы один день.
– Не о чем тут думать. Дайте, пожалуйста, направление на аборт. И отпустите меня, пожалуйста.
Врач попросила всё хорошенько обдумать. Она начала что-то строчить на клавиатуре. Хмурилась, но клацать по кнопочкам не переставала.
Направление выписала акушерка. Я сидела к ней спиной и взглянула только мельком. Её удивлённое лицо показалось мне знакомым. Но я не придала этому значения.
Схватила направления и выскочила в коридор. Поставила печать в регистратуре. Уточнила куда и во сколько завтра приходить. Расплакалась уже на улице.
Умом я понимала, что это единственно возможный выбор. Мне просто некуда податься с ребёнком. Жить негде, а после родов станет ещё и не на что. Но на душе была чёрная беспросветность.
Хотелось жалости и понимания. Прижаться к родному человеку, почувствовать его поддержку. Но родного человека не было.
Во-первых Егор перестал им быть, когда отправил меня на аборт. А во-вторых, он физически куда-то уехал. Не позвонил, не предупредил. Просто не пришёл ночевать и всё.
Приехал Егор под утро. Лёг отдельно. Ко мне не зашёл даже на минуту. А зачем? Мы ведь теперь друг другу никто. А были ли кем-то – большой вопрос. И он не давал мне покоя.
С ног на голову
За ночь выспаться так и не удалось. Я лежала в спальне на простынях с вышитыми веточками лаванды. Прислушивалась к звукам в гостиной. Егор давно уснул на диване. Вокруг было темно и тихо. За окном застыла берёзка. Ни единое дуновение ветерка не тревожило её листочки.
И только я ворочалась с боку на бок. Старалась найти выход и не находила. Вернуться к маме в деревню невозможно. Все будут тыкать пальцем и говорить, что нагуляла. Да и малыша потом заклюют. Сначала пошушукаются за спиной, а потом и в глаза будут обзывать.
Кстати, примет ли мать к себе тоже большой вопрос. Скорее всего выведет с вещами к первому автобусу и спровадит. Ей такой позор не нужен. Гулящая дочь, что может быть хуже?
Обессилевшая от тяжких мыслей встала раньше будильника. Тихонько оделась. Взяла с собой документы, деньги, направление, прокладки, бельё и тихонько выскользнула из дома, чтобы не будить Егора. Его злых слов я боялась почему-то больше всего.
Я не опаздывала, но шла по территории больницы быстро. По сторонам не смотрела и чуть не снесла женщину на ступенях в отделение.
– Простите, пожалуйста, я не хотела.
– Ничего страшного. А я тебя и дожидаюсь. – На пороге стояла акушерка, которая вчера была вместе с гинекологом на приёме. Миловидная, интересная. С модной стрижкой, доброй улыбкой. Старше лет на 15. Она мне показалась знакомой. Но вспомнить, где мы могли встречаться раньше, мне так и не удалось. Да и были дела поважнее.
Женщина смотрела на меня с надеждой и сомнением одновременно. Чего-то ждала. А не дождавшись продолжила:
