Нельзя. Нужно дать ей время остыть. А потом они поговорят и всё наладится. Маленькая простит его, никуда не денется. Она же любит.

Коротко извинившись, но не искренне, а так, для проформы, ввалился на стул по правую руку от отца. Филатов-старший еле слышно цыкнул, зыркнул на него исподлобья и принюхался. Илья сделал вид, что не заметил, с каким удивлением смотрели на него партнёры. Да и, если честно, как-то индифферентно было. Вообще.

Когда все разошлись, отец постучал ручкой по столу, привлекая внимание.

– Я вижу, свадьба тебе на пользу не пошла, да, сын? – посмотрел на него хмуро, сдвинув брови. – Что это за вид? Я уже молчу о том, что ты половину встречи пропустил.

– Отец, – выдохнул устало. – Давай потом. Не сейчас.

– Ну да, судя по перегару, словно рядом со мной грузчик сидит, тебе сейчас не до разговоров, – а потом взгляд на сомкнутые в замок руки опустил, вернее на сбитые костяшки и глаза закрыл. – А это что? Ты опять за своё? Кого на это раз отметелил? Надеюсь, не эту свою… Жёнушку? – а Илья голову вскинул, отцу в глаза посмотрел, и Александр глухо выругался. – Ты что, совсем, что ли? Девку свою избил?

– Она не девка. И это не об неё… – прохрипел, чувствуя, как накатывает тошнота. Не от похмелья, нет. От себя самого блевать захотелось. По-скотски поступил, тут не отмажешься и глаза не закроешь, потому что всё можно. Жену избил, как паршивый лох. Даже в детстве на девчонок руку не поднимал, а тут… Самую родную девочку. Идиот.

– Не покалечил хоть? – громыхнул отец, а Илья головой качнул. – Хотя, глядя на твои руки, нужно спросить жива ли она вообще.

– С ней всё в порядке. Не об неё это! – повторил с раздражением. – Её только раз ударил, – но этого хватило.

– Ну и за то спасибо. Где она?

– К своей опекунше уехала.

– Так ты поэтому квасишь? Из-за бабы? Карту её заблокируй, через неделю максимум сама прибежит. А ты в чувство давай приходи. И чтобы завтра был, как огурчик. Завтра у нас тяжёлый день, если помнишь. Не вздумай выпустить из рук итальяшек. Мы этого контракта много лет ждали. Не вздумай, Илья!

Александр смотрел на сына и понимал, что говорит со стеной. Не слышал его Илья. Совсем уже помешался на этой своей малолетке.

– Я буду завтра, – вяло отозвался Филатов-младший, осушил стакан с водой до дна и поднялся, чтобы уйти.

– Илья? – отец окликнул его уже в двери. – Нельзя быть женщин. Даже если ярость обуяла, нужно перетерпеть. Выгони её в конце концов или, наоборот, под замок посади, но бить – нет. Мне на девку твою плевать. Я не хочу, чтобы ты перестал уважать себя. Ты мой сын. Моя гордость. Вспомни, чему я тебя учил. Не унижай себя такими поступками. Баб много, а гордость она одна. И стержень свой не гни из-за какой-то овцы. Она того не стоит.

Она мира целого стоит. Его маленькая… Спорить с отцом не стал. Дверь захлопнул и ушёл в ближайший бар.

Отец ломился в квартиру, как ошалевший, едва не вынес дверь. Пришлось разлепить глаза и подняться с дивана, чтобы открыть.

Тот ворвался с руганью и грохотом, окинул сына тяжёлым взглядом и, поморщившись, прошёл мимо.

Швырнул на журнальный стол папку с бумагами, на пол со звоном посыпались пустые бутылки.

– Какого хрена ты творишь, Илья?! Что это такое я тебя спрашиваю?! Ты посмотри на себя в зеркало! Выглядишь, как кусок говна! Ты что, сутки квасил?!

Илья со вздохом опустился на диван, откинулся на спинку и закрыл глаза. Хотелось тишины и минералки. А лучше поспать.

– Если ты пришёл морали мне читать, то не стоит тратить время.

Отец вздохнул, покачал головой, а во взгляде разочарование полное. Впрочем, эту эмоцию в его глазах Илье не в первой видеть.

– Я пришёл сказать, что контракт твой подписан. Несмотря на то, что ты не пришёл на встречу. Я всё сделал сам.

– Круто, Александр Иванович, – поаплодировал отцу с ухмылкой и потянулся за бутылкой с виски. – Теперь у тебя есть весомый повод понизить меня до грузчика, – налил виски в бокал, залпом выпил.

Отец шагнул к нему, вырвал бутылку и швырнул её в стену, где тут же всё брызгами заляпало, а звон стекла заставил стиснуть челюсти.

– Если это всё…

– Нет, не всё! – рявкнул отец, а потом, выдохнув, устало опустился в кресло. Взъерошил пальцами короткий ёжик волос, в пол уставился. – Обьясни мне, сын, что с тобой происходит? Это из-за неё? Из-за соплюхи этой? Ради чего ты решил похерить всё, чего добивался столько лет? Просто в один момент спустить всё вникуда. Зачем? Почему? Она того стоит? Стоит того, чтобы ты на самое дно опустился? Стоит она того, чтобы ты отказался от своих принципов? Ты же всегда ответственным был. Всегда чётко обозначал ориентиры и двигался в точно заданном направлении. И что я вижу сейчас? Сидишь в окружении пустой тары и бухаешь, как скотина. Скажи мне, сын, твоя тёлка вернётся к тебе, если ты в законченное чмо превратишься? А? Любить тебя будет такого? Или может со дна подняться поможет? Руку тебе протянет твоя эта девка?

– Она не тёлка и не девка. Она жена моя, – подался вперёд, склоняясь над столом. – И не вмешивайся в мою жизнь. Ты потерял это право, когда отказался от меня. Когда мать довёл и эту шалаву домой привёл. Когда из нас двоих её выбрал. Ты потерял право диктовать мне как жить.

– Ильяяя, – протянул отец предупреждающе, и брови его сошлись на переносице.

– Что Илья? Что? Скажешь, не шалава, да? Скажешь, я виноват во всём? Я её изнасиловать хотел? – презрительно усмехнулся уголком рта. – Ну, естественно. Сашенька твоя ведь не такая. А с сына-то что взять? Психопат же, да?

– Замолчи! – рявкнул, опуская кулак на подлокотник кресла. – Уймись! Я не хочу снова открывать эту тему! Я хочу лишь одного: чтобы ты перестал загонять себя в угол, из которого не найдёшь выхода! Это всё! А теперь соберись, сходи в душ, отоспись и чтобы завтра был в офисе. А насчёт девчонки своей не ломай голову и не трепи себе нервы. Никуда она от тебя не денется, где ещё такую кормушку найдёт. Вернётся, как миленькая прискачет. Нашёл из-за чего страдать, – провожаемый мрачным взглядом Ильи, отец поднялся, осмотрелся. Снова тяжело вздохнул. – Прекращай эту хрень, понял? А то я санитаров пришлю, они тебя, как грудничка спеленают и под капельницы положат, пока в чувство не придёшь, – сделал несколько шагов к двери, остановился. – Я мать твою не доводил, я просто хотел, чтобы у нас всё хорошо было. А ей другой жизни хотелось, вот и свалила. Бросила свою семью ради развлечений да бухла. Так что, ты зря меня обвиняешь. Я помочь ей хотел. Может иногда жёстким был, но когда твоя жена страдает от алкоголизма – это необходимая мера. Когда-нибудь ты меня поймёшь. Наверное, когда сам отцом станешь.

После ухода Филатова-старшего, долго смотрел в стену с пятном от виски. Смотрел и думал, что надо теперь вызывать уборщицу. Чтобы Варя не ругалась, когда вернётся.

***

Четвёртый день прошёл почти так же, как и предыдущие три. За исключением, пожалуй, одного: теперь я ещё и спать не могла. Стоило глаза только прикрыть, как тут же память возвращала меня в тот день, когда мы с Филатовым поженились. И снова накатывала безмолвная истерика, лишая не только сна, но и возможности дышать. Да, я задыхалась без него. В прямом смысле этого слова. Какая еда? Какая учёба? О какой прогулке всё утро твердила мне крёстная? Да я шевелиться не могла, я, как наркоманка, билась в абсистентном синдроме и выла в подушку, разрывая наловочку зубами. И понимала, что не смогу. Не смогу я без него. Не выдержу эту ломку страшную.

Ближе к вечеру кто-то позвонил в дверь, и я резко села на кровати, вытянувшись стрункой. Это он? Он же? Пришёл за мной! Не выдержал без меня, не смог!

Услышала, как крёстная спрашивает кто там, а потом, видимо, услышав ответ, открыла дверь. И я разочарованно упала обратно на подушку. Илье она бы не открыла.